Мученик (ЛП) - Райан Энтони - Страница 120

– Вор, но не задира, – сказал тот же грубый голос с лёгкой ноткой весёлого восхищения. – Так однажды про тебя говорил Декин. Похоже, он ошибся, а, парень?

– Он… во многом… ошибался, – пробормотал я в ответ, когда мой разум уже терял контроль над сознанием. – Но… и я тоже…

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Некоторое время я то приходил в себя, то опять терял сознание, дёргаясь в грубых руках, которые меня куда-то несли. Затуманенные глаза улавливали сияние факелов и сложенных костров, которые начали разводить. А ещё по ворчанию и брюзжанию с разных сторон стало ясно, что это оживлённый лагерь. В перерывах между приступами оцепенения я увидел множество палаток, расставленных среди низких, неровных стен и колонн Жуткого Схрона. Несмотря на моё состояние, стыд от того, что я так попал в ловушку, больно ранил мою гордость. Им удалось соблюдать полную тишину, а значит, это дисциплинированная группа, а не толпа. Я мельком замечал проходившие мимо фигуры, и убедился, что это солдаты, с оружием и доспехами. Некоторые выглядели неопрятно, но их одинаково хмурые лица не сулили мне ничего хорошего, когда меня переносили через их ряды.

– Капитан, отдайте нам этих еретических ублюдков, – услышал я хриплый голос. – У нас они быстро запоют.

Последующий смех и насмешки раздались, а затем исчезли из ушей, когда по мне прокатилась новая волна усталости, убрав все ощущения, кроме впечатления от падения в холодную пасть теней.

Меня разбудил гулкий всплеск – далёкий, но со сверхъестественной ясностью отразившийся из глубины. Моя дрёма – если можно её так назвать – была милосердно лишена сновидений, и в эту спокойную пустоту без мыслей и ощущений мне сразу же захотелось вернуться, когда боль дала о себе знать. Яростные муки появились в плечах и руках, и быстро перекинулись на грудь. Задыхаясь, я задёргался, инстинктивно пытаясь убежать, всё тело затряслось от этого движения, я пинал ногами, замёрзшими без сапог, не находя опоры на твёрдой земле. Бесполезно подёргавшись немного, я понял, что подвешен за запястья на верёвке. Поморгав, я изогнул шею, посмотрел наверх и увидел, что узлы на запястьях завязаны опытными руками. Невозможно было бы высвободиться самому без долгих часов труда и не содрав кожу.

– Очухался наконец, – рублено проворчал голос – тот же голос, который я слышал, когда меня поглотила пустота. Я снова дёрнулся от этого звука, уставившись затуманенными глазами в сплетение теней. – Иди, скажи ему, – добавил голос.

– А надо? – Ответ был сказан гораздо менее внушительным тоном, с нотками неохотного нытья. Это нытьё многое мне сказало, поскольку в нём слышалась глубина искреннего страха, а не лени. Первый говоривший не ответил, и некоторое время царила тишина, а потом я услышал шарканье ног по камню.

– Мастер Писарь, лучше б тебе полностью очнуться, – посоветовал первый голос, и мои глаза различили движение в сплетении теней. Из мрака показалась фигура мощно сложенного мужчины примерно моего роста, но разглядеть его лицо за покровом моей боли было сложно. – Вряд ли тебе захочется встречаться с ним с замутнённым разумом.

– Для тебя… «милорд» … – приглушённо простонал я, закрывая и открывая глаза, и не без причины пожалел об этом, когда его лицо стало чётким. Поначалу я подумал, что он, наверное, в какой-то маске, настолько неровным и покрытым шрамами было его лицо. Невозможно перечислить все уродства, что я увидел, поскольку в нескольких местах они друг друга перекрывали. Достаточно сказать, что его лицо словно разорвали на части, а потом плохо сшили, заново присоединив к черепу. Удивительно, но его губы были повреждены меньше всего, позволяя говорить чисто, хоть и затруднённо.

– Не узнаёшь меня? – делано оскорбился он, наклонив голову со всеми многочисленными шрамами, и посмотрел на меня, подняв бровями под таким углом, который смутно напоминал вопросительный. – Нет? Совсем? Понимаю. Мы встречались только раз. И, честно говоря, выглядел я тогда немного по-другому.

– Думаю, – проворчал я, переводя взгляд, чтобы детальнее рассмотреть окружение, – дело тут не в каком-то давно забытом долге или жалкой вражде.

Вглядываясь по обе стороны от отвлекающего внимание лица, я разглядел на косо падающем слабом свету влажные каменные кирпичные стены и потрескавшийся от времени пол. Других обитателей я тут не увидел, а значит Тайлера и Джалайну, если только они выжили, держали где-то в другом месте. А круглая дыра в полу вызвала поток воспоминаний и, хотя моего пленителя я так и не вспомнил, но понял, что это за тюрьма. Внутренности Жуткого Схрона, где Эрчел решил навестить меня в первом сне. Я подумал, что в этом есть печальный, хоть и загадочный смысл.

– Долг? – переспросил человек со шрамами. – Нет, милорд, ты не должен мне ни шека. А вот вражда ближе к делу, хотя и не с тобой. Не лично, во всяком случае. Но прошу, не позволяй себе заблуждаться, от этого ничего не изменится.

– Так значит… – Я снова посмотрел на него, выдавив из себя улыбку, которая наверняка была больше похожа на кривую ухмылку, – искреннее обещание кучи золота, на которую ты сможешь жить в роскоши до конца своих дней, было бы бессмысленно?

– Именно. Как и любые заверения в королевском помиловании или милосердном отношении. Так что прошу, не оскорбляй меня подобным. – И хотя говорил он лёгким тоном – насколько позволял его дробный голос – я видел в его глазах суровое предупреждение, и понял, что этот человек склонен не грозить, но обещать.

– Даже и не подумал бы, – сказал я. – Однако предпочёл бы узнать твоё имя, поскольку у тебя, похоже, есть передо мной преимущество.

Он отступил на шаг и по-военному выпрямил спину.

– Даник Тессил, милорд. И скажу, что это честь для мне, встретиться с человеком такой известности, хотя и заработанной злонамеренными делами. Думаю, я не ошибся бы, сказав, что Декин очень гордился бы тем, каким ты вырос.

– Даник Тессил, – повторил я, с сомнением щурясь на его изуродованное лицо. Из всех историй о резне на Моховой Мельнице чаще всего рассказывали об ужасной судьбе братьев Тессил. – А ты неплохо выглядишь для человека, который много лет назад умер повешенным на крыльях мельницы.

Он покачал головой, глядя куда-то вдаль, и в глазах отразилось то, что я принял за неохотное воспоминание.

– Это они вытащили из кучи раненых какого-то другого бедолагу с обожжённым и изрезанным лицом. Судьба человека часто зависит от таких странностей, не находишь? Всего лишь упавшая игральная кость делает его богачом или нищим. Встреча с правильной женщиной сделает его счастливым, а с неправильной – предвещает жизнь, полную страданий. В моём случае такой странностью было оказаться в куче рядом с разбойником, который получил такие же ранения, как я. Это его вытащили и заставили смотреть, как надругаются над трупом моего брата, его они вспороли и повесили на мельнице, поспорив, сколько он протянет. И всё это время я лежал среди мертвецов и сдерживался, чтобы не закричать. На рассвете я задушил стражника, которого они выставили охранять мёртвых, и сбежал. Примерно, как и ты, да?

«Не совсем», подумал я. «Я убил одного из своих, чтобы выбраться».

– Ты говорил о вражде, – напомнил я.

– Точно. Оказалось, что-то меняет человека, который в ужасных муках лежит среди мертвецов. – Скованность в его позе пропала, и он со стоном присел на приподнятую ступеньку, окружавшую колодец. – Не хочу марать память о твоём наставнике, милорд, но мы с братом никогда не были в восторге от разговоров Декина о захвате герцогства. Нам нужны были золото и оружие – настоящая награда, ради которой мы и собирались штурмовать замок Дабос. Будь у нас достаточно монет и оружия, рванули бы на запад, собрали бы