Мученик (ЛП) - Райан Энтони - Страница 17

Эстрик был примерно такого же сложения, как Каменщик: широкоплечий, толсторукий, но совершенно не такой спокойный. С детства он служил солдатом у какого-то мелкого лорда в Кордвайне, где и научился ездить верхом. Как и полагается человеку, прошедшему солдатскую жизнь, в нём имелась твёрдость, говорил он рублеными фразами, а его тяжёлое лицо сплошь и рядом покрывали шрамы. Смесь веры и жестокости в нём напоминали мне Брюера, но без способностей моего убитого друга складывать слова. На публике Брюер никогда не был хорошим оратором, но, по крайней мере, наедине мог изложить свои мысли с удивительной ясностью. Сомневаюсь, что Эстрику когда-либо хотелось вслух рассказывать о своей вере, даже самому себе, но это не означало, что его чувства неглубоки. Он одним из первых появился у нашего лагеря в Шейвинских лесах, и прошёл больше сотни миль, услышав историю Воскресшей мученицы. Эстрик упал перед Эвадиной на колени и напряжённым, сдавленным шёпотом предложил свои услуги. Когда она приняла их, он заплакал.

Моих способностей владения мечом вполне хватало, чтобы обучать основам менее опытных рекрутов, но мне казались более полезными мои другие, не рыцарские навыки.

– Есть несколько вен, из которых враг истечёт кровью всего за несколько секунд, – сказал я своим собравшимся ученикам, крепко держа за подбородок бывшего послушника Эймонда. Я приказал ему напасть на меня с кинжалом в ножнах, и эту задачу он выполнил с ожидаемой неловкостью, позволив мне быстро выхватить кинжал и опустить его на колени.

– Но в пылу и ярости сражения отыскать их сложно, поэтому всегда нужно действовать как можно проще. Сначала оглушающий удар, чтобы противник пару секунд не шумел. – Я ткнул навершием кинжала по виску Эймонда – не так сильно, как ткнул бы в настоящей драке, но всё же достаточно, чтобы его ошеломить. – Потом режьте. – Я приставил лезвие кинжала в ножнах к коже под левым ухом Эймонда. – Не ведите по коже, – сказал я, и невезучий послушник закашлялся, когда я крепче прижал кинжал. – Режьте глубоко. Едва почувствуете кровь на руках, ведите так: – Я провёл кинжалом по горлу Эймонда, и ножны оставили красную отметину на его коже. – Закиньте ему голову и убедитесь, что течёт густо. Медленно досчитайте до трёх, и ему конец.

Я ткнул Эймонда коленом в спину, он упал ничком и резко охнул, больно ударившись щекой об подмороженную землю. Я немного посмотрел, как он пыхтит, а потом потыкал его задницу носком сапога:

– Поднимайся, солдат, и за дело. Мне до обеда надо показать ещё шесть способов, как тебя убить.

Эймонд, к его чести, оказался не нытиком, и на уроках не уклонялся от синяков и нагрузок. Как и остальные новобранцы Верховой Гвардии, благодаря пылу своей набожности он считал боль той ценой, которую стоит заплатить за право служить Помазанной Леди. А ещё он быстро учился, и следовал моим инструкциям без необходимости повторения. С другой стороны, его жизнь до роты явно не изобиловала насилием и опасностями, которые, по моему опыту, лучшие учителя.

– Слишком медленно, – сказал я ему, уклонившись от выпада, и ударил плашмя деревянным клинком по верхней части бедра. После часа упражнений с кинжалами мы взяли мечи, после чего у этих людей ярко проявился недостаток военных навыков. – И не атакуй мой клинок, атакуй меня.

Как и с кинжалом, Эймонд быстро выучил, как правильно держать рукоять меча, да и основные удары и способы парирования он повторял неплохо. Однако, когда дело дошло до поединка, он двигался как ребёнок в танце – постоянно дёргался и медлил.

– В настоящем бою никогда не был? – спросил я, подставляя меч под вялый удар над головой, после чего отбил его.

– Честно говоря, мастер Писарь, – ответил он, стирая пот с глаз, – нет, не был.

– Человеку ещё до того, как опустятся яйца, стоит говорить о том, что его попытаются убить. – Я махнул деревянным мечом ему в голову, а потом рубанул по голеням. – Это готовит его к трудностям жизни, как думаешь?

– Это… – Он поморщился и отступил на несколько шагов, – … наверняка проницательное замечание.

– Рад, что в этом мы согласны. – Я замолчал, отбросив ясеневый клинок, и вытащил с пояса кинжал. Глаза Эймонда расширились, когда он увидел, что я зашагал к нему, но, снова к его чести, он не побежал. – Ударь меня, – приказал я ему, – или я тебя порежу.

– Мастер Пи…? – начал он и с криком отдёрнулся, когда мой кинжал оставил царапину под его глазом.

– Всего лишь пощекотал, – сказал я, пригибаясь, и двинулся по кругу, выставив кинжал. – Дальше будет всерьёз.

Без дальнейших проволочек я нанёс удар, снова целясь ему в лицо. Как и всегда при настоящей опасности, Эймонд отреагировал шустро, уклонившись в сторону, и его меч взметнулся, чтобы отразить кинжал. На меня это произвело впечатление, как и тот факт, что он до сих пор не убежал.

– Ударь меня, – снова сказал я ему, и опустился, целя лезвие кинжала ему в живот. Эймонд отскочил, не успев избежать пореза, от которого на его куртке осталась дыра, и ударил мечом мне в голову, прямо и от души, но снова слишком медленно. Я отдёрнулся в сторону и взмахнул кинжалом по плечу Эймонда, прорезав ткань рубашки и оставив неглубокую рану на коже. По-моему, боль оказывает непредсказуемое воздействие на людей. Многие от неё сжимаются, а другие от потрясения неподвижно замирают. Некоторые, как Эймонд, отвечают с гневом и новообретёнными силой и скоростью.

Его деревянный клинок громко треснул, соприкоснувшись с моим черепом, породил перед глазами пламя звёзд и вызвал пульсирующую боль. Её не было с самого утра, когда я утопил её в приличной дозе чудесного эликсира Делрика. Благодаря удару Эймонда она вернулась в полной мере, вместе с дополнительной дозой мучений, которые научат меня, как глупо недооценивать противника.

– Мастер Писарь?

Я моргнул, звёзды гасли перед глазами, открыв Эймонда, который, встревоженно нахмурившись, смотрел на меня. О его здравомыслии говорило то, что он отошёл за пределы досягаемости моего кинжала. Позади него остальные новобранцы остановили свои поединки и разглядывали мой конфуз.

Я приглушил стон и сдержал желание потереть голову, вместо этого выдавив из себя улыбку.

– Отлично, – похвалил я Эймонда, убирая кинжал обратно в ножны. Потом уже громче крикнул остальным: – На этом пока всё. Немного перекусите, а потом доложитесь сержанту Дорнмалу для занятий с лошадьми. Посмотрим, сможете ли вы ехать рысью, не падая на жопу.

Они все послушно разошлись, кроме Эймонда, который встревоженно задержался.

– С вами точно всё в порядке? – спросил он.

Резкий ответ, поднимавшийся к моим губам, так до них и не добрался, поскольку именно в этот миг встряла Эйн, появившаяся возле меня.

– Хорошо ты ему врезал, – поздравила она Эймонда, широко улыбаясь и по-девчачьи подпрыгивая. У неё вошло в привычку наблюдать за Верховой Гвардией во время тренировок, и её перо не отрывалось от пергамента – она записывала наши скачки, всё лучше и лучше складывая фразы. В ответ на мой хмурый взгляд она комично надула губы, а потом хихикнула и подцепила мою руку своей: – Пошли. Пора поесть. Там новая повариха с кухонь святилища. Готовит не лучше меня, но и не хуже. Слышала, дают пирог.

– Иди без меня, – сказал я, моргая из-за пульсации в голове, заставившей меня задуматься, может ли череп человека взорваться изнутри. – У меня дела в другом месте.

– Ну ладно. – Она пожала мне руку и унеслась прочь. Несмотря на всю боль, я заметил, как Эймонд проследил за ней взглядом, не отрывая глаз от лодыжек, мелькавших под взвевавшейся на бегу рясой.

– Эй! – сказал я, щёлкнув пальцами у него перед глазами.

– Я… не хотел ничего такого, мастер Писарь, – начал заикаться Эймонд. – Я бы никогда…

– Хорошо. Продолжай в том же духе. – Видя всю глубину его смущённого раскаяния, я смягчил свой тон и пристальнее взглянул на его руку. – Швов не понадобится. Промой уксусом и перевяжи чистым хлопком. Если загноится, ступай к просящему Делрику. – Я похлопал ему по плечу, и он пошёл прочь. – Для твоего здоровья лучше держаться от Эйн подальше. Не всякую красивую штуку надо трогать. Иди поешь. Если кто-нибудь обо мне спросит, я буду в библиотеке.