Мученик (ЛП) - Райан Энтони - Страница 8

– Да. – С её губ слетел невесёлый смех. – Всевозможные лекари так и норовили влить мне в горло грязные настои, от которых я блевала или кричала от боли. А потом явилась каэритская лицедейка, размахивала амулетами над моим телом и впихивала в меня вонючие снадобья, а я умоляла мучеников, чтобы они оберегли мою душу от её языческой чепухи. А когда ничто не сработало, пришёл извращенец-просящий, который хотел выбить из меня безумие кнутом. Вот уж кто наслаждался своей работой. И всё это причиняли тринадцатилетней девочке, виновной в одном преступлении: она сказала правду своему отцу.

Она замолчала, и её гнев стих так же быстро, как и начался. Отец с дочерью смотрели друг на друга, и, спустя один удар сердца, сэр Альтерик опустил глаза, а Эвадина – нет.

– Мастер Элвин, – сказала она, не глядя на меня. – Какой ответ на столь щедрое предложение короля вы считаете уместным?

Неожиданность столь прямо заданного вопроса могла отразиться на моём лице лишь тем, что в голове снова жарко запульсировала боль, от которой я вместо того, чтобы удивлённо нахмуриться, сильно наморщил лоб и чуть сгорбился.

– Милорд, не будет ли нескромностью с моей стороны, – начал я, потирая лоб, отчего пульсация никак не утихала, – если я позволю себе высказать несколько кратких предположений?

Сэр Альтерик по всей видимости принял растерянный вид за признак обычных полномочий, предоставленных мне Помазанной Леди, поскольку в ответ он нейтрально пробормотал, совсем без ожидаемого мной презрения:

– Позволяйте себе, что хотите, мастер Писарь.

– Король утверждает, что высоко ценит меч леди Эвадины, – сказал я. – А также ссылается на государственную измену, как словом, так и делом. Буду ли я неправ, предположив, что беды королевства не закончились на Поле Предателей?

Аристократ сдержанно кивнул в знак согласия и снова посмотрел на дочь.

– Королю Томасу нужны все верные подданные, – сказал он. – Особенно доказавшие свои навыки в битве.

– Значит, очередная война, – ответила Эвадина, помрачнев ещё сильнее. – Такова цена моего помилования?

– Я не утверждаю, будто знаю, что у короля на уме. Мне лишь дозволено сказать, что на юге нарастают волнения. Условия твоей службы – это вопрос между тобой и Короной.

– Замечу, что вы немало упоминали короля, милорд, – сказал я, заключив, что на тему новой войны ему больше поделиться нечем. – Но ничего не сказали о Ковенанте. А каково, позвольте спросить, мнение высшего духовенства на этот счёт?

– Король, – сказал сэр Альтерик, холодно посмотрев на меня, – волен издавать свои законы и предлагать свои блага так, как это ему угодно, без советов духовенства.

– Леди Эвадина рукоположена в сан стремящейся Ковенанта Мучеников, – заметил я. – И к тому же сама – Воскресшая мученица. И тем не менее, представитель Ковенанта, некий восходящий Арнабус руководил преступным фарсом, называемым судебным процессом над ней. Уверяю вас, мы весьма признательны королю Томасу за его щедрость и мудрость. Однако безопасность леди Эвадины – а это основная забота всех её последователей – может быть в полной мере гарантирована только согласованностью между Короной и Ковенантом касательно будущего этого королевства.

Рыцарь покачал головой от лёгкого раздражения.

– Я не могу говорить за Ковенант.

– Не можете. – Я склонил голову в знак согласия. – Им придётся самим говорить за себя. – Я замолчал и повернулся к Эвадине, увидев, что она перестала, наконец, сердито смотреть на своего отца. Приподняв бровь в невысказанном вопросе, я получил в ответ краткий кивок. С самого её исцеления от рук Ведьмы в Мешке в наше взаимодействие добавилась способность бессловесного понимания. И только что она дала мне разрешение вести переговоры от её лица.

– Вот почему, – сказал я, снова поворачиваясь к сэру Альтерику, – принятие условий короля Томаса произойдёт не здесь, и не в Куравеле, а в Атильторе, священнейшем городе, где Совет светящих также подпишет эти договорённости и признает Помазанную Леди в качестве Воскресшей мученицы. А чтобы удостовериться в понимании советом того почитания, которым пользуется леди Эвадина среди простолюдинов, она отправится туда со всей своей ротой и со всеми, кто пожелает присоединиться по пути.

– Вы собираетесь пойти на Атильтор с армией керлов? – тон сэра Альтерика выдавал нотку ошеломлённого испуга, но я отметил в нём и толику уважения. Этот человек ценил работу тактического разума.

– Мы собираемся поддержать стремление короля к мирному завершению этого печального дела, – ответил я. – Когда Воскресшая мученица под крики тысяч людей войдёт в самый священный город Альбермайна, и её поприветствует сам король, все узнают, как сильно он ей благоволит. И после этого только глупец станет утверждать, что он когда-либо мог пожелать ей зла.

Сэр Альтерик вздохнул и наклонился, чтобы поднять свой меч с покрытой инеем травы.

– Этот человек говорит от твоего лица? – спросил он Эвадину, застёгивая пояс.

– Отец, он пользуется моим доверием, – ответила она, – потому что заслужил его. Ты передал нам королевские условия, и ты слышал мои. Завтра ты уедешь из этого леса и передашь их королю и Совету светящих. Через месяц они найдут меня в Атильторе, со всей моей ротой.

Она кивнула мне, что пора уходить, и уже развернулась, но замерла, когда отец крикнул нам вслед:

– Знаешь, как рыдала бы из-за этого твоя мать?

Эвадина резко остановилась, и я заметил сердитые слёзы в её глазах, когда она поворачивалась к нему. Она ответила хрипло, но достаточно громко, чтобы он услышал:

– Ты заставлял её рыдать куда больше, чем могла бы я. А теперь убирайтесь отсюда, милорд.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Алундия, – с непроницаемым лицом сказал Уилхем. – Вот куда хочет отправить нас король. Я бы все деньги поставил на это, если б они у меня были.

Мы ехали в полусотне шагов перед колонной, высматривая угрозы на дороге и в окрестностях. За три дня до этого рота Ковенанта выбралась из Шейвинских лесов и теперь ехала по Королевскому тракту на восток. Как раз в это время наша численность выросла ещё на пару сотен пылких душ, поскольку новости о марше Помазанной Леди разносились по всем городам и весям. И моя радость от их присутствия была бы сильнее, если бы захватить с собой припасы догадалась не только горстка из них. Большинство также не подумало принести какого-либо оружия. Я часто замечал, что избыток веры идёт рука об руку с недостатком здравого смысла.

– Ты там бывал? – спросил я, дёргая поводья коня, который отвлёкся на куст можжевельника. Для боевого коня – из тех, что мы захватили у роты Короны в замке Амбрис – Ярик был нормальным зверем, но думал в основном животом. Я ещё не научился, как Уилхем, легко управляться с лошадьми, и потому, чтобы удерживать на дороге постоянно голодное существо, приходилось усердно работать поводьями.

– К сожалению, да. – От воспоминаний гримаса Уилхема стала ещё мрачнее. – Местами там красиво, но местами ужасно сухо и пыльно. Хотя к качеству их бренди не придерёшься. Оно там намного привлекательнее людей. Если ты думал, что жители Фьордгельда капризные, то по сравнению с алундийцами они покажутся покладистыми. Есть старая поговорка: если хочешь начать драку, запри алундийца в комнате с зеркалом.

– Так значит, они любят враждовать?

– Любят, хотя не так сильно, как отыскивать предлоги подраться с соседними герцогствами, и Ковенант обычно в сердце любой розни.

Я вспомнил, как Тория рассказывала мне о южной разновидности веры Ковенанта, и об её отличиях от ортодоксальных обрядов, которые мне казались незначительными, но не ей. Мысли о Тории вызвали привычный укол боли, и я с теплотой внутренне содрогнулся, представив, что слетело бы с её грязного языка от всего этого начинания. «Кучка обманутых ебланов марширует, чтобы сдохнуть нахуй на ступенях величайшего святилища Альбермайна. Может, кто-нибудь потом нарисует охуенную картину: Резня Тупиц».