Его самая темная страсть (ЛП) - Робертс Тиффани - Страница 4

Положив руку поверх одеяла, он сосредоточил свою волю на контакте с ним. Как тень, он не существовал полностью ни в физическом мире, ни в царстве духов, поэтому ему было сложно взаимодействовать с любой из плоскостей. Но приближалось полнолуние в канун Дня Всех Святых, и поэтому его способность контактировать с физическими объектами усиливалась. В эту ночь завеса между мирами будет самой слабой, и его проклятие позволит ему обрести физическую форму — уязвимое, смертное тело, лишенное сил, которыми он когда-то повелевал.

Медленно Круус стянул одеяло с тела человека. Она пошевелилась, перекатилась на бок и свернулась калачиком, как будто ища тепла или утешения. Складка между изящными бровями привлекла его внимание, выражение ее лица показалось ему обеспокоенным.

У него не было причин беспокоиться о заботах смертных. В лучшем случае, они были поклоняющимися, приносящими подношения и выражающими почтение, но те времена давно прошли. Теперь они были либо потенциальной угрозой для его леса, либо пищей — как правило и тем, и другим. Его зависимость от них, для утоления всепоглощающего голода, приводила в ярость и оскорбляла, как, несомненно, и было задумано королевой. Но, питаясь людьми, он, по крайней мере, не отбирал пищу у своего леса и не ослаблял себя в долгосрочной перспективе.

Он окинул взглядом маленькую, уязвимую смертную, изучая то, как постельное белье облегает бедра и изгиб спины, ее запах проник в самое его существо. Он переместил руку на ее брюки и провел вверх по ноге. Мягкая ткань на ощупь была лишь подобием, призрачным ощущением для призрачной руки, но теплая, податливая плоть под этим слоем ткани была реальной. Он чувствовал это, чувствовал ее.

Это не было похоже ни на что из того, что он испытывал с тех пор, как был проклят.

Круус поднял руку выше, дрожа от предвкушения — но для чего? Чтобы ощутить вкус ее жизненной силы или ее?

Он убрал руку, снова придав ей призрачную форму. Тепло, которое он почувствовал сквозь ее постельное белье, на мгновение распространилось по всему телу — он ощутил его впервые за почти два десятилетия. Но затем оно сменилось знакомым, парализующим холодом.

Долгие годы своего проклятия он утолял голод, высасывая жизнь из бесчисленных существ — как людей, так и животных. Ни разу контакт с ними не вызывал подобных ощущений. Прилив свежей жизненной силы сам по себе был эйфорией, пусть и мимолетной, но это прикосновение было слишком интригующим, чтобы отмахнуться от него.

Он почувствовал, как его фигура растягивается и растет, поднимаясь, чтобы окутать смертную, вырвать жизненную силу из ее груди и жадно поглотить ее сущность. Что-то внутри него протестовало, это было неправильно.

Женщина застонала и перевернулась на спину, положив руку рядом с головой.

Круус отпрянул назад, прижимаясь к стене. Голод бушевал внутри него, толкал к смертной, влек к теплу, мягкому дыханию, ее жизни, угрожая разорвать его на части в борьбе с чувством неправильности.

Запах смертной снова окутал и проник в него, и он ухватился за это.

Он не был рабом этих желаний, как и не был рабом королевы фейри. Круус был хозяином этого леса, его повелителем, и он не заберет этого человека. Пока нет. Она была слишком интригующей. После почти двух столетий монотонного существования с проклятием она была первой возможностью что-то изменить.

Его проклятие не было снято и если, хотя бы на короткое время, он мог обойти некоторые из его последствий, ему стоило повременить с поглощением ее сущности. Как только она перестанет быть достойным развлечением, он сможет избавиться от нее. После кануна Дня Всех Святых.

Бросив последний взгляд на ее обеспокоенное лицо, Круус вышел из дома и углубился в лес. Сегодня ночью ему придется насытиться одним из зверей, которых он когда-то защищал, чтобы утолить свой голод.

Глава 2

Софи, дрожа, проснулась от яркого солнечного света, пробивающегося сквозь щель между занавесками. Она свернулась в клубок в центре кровати, прижав руки к груди, с сжатыми кулаками под подбородком. Прохладный воздух коснулся ее обнаженной кожи в тех местах, где задралась пижама. Она вздохнула, закрыла глаза и потянулась за одеялом. Но его там не оказалось. Подняв голову, она открыла глаза и посмотрела в изножье кровати.

Один уголок одеяла лежал на краю матраса, остальная часть упала с кровати еще до того, как она проснулась.

Застонав, Софи уронила голову на подушку и посмотрела на часы. Было без четверти девять. Она с некоторым удивлением уставилась на светящиеся зеленые цифры, ведь не могла вспомнить, когда в последний раз вставала позже шести.

Она ожидала, что будет спать урывками, беспокойно, просыпаясь всю ночь. Рутину вбивали в нее годами — встать рано, чтобы разложить одежду Тайлера, приготовить кофе и завтрак, убедиться, что у него есть все необходимое для начала дня. Хотя они не жили вместе уже шесть месяцев, она так и не смогла отключить внутренний будильник, который срабатывал каждое утро, требуя встать и двигаться, или, позже, страдать от последствий.

Впервые за долгое время Софи спала крепко. И комфортно. Ее тело казалось расслабленным и обновленным, а между ног, как ни странно, ощущалась слабая пульсация. Она не могла вспомнить, снились ли ей какие-то сны, но, должно быть, на этот раз они были хорошими.

Несмотря на то, что она чувствовала себя отдохнувшей, она замерзала.

Сев, Софи соскользнула с кровати и сунула ноги в теплые пушистые тапочки. Пройдя в гостиную, схватила плед, набросила на плечи и завязала его края на груди.

Она присела на корточки перед дровяной печью и открыла ее.

— Неудивительно, что здесь так холодно.

Взяв кочергу, она поворошила золу, обнаружив несколько тлеющих угольков. За ночь огонь почти догорел. Оставалось надеяться, что к наступлению зимы она научится поддерживать необходимое тепло от заката до рассвета. Добавив газету и полено, она подожгла бумагу спичкой и подождала, пока дрова разгорятся, прежде чем закрыть печь и отправиться на кухню варить кофе.

Вскоре после этого она вышла на крыльцо с пледом на плечах и дымящейся кружкой в руках. Воздух был свежим, и иней, покрывший опавшие листья, поблескивал в золотистом утреннем свете, сверкая как бриллианты, разбросанные по земле. Софи глубоко вдохнула и закрыла глаза, наслаждаясь свежим воздухом.

Кожу снова начало покалывать от внезапного ощущения, что за ней наблюдают, ее сердцебиение участилось. Она осмотрела окрестности, окинув взглядом деревья и подлесок, но, как и накануне, не увидела ничего необычного.

— Кто здесь? — позвала она.

Единственным ответом ей — было собственное эхо.

Софи медленно вздохнула и, покачав головой, провела рукой по спутанным волосам.

— Боже, он испоганил мне жизнь.

Отбросив мысли о Тайлере, она подула на кофе и сделала осторожный глоток. Позволив себе насладиться ярким прохладным утром, окунувшись в красоту природы. Софи прожила в городе всю жизнь, пока не переехала в пригород с Тайлером, и это было глотком свежего воздуха по сравнению с рукотворными, искусственными ландшафтами. Это было первое место, где она чувствовала себя умиротворенно.

Вот только мне все еще кажется, что я здесь не одна.

Сжав края пледа одной рукой, Софи выглянула из-за края кружки, чтобы еще раз осмотреть деревья, прежде чем развернуться и вернуться в дом.

Одевшись, расчесав волосы и почистив зубы, Софи отправилась в город — двадцать минут пути по извилистым проселочным дорогам, прорезающим густой лес и зеленые холмы. Сам городок, Раглан, был небольшим, с великолепными старомодными домами вдоль главной дороги. Горшки с оранжевыми и желтыми цветами свисали с фонарных столбов вдоль тротуаров, а тыквы, призраки, скелеты и ведьмы украшали лужайки и окна многих домов.

Софи улыбнулась. Из-за всего происходящего она забыла, что приближается Хэллоуин. Он был ее любимым праздником в детстве, и это не изменилось, хоть она и стала взрослой. Ей нравилось рассматривать разнообразные костюмы, в которых дети бегали от двери к двери, собирая угощения. В прошлом она покупала целые коробки конфет, украшала дом и даже надевала костюмы, ожидая появления соседских детей. Недели, предшествовавшие празднику, означали марафоны фильмов ужасов и походы в магазины на Хэллоуин просто для того, чтобы восхищенно поглазеть на все вокруг.