Мученик (ЛП) - Райан Энтони - Страница 126

Сердце внезапно заколотилось, и я шагнул к ней, заговорив ровным и командным голосом:

– Как мне это остановить? Как избежать этого? – Я протянул к ней руки, схватил её за плечи, выкрикивая свои требования ей в лицо, которое при этом выражало лишь небольшое беспокойство. – Ты знаешь! Это есть в книге! Расскажи!

– В книге ты написал много всего, Элвин, – печально сказала она. – Лишь некоторое исполнилось. Этой жизни, жизни, которая привела тебя в это место в это время, не было на тех страницах. Река повернула, и ты повернул вместе с ней. Всё, что я знаю, я тебе уже рассказала. – Её рука снова погладила мою щёку, и я увидел блеск слёз в её глазах. – Пожалуйста, переживи это и спаси её, если сможешь. Очень многое от этого зависит. А теперь… – она быстро принюхалась и отвела руку назад, – тебе пора просыпаться. – Её рука молотом врезалась в мою челюсть, расколов сон, словно стекло. Горы рассыпались на осколки, рухнув в пустоту, а моё тело дёрнулось в ответ на боль многочисленных синяков, и в уши с раздражающей настойчивостью проникло тихое ритмичное царапанье.

Содрогнувшись, я проснулся, почувствовав под лицом твёрдый и влажный камень. Во сне я двигался, и теперь оказался близко от края колодца. Я лежал, задыхаясь от тревоги, и понял, что что ритмичное царапанье исходило из этого мрачного отверстия. «Крысы», первым делом решил я, хотя моё время здесь было примечательно отсутствием визитов грызунов. Потом в голову пришла другая, более мрачная мысль, которую вызвала прощальная насмешка Арнабуса: «Призраки Жуткого Схрона. Они существуют».

Я попытался отползти подальше от колодца, но мои путы позволяли лишь безрезультатно извиваться, и вскоре я обнаружил, что продвижению препятствует единственная каменная ступенька, окружавшая его. Поэтому мне оставалось только перепуганно лежать и трястись, а царапанье продолжалось, пока наконец не окончилось грохотом очень тяжёлого камня, вывалившегося из стены. После уже ожидаемого долгого интервала донёсся всплеск, породивший громкое эхо, от которого, как я подумал, могут прибежать охранники. Страх мой уже настолько вырос, что я бы, наверное, порадовался их появлению. Но никакие охранники не пришли. А из колодца доносилось кряхтение и приглушённых шлепки, возвещавшие о том, что кто-то карабкается.

Пока я таращился на край колодца, в голове неизбежно всплывали истории о Жутком Схроне и его призрачных обитателях – мрачные рассказы о душах, захваченных мстительным убитым лордом и его когортой фантомных рыцарей. «Они утащат тебя вниз, глубоко в тёмные места под землёй. Сделают тебя одним из них – душою, проклятой на то, чтобы остаться здесь навечно, и навсегда лишиться Порталов…»

Поэтому мне кажется, что меня можно простить за всхлип, вылетевший из моего горла, когда появилась рука. На мой перепуганный взгляд это были почерневшие скелетообразные когти восставшего трупа, который поднялся и с неестественной силой вцепился в край колодца. Лицо, тут же появившееся следом, полностью соответствовало тому, что ожидало моё поражённое ужасом воображение: чёрное от гнили, и глаза светились тайным огнём ненависти, которая поддерживала его на протяжении веков нежизни.

Мне оставалось только замереть от ужаса, когда тварь направила на меня свой пылающий взгляд и заговорила:

– Ты один?

Моё потрясение резко сменилось страхом, а потом и крайней озадаченностью, ведь этот дух говорил не только осторожным шёпотом, но ещё и по-каэритски. Потемневшие брови призрака раздражённо хмурились, пока он вылезал из колодца, демонстрируя атлетическую и совершенно живую фигуру, несмотря на покрывавшую её грязь. И наконец меня затопило облегчение от осознания, когда Лилат присела и, зашипев от досады, посмотрела на мои узы.

– Тут придётся повозиться, – пробормотала она, вытащила нож и принялась за пропитанный смолой узел на моих лодыжках.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

– Старые здания – как лежалые туши, – сказала Лилат, хищно присев наготове возле толстой дубовой двери, охранявшей вход в эту подземную тюрьму. – Плоть слезает с костей, оставляя щели. Но пришлось поискать, чтобы найти такую, куда я могла пролезть.

Я старался не стонать, нажимая пальцами в мышцы лодыжки, сгибая пальцы ног и мучаясь от с боли, когда кровь приливала к пережатым венам и мышцам.

