Прятки с охотником - Рэй Теона - Страница 5

– Не хочу замуж. Работать буду! Чем поселок живет? Охотой?

– Охотой, рыбалкой. Пасека имеется. Дважды за лето внук ездит в город, сбывает мед и привозит назад ткани, крупы да вещи. Нам хватает.

– Я тоже охотиться могу! – выпалила я возбужденно, а в ответ получила испепеляющий взгляд старухи.

– Ничего о себе не знаешь, да?

Пришлось признаться.

– В день первой судной ночи мои родители погибли. Отец сказал, что во мне кровь ведьм, и велел бежать. Я десять лет скиталась – кто бы меня научил?

– А мать что же, ничего не объясняла?

– Она отчего-то не любила леса. В городе жила и сущность свою давила. Когда я родилась – папа рассказывал – мама поклялась себе, что никогда не признается мне, кто мы. Я не знаю причин. В те годы ведьмы и все остальные… особи не были гонимы. Отчего она стеснялась своей крови, мне не понять. И не у кого уже спросить.

Эгра пошамкала губами, кряхтя встала и замерла у окна.

– Утро наступит, к моему внуку пойдем. Вдвоем нам проще будет тебя пристроить.

Холодный утренний туман опустился с поросших елями холмов на поселение, укрыл его плотным сизым одеялом, заполз и в дома.

Я оставила створку приоткрытой, раз спать не собиралась, и любовалась домами, какие могла разглядеть из окна в сером рассвете. Туманные щупальца потекли по подоконнику, заклубились на полу. Необычно, странно и немного пугающе: никогда подобного не встречала.

Я хотела приготовить завтрак, да не решилась лазить по шкафам в чужом доме. Потом вспомнила о нетронутой каше, что готовила Эгра вчера, но и ее брать не стала – воровать еду у того, кто меня приютил, еще не приходилось. Я прислушивалась к тишине в кухне, ожидая, когда Эгра проснется и выйдет из своей спальни.

А она завтракать, кажется, и не планировала. Только я собралась осмотреться в доме, ничего не трогая, как услышала:

– Пойдем, пока спят все.

Я быстро переоделась в платье, все еще мокрое, вздрогнула от прикосновения холодной сырой ткани и накинула сверху кафтан Горана. Выгляжу, конечно, как оборванка, но за неимением другой одежды сойдет и так.

Вопреки моим ожиданиям, Эгра повела меня не по главной улице, а свернула за угол своего дома, и там в заборе обнаружилась калитка. Сразу за ней – небольшой проход и еще один забор с калиткой. Я догадалась, что поселение немаленькое, но разделено на несколько частей, каждая из которых ограждена.

Роса холодила босые ноги, так что я шла чуть ли не вприпрыжку.

Эгра заперла калитку, зашагала вдоль забора к следующей. Так мы миновали четыре участка внутри одного большого. К чему их было разделять? Из-за трудности ограждения в непролазной тайге? Да не такая уж она непролазная.

– Много людей тут живет? – спросила я, глядя по сторонам. – К чему заборы?

– Немного, – прохрипела Эгра. Она шла торопливо, но из-за низкого роста и коротких ног отставала от меня, и мне приходилось сбавлять шаг, но тогда мерзли ступни, и я принималась ходить взад-вперед. – Заборы от хищников. Зверья в тайге полно.

– А почему поселок разделен? – Я кинула взгляд на дома и сосчитала: здесь их оказалось семь. В предыдущей части – шесть. – Не все дружны между собой?

– Так безопаснее. Если в одной группе кто-то не запрет ворота и набежит зверье – а такое случалось, – то остальным нечего бояться.

– Часто звери нападают?

– Нечасто, но бывает.

Я задумчиво нахмурилась. Опасность жизни в такой глуши мне была известна – да и кто этого не знает? Еще мое внимание привлекло то, что дома, забор и все постройки не выглядят старыми. Значит, община живет здесь не так уж и давно.

Спросить у старушки я не успела: мы свернули на тропинку, тянущуюся мимо зарослей малины, и вышли к небольшой избушке, размером скорее с баню, чем с дом. Эгра постучала в окно, и стекла задребезжали, а спустя минуту или две дверь распахнулась.

– Опять не узнаешь, кто пришел, прежде чем впустить, – проворчала старушка, с трудом закидывая ногу на первую ступеньку.

– Так утро уже, – сонно отозвался Горан, помогая ей преодолеть крыльцо.

Он хмуро посмотрел поверх бабушкиной головы и удивленно округлил глаза, когда я смущенно улыбнулась ему.

В домике Горана была печка, топчан и стол, у стола – бочка с водой, и больше никакой мебели. Вещи развешены на крюках, вбитых в стену, на топчане – матрас и шкура вместо одеяла. Не шкура рыси, под какой спала я, а медвежья, сшитая из двух. Голова для чего-то оставлена… Я опасливо покосилась на стеклянные глаза медведя, представила встречу с таким громадным зверем где-нибудь далеко от дома и поежилась.

– Садись, ба.

Горан придержал старушку за руки, и та уселась на топчан – слишком высокий, из-за чего ноги Эгры не доставали до пола.

Я не увидела ни табурета, ни лавки. От печи исходило тепло, и я опустилась рядом с ней на пол. Горан расположился на подоконнике.

– Девку эту где нашел? – спросила Эгра.

Мы с Гораном испуганно переглянулись.

– Назад не поведешь. Жить она с нами будет, ясно?

– Ба…

– Ведьма она. – Эгра сухонькими руками поправила шерстяную юбку. – Молодая еще, неопытная, ничего о себе не знает.

Горан вновь посмотрел на меня, на этот раз с интересом. Я нервно улыбнулась, стараясь выглядеть милой. Как знать, может, мой вчерашний спаситель здесь кто-то вроде старосты? В деревнях такие есть. Хоть Эгра и сказала, что в общине нет главного, но я плохо могла представить общество без предводителя.

– Юрца надо убедить, – продолжила Эгра. – Я старая уже, того и гляди помру.

– Да брось! – воскликнул Горан. – Меня еще переживешь!

– Тебя переживу, – уверенно сказала она. – А кто с людьми останется? Хозяйки не будет – все рухнет.

«Какой еще хозяйки? – ошарашенно подумала я. – Мне бы только начать жить по-человечески, никакой хозяйкой я становиться не хочу!»

– Не любят нас здесь, – пробормотала Эгра, глядя на меня. – Да только без ведьмы тайга погибнет. Люди зверье перебьют, дай им волю. Деревья спилят. Разрастется поселение, а растительность и животные вымрут.

Я сопоставила в уме размеры Уланрэя и этой общины. Сколько же веков понадобится нескольким десяткам человек, чтобы уничтожить тайгу? Много. Но у Эгры на этот счет явно другое мнение.

– Юрец сегодня на пасеку пойдет. – Горан почесал бороду. – Там с ним и встретимся.

– Почему нельзя просто остаться? – задала я вопрос, мучивший меня с самого вечера. – Если вы, Эгра, скажете, что я ваша внучка или племянница, разве не разрешат мне тут жить? Вы что же, каждого, кто сюда приходит, под лупой рассматриваете?

– Под чем? – не понял Горан.

– Сюда никто не приходит жить, – нахмурилась Эгра. – Про эту общину никому не известно, разве что беглым преступницам, которых внук мой время от времени притаскивает.

– Двух всего! – возмутился Горан, а старушка отмахнулась.

– Поселение наше, – продолжила она, – со трех сторон окружено тайгой, растянувшейся на сотни километров. С четвертой стороны – море. Когда новый правитель подписал указ об уничтожении нечисти – как он нас называет, – все, кто успел, бежали в леса. Мы собрались тут за десять лет и стали одной большой семьей, постепенно учась доверять друг другу. Лет пять назад Горан притащил преступницу – малявку совсем, семи лет от роду. Ребенка пожалел. – Эгра зыркнула на внука со злостью. – Девчонка оказалась не преступницей, а самой настоящей ищейкой.

– Кто ж знал, что ребенка на службу примут! Дитя совсем!

– Это дитя сюда охотников привело! – Подбородок старушки задрожал, глаза заблестели от слез. – Половину общины увели!

– А остальных? – рискнула уточнить я.

– Попрятались мы, успели скрыться. Охотники дома пожгли, заново строить пришлось. – Эгра вытерла капнувшие слезы рукавом. – С тех пор мы никого не принимаем. И не приведи господь, хоть кто-то решит, что ты ищейка!

Я вздрогнула под пристальным взглядом старушки.

– Я-то вижу в тебе кровь нечеловеческую, пусть и не сразу это поняла, но после того случая с девчонкой община держит ухо востро. Ни меня, ни Горана слушать не станут. Коль поверят нам, то, значит, возьму тебя к себе жить. А не поверят – беги. Со всех ног беги. Поймают – головы лишат.