Стажер магического сыска 2 (СИ) - Blinddog Alexander - Страница 2

Глеб ругнулся под нос и отпустил воротник художника.

— Кхм, извините. Ошибка вышла. Ещё раз приношу вам свои извинения.

Сразу замолкнув, тот подхватил берет и бегом припустил вниз по улице.

Глеб неловко откашлялся, стряхнул пыль с костюма, взглянул на кота.

— Пойдёмте домой, Порфирий Григорьевич. Поужинаем уже наконец. И никакого лимона к тунцу. Обещаю.

За окнами квартиры уже давно стемнело, бутылка вина уже почти наполовину была пуста, а в мойке высилась гора грязной посуды. За кухонным столиком, в центре которого стояла шахматная доска, уселись Глеб с Порфирием.

— Вся ваша жизнь сплошная череда неправильных решений, мой юный друг, — с нарочитой тоской в голосе сказал Порфирий.

— Не понимаю ваших намеков, — проворчал в ответ Глеб, сосредоточенно вглядываясь в хитросплетение фигур.

Порфирий, однако, не спешил с ответом. Сначала откусил ещё кусочек хорошо обжаренного тунца (и ни капли лимонного сока), с аппетитом прожевал, слизнул со стоящего рядом блюдца немного валерьянки, затем основательно облизал усы.

— Сначала вы планируете загубить своими кулинарными опытами прекраснейшую рыбку, — наконец снизошел кот. — Затем на двадцать первом ходу идёте ферзем на аш три. Вас всему надо учить. Во-первых, никакого лимона. Во-вторых, вам надо было пойти конем на е три. Сейчас же вам светит мат. Фиаско. Полный крах и унижение.

— Претензии эти ваши, Порфирий Григорьевич, — сказал Глеб, откидываясь в кресле, — только дело вкуса и моей плохой игры в шахматы. Давайте что-нибудь поубедительнее. Чувствую, будто вы на что-то намекаете, но всё вокруг да около.

— Извольте, — кот лапкой подвинул фигуру, так что даже Глебу стало понятно: действительно мат в два хода. — У вас в полицейском участке новый сотрудник, а вы, вместо того, чтобы завести с ним полезное знакомство, избегаете общения, как чумы.

— Вы про эту новую бабулю аурографистку? Дарью Ивановну? — спросил Глеб. — Я-то тут при чем? Порфирий Григорьевич, я вас умоляю, она меня пугает, как Баба-Яга маленьких детей. Смотрит вечно на меня так злобно, будто взглядом испепелить хочет. То знаки мне в спину какие-то рисует. То шепчет под нос при моем виде, как ритуал изгнания беса проводит. Брр.

Глеба передернуло, он поморщился и отпил ещё вина.

— Я ей не нравлюсь, но понять не могу почему. Как пытаюсь заговорить, она на меня шипит и убегает.

— Кривится при вас, будто лимон съела? — кот тоненько захихикал.

— Да что вы прикопались-то к этим лимонам несчастным? — вскинулся Глеб. — Я же приготовил, как вы хотели? А вы меня всё пилите и пилите! Ещё скажите, что я вам всю жизнь испортил. Ещё прибавьте, что потратили на меня лучшие годы своей молодости.

— Потому что вы намеков не понимаете, Глеб Яковлевич, — крайне довольный собой сказал кот. — Так что скажу прямо. Вон какой лоб здоровый вымахал, а всё сам себе готовит, да ночи коротает за игрой в шахматы с котом. Жениться вам надо, говорю. На какой-нибудь хорошей доброй женщине. И чтобы готовить умела. И чтоб котов любила. А разве такая идеальная женщина обручится с простым стажером полиции? Вам надо подумать о будущем уже, в конце-то концов.

— Я в Парогорске и двух месяцев ещё не провел, как из своего мира сюда провалился. Как-то мне всё не до того, чтобы пускать корни, заводить пять детей и домик с вишневым садом.

— Конечно, не до того, — ядовито протянул кот. — Ковать железо надо было, пока горячо. Вот когда ваши с Анной фотографии были в каждой газете, вот тогда и надо было амурные дела устраивать. А тут уже целый месяц прошел, больше никаких громких заголовков «Полиция поймала опасного убийцу!» и «Дочка известного промышленника спасена юным героем».

Вздохнув, Глеб потёр виски.

— И что в итоге? — сказал он. — Елизавета в сумасшедший дом попала. И ничего с этим было не поделать. Возможно, уже и не выйдет оттуда никогда. О том, что её надо спасать, она и вовсе не подозревала, пока Рубченко не попытался в её тело другую душу заселить. Не самая романтичная история спасения девы в беде получилась.

— А это и не важно. Ничего вы не понимаете, Глеб Яковлевич. Главное то, как ваш, точнее наш общий, в основном даже мой, подвиг в газетах представили. И что вам поклонницы в околоток цветы слали, да письма надушенные парфюмом. Думаете я не знаю?

Кот захихикал, топорща усы. Глеб почувствовал, что смущается, сделал большой глоток вина и попробовал перевести тему:

— Не знаю, как там репортеры все представили, я газет не читаю. Меня больше заботит, чтобы в новом для меня мире никто не понял, что я самозванец, занявший чужое тело. А то ещё на опыты пустят. Или сожгут на базарной площади. И внимание журналистов — это совершенно ненужное мне внимание.

— И что планируете, Глеб Яковлевич? — кот фыркнул. — До седых волос теперь в бобылях ходить будете? Даже собственной квартиркой не разжились, не то что приличным для меня особнячком. Всё по съемным углам маетесь. А мне и дальше вашей стряпней продолжать питаться? Вы мой несчастный желудок совсем не жалеете. Вы эгоист, Глеб, только о себе и думаете.

— Когда разбогатею, заведу себе кухарку первым делом, лишь бы ваше ворчание не слышать, Порфирий Григорьевич, обещаю.

Кот только махнул на него хвостом, не клюнув на такие заманчивые посулы.

— Жениться он не хочет. Заводить знакомства с новыми коллегами не хочет. Расти в должностях, чтобы больше зарабатывать и сытнее кормить своих друзей — опять не хочет. Без моего пригляда вы бы только и делали, что голубей гоняли, да по окнам из рогатки пуляли. Ну что вы за человек-то такой.

Чтобы сильнее подчеркнуть, как он колоссально нравственно страдает от такого поведения, кот лёг на бок, прикрыв глаза и чуть взмахивая хвостом из последних сил.

— А что до Дарьи Ивановны, так я тут ни при чем, говорю же, — ответил Глеб и щелчком опрокинул своего короля, признавая поражение в партии. — Это у нашей аурографистки какая-то неприязнь ко мне. Ничем не обоснованная, подчеркиваю. Да и бог с ней, в самом деле, переживу как-нибудь. Не хочет она со мной общаться, так я в друзья ей не собираюсь навязываться. Мне и старых друзей по горло хватает.

— Карьерных амбиций не испытываете, я так понимаю? — спросил Порфирий, пропустив шпильку мимо мохнатых ушей. — Анна Витольдовна уже целый месяц занимает должность начальника полиции Парогорска, вы её правая рука, нравится вам это или нет, а вместо выстраивания стратегии отношений с коллегами, как потенциальный заместитель начальника полиции, у вас что? Бу-бу-бу, не хочу, не буду. Бу-бу-бу, Баба-Яга…

— Анна Витольдовна не начальник полиции, а всего лишь временно исполняющая обязанности, — парировал Глеб.

— Дадут ей официальное назначение, рано или поздно, не сомневайтесь. Кто ещё из высоких чинов в Парогорск поедет? Не самое лакомое местечко карьеру строить, для нормальных людей. Для вас, Глеб Яковлевич, в самый раз. Что тут, в нашей губернии, делать? Одни шахты да заводы, скука смертная.

— Плюс маньяки, — мрачно прибавил Глеб.

— Ой, посмотрите на него, — кот огляделся, будто вокруг них действительно были зрители. — Поймал двух душегубов месяц назад, теперь ему за каждой дверью убийца мерещится.

Будто вторя его словам, в дверь постучали. Глеб кинул быстрый взгляд на кота. Тот, обладающий тонким звериным слухом, по звукам шагов мог определить, кто стоит за дверью, но и усом не повел, чтобы подсказать, кто там.

Однако сообразив, что раз кот спокоен, значит пришёл кто-то знакомый, Глеб поднялся с кресла и открыл дверь. На пороге стоял сыщик Кузьма Макарович.

— Извините за беспокойство, Глеб Яковлевич, что в неурочный час, — сказал тот, приятельски кивнув коту. — Собирайтесь. У нас новый покойник.

Глава 2

Паровая машина остановилась подле внушительного особняка. Выпрыгнув из паровика, Глеб оценивающе взглянул на дом, в который постучалась смерть. Не столь пафосный, как у губернатора или Морозова, но и не унылый, коих хватало в округе. Трехэтажный, с кованными балконами и стрельчатыми окнами, будто не дом, а бастион. Мрачные кариатиды, подпирающие портики, недобро глядели на пришельца, точно не желая его впускать. Ступени, ведущие к высоким резным дверям, поблескивали как леденцы в свете газовых фонарей.