Шпионаж и любовь - Малли Клэр - Страница 37

Кристина подала заявление о вступлении в женское подразделение Британской армии, предлагая «исполнять любые поручения, кроме офисной работы, предпочтительно рядом с фронтом» [42]. Отсутствие деятельности сводило ее с ума, она даже просила о работе в новой Американской миссии в Каире. В середине июля она отправила мольбу другу в Венгрию, утверждая, что приходится работать в Каире официанткой [43]. Услышав об этом, Габбинс телеграфировал в Каир с требованием сообщить ему, что происходит с ней и с Анджеем. Через несколько недель Анджей был нанят в качестве транспортного офицера в моторизованные части УСО на Ближнем Востоке, что едва ли можно было назвать для него идеальной работой. Он служил «на автомобиле». Кристина сухо замечает – «я все еще жду» [44]. Предложение работать в качестве секретарши Анджея ее «крайне возмутило» [45].

По крайней мере кое-что ее отвлекало. В июне Ричард Трушковский временно прибыл в Каир и занял место получившего повышение Ги Тэмплина[74]. Трушковский был старшим офицером разведки УСО, поляком, проживавшим в Лондоне, и он сопровождал Габбинса в его первой военной миссии в Варшаву. Истосковавшийся по разговору на польском, он теперь поселился в том же пансионе в районе Замалек, что и Кристина и Анджей. По вечерам, когда военнослужащие – мужчины и женщины – отправлялись на танцы в «Континенталь» или «Тёрф-клуб», Кристина, Анджей и Трушковский ужинали в «Шепарде» или клубе «Джезира», где устраивали танцы на открытой террасе, с освещением, размещенным на деревьях. Вернувшись в пансион, они болтали на французском и польском допоздна, пили виски, которое Трушковский описывал, как «почти чистое горючее, с каждой каплей усиливая головную боль», или джин, который можно было назвать «слабым растворителем» [46]. Иногда они закутывались, чтобы защититься от укусов песчаных мух, и спали под ясным ночным небом на плоской крыше здания, считали звезды и обсуждали, какой станет Европа в результате войны.

Вскоре Кристина представила Трушковскому полный обзор структуры и деятельности и «Мушкетеров», и Союза борьбы, наряду с большим объемом информации о местных делах в Каире. Однажды она сообщила о любовнице польского офицера, которая, по ее предположению, была немецким двойным агентом. Расследование УСО установило, что женщина была «определенно подозреваемой», она использовала дипломатическую почту для отправки не проходивших цензуру писем в Венгрию, а для кодирования применяла конкретное издание сочинений Гете [47]. Когда вовлеченный в дело офицер получил выговор за такую связь, он в ярости телеграфировал Сикорскому, заявляя, что обвинители «работают на гестапо» и наказывать надо именно их [48]. Вместо этого его перевели на «незначительный пост в Восточной Африке», ясно показав важность разведывательной информации, поступавшей от Кристины [49]. Этот инцидент также доказал, что Кристина была в Каире не просто «прекрасной шпионкой». Вскоре британцы стали называть ее именем-эквивалентом немецкой Ольги Пулофской: «Вредоносная Вера… изДжезиры» [50].

В июле 1942 года на смену Тэмплину прибыл постоянный офицер. Габбинс назначил на эту должность капитана Патрика Говарта, не слишком высокопоставленного офицера разведки, бегло говорившего по-польски. Прибыв в отель «Шепарде», Говарт услышал, как суданские официанты учат друг друга немецкому языку. Не слишком вдохновляющее начало. В египетской пустыне шли жестокие схватки, части Роммеля находились всего в 60 милях от Александрии. Понимая, что многие египтяне не слишком приветствовали смену европейских гостей, роммелевское «Радио Африка» вещало на столицу: «Готовьте праздничные костюмы, мы уже в пути» [51]. Союзники в Египте внезапно оказались под угрозой, Каир мог в любой момент оказаться в ловушке. В день, который стал известен как «Пепельная среда», Кристина пошла в здание Рустум, где британцы и сотрудники других посольств жгли бумаги. Есть свидетельства, что Анджей был среди тех, кому дали задание оставаться за линией вражеского фронта в Каире, если немцы возьмут город. Конечно, несмотря на массовый исход в Иерусалим, забитые вокзалы и транспортные пробки на улицах, ни Анджей, ни Кристина сумки не паковали. Не делала этого и их решительная подруга Зофья Тарновская, которая отправилась на поезде в Александрию, где пошла в лучший ресторан и заказала бутылку самого дорогого вина. Однако до окончания месяца продвижение войск «Оси» прекратилось, решающим моментом стала битва при Эль Аламейне. Патрик Говарт оказался не таким отважным и говорил об «изрядном напряжении» [52]. На нервной почве у него начались проблемы с желудком, и он вынужден был до конца пребывания в Каире перейти на диету из слабого чая, вареного риса, пива «Стела» и виски, что не мешало ему установить контакты с польскими агентами.

На брифинге в Лондоне Говарт познакомился с файлами, на основании которых заключил, что следует избегать Кристину и Анджея, но в Каире Ричард Трушковский твердо уверял его, что необходимо к ним присмотреться. «Кристина – замечательная женщина, – вскоре решил Говарт. – Мы стали близкими друзьями» [53]. Он впоследствии вспоминал их первую встречу: она «по-кошачьи потягивалась под солнцем Джезиры», на ней был «неброский темно-коричневый пиджак, строгая светло-коричневая юбка, [и у нее были] сверкающие живые и привлекательные карие глаза» [54]. Она только что отвергла очередное предложение офисной работы, поступившее от Тэмплина.

Когда Говарт спросил ее о причинах, она ответила, что обладает хорошей физической формой и не имеет тяги к интеллектуальной работе. Говарт думал, что реальной причиной была решимость не опускаться до второстепенных заданий. «В том, что для нее было важно, – писал он, – она хотела получать лучшее или ничего» [55]. Позднее он характеризовал ее отвращение к офисной работе как «почти патологическое» [56]. Трушковский, однако, полагал, что страх Кристины оказаться прикованной к письменному столу рождался из глубоко спрятанного «комплекса неполноценности» [57]. Она была гордой и на удивление тонкокожей, готовой «расплакаться» при малейшей критике, она производила «наихудшее впечатление», – писал он [58]. «Я неспособна работать в офисе», – признавала сама Кристина [59]. В полевых заданиях уверенность в себе и решимость ее возрастали, она преодолевала исключительные трудности, но она не проявляла ни малейшего интереса, никакой склонности к бумажной работе, и тут она не выдерживала даже слабого напряжения, не соблюдала этикет, предписанный офисом. Однако она могла посвятить Говарта в хитросплетения польской политики, предоставить данные о конкретных людях, обсудить перспективы привлечения польских рабочих для работы на Балканах. Она даже предложила Михала Градовского для организации миссии УСО в Албании, но Кристина хотела получить собственное задание – «самое трудное и опасное», что вскоре стало ясно Говарту [60].

Говарту не потребовалось много времени, чтобы разглядеть, что таланты Кристины растрачиваются впустую в клубе «Джезира», и он задумался о том, чтобы дать ей новый шанс [61]. Позднее он утверждал, лишь отчасти в шутку, что «самое полезное, что я сделал за время Второй мировой войны, это возвращение к работе Кристины Грэнвил» [62]. Это было, вероятно, и самой сложной задачей. Человек своего времени, Говарт не относился одинаково к женщинам и мужчинам.

Когда его секретарша приносила ему новые носки, он хвалил ее за инициативу, а также за цвет лица и «мелодичность голоса» [63]. Кристина при всей ее «исключительной женственности» была совершенно особенной: она выполняла полевые задания британской разведки за два года до официального решения УСО подключать женщин к оперативной работе [64]. Говарт отмечал, что у самой Кристины не было времени для дискриминации. «Она устанавливала собственные стандарты, очень высокие… [и] с одинаковой вежливостью обращалась с генералом и сержантом, и если она считала, что их человеческие качества того заслуживают, предельно внимательно», и она испытывала «аристократическое безразличие» к цвету кожи или национальности. Она всегда проявляла толерантность к провалу или неадекватности человека, но жестко отстраняла претенциозных персонажей, характеризуя их как «полный дурак» или quel poltron [65]. Говарт считал, что Кристина была одновременно привлекательной, умной, страстной в отношении к своей стране и народу, опытной, способной, и при этом ее явно недостаточно привлекали к работе. При поддержке Черчилля первая женщина – агент УСО предыдущей осенью была заброшена во Францию. Настало время и для Кристины вернуться к полевым операциям.