– Я вроде бы отправлял тебя на задание, – сказал я.

– И теперь ты рад, что я не отправилась. – Во мраке я не видел её лица, но слышал по голосу, что она довольно ухмыляется.

– И ты всё это время меня выслеживала?

– Это было нетрудно. И к тому же, я не смогла найти даже запаха Доэнлишь.

– Да. – Я поднялся на ноги, морщась от изобилия разной пересекающейся боли. – И вряд ли найдёшь, пока она не захочет.

Лилат отошла от двери к колодцу и подняла верёвку, которую принесла.

– Я могу привязать её туда, – сказала она, кивнув на колонну. – Ты первый…

– Я не могу уйти, – сказал я. – У них мои друзья. И… – Я замолчал, не став говорить дальше – предупреждение Ведьмы в Мешке громко звенело в моей голове. Она может пропасть.

– Рота, – сказал я. – Женщина, за которой я следую. Ты не видела их поблизости?

Лилат покачала головой и пожала плечами:

– Целый день ушёл на то, чтобы пролезть по дренажу в колодец. Может, они и пришли, но я не видела.

– Они придут, – сказал я, и пошёл к стойкам с оружием, стоявшим вдоль стены, где выбрал кинжал и топорик – оба простые, но хорошо сделанные, с заточенными лезвиями.

– Нас двое, а их наверху много, – заметила Лилат, когда я присел, чтобы изучить замо́к.

– Я не собираюсь убивать всех. – Я разочарованно заворчал, увидев, что замо́к тяжёлый и надёжный. Тория наверняка быстро бы с ним управилась, но мне не хватало её навыков, а Лилат понятия не имела, что такое замок. – Спрячься, – сказал я ей. – И закрой, наверное, уши.

Когда она скрылась в ближайшем скоплении теней, я глубоко вдохнул, закинул голову назад и заорал.

***

– Жопы мученичьи, – бормотал, распахивая дверь, человек, который пришёл разобраться с моими завываниями. – Хватит тявкать, еблан! Солдатам совета надо поспать.

Чтобы заманить его, потребовалось полчаса отчаянных криков во всё горло, вперемешку с рёвом заверений, что я собираюсь разбить себе голову в кровавую кашу. Охранник оказался крупным мужчиной, хотя его размеры, к счастью, не соответствовали его уму. Иначе он не пришёл бы один.

Он помедлил, распахнув дверь, посветил лязгнувшим фонарём на сводчатую камеру, и вздрогнул от удивления, не увидев моего связанного тела. Потом он замер, выгнув спину, и на лице застыла гримаса, когда я вышел из тени двери и вонзил кинжал глубоко в основание его хребта, а затем перерезал горло от уха до уха, чтобы он не кричал, пока падал. Некоторые навыки никогда не исчезают.

Я быстро избавил его от сапог, обнаружив, что они мне неплохо подходят. Также на его теле мы нашли кошелёк, наполненный на четверть, и ещё один нож, а потом оттащили труп в тень.

За дверью находилась узкая спираль каменных ступенек, по большей части тёмная, но где-то наверху едва заметно мерцала свеча. Я пригнулся и некоторое время слушал приглушённые голоса. Ещё через некоторое время мои натренированные уши различили, что наверху только два человека. Поначалу их голоса были скучающими, но, по мере того, как тикали секунды, становились всё более встревоженными. Вскоре они пойдут проверить судьбу товарища. Мы с Лилат могли снова вернуться в подземелье и подождать их, но время работало против нас, и неизвестно, сколько ещё они бы тут колебались.

– Надо всё сделать быстро, – прошептал я Лилат и бросился по лестнице с топориком в одной руке и кинжалом в другой. Добравшись до верха, я позволил себе лишь кратчайшую паузу, взглянув на двух крепких мужиков – один держал во рту курительную трубку, а другой замер, поднимая кружку для последнего глотка. Этого я убил первым, поскольку он первым отреагировал, уронив кружку и потянувшись к фальшиону на поясе. Топорик вонзился ему в лоб, прежде чем он успел вытащить клинок. Моргнув от красной пелены, затуманившей глаза, я выдернул топорик, моя жертва сползла по стене позади, и поток серого и красного полился из расколотого черепа. Повернувшись к курильщику, я увидел, что его охватила неподвижность, как часто бывает с теми, кто не привык к внезапному и неожиданному насилию. Он стоял, замерев от потрясения, крепко сжав зубами мундштук трубки, а из чашечки продолжали подниматься завитки сладко пахнущего дыма листьев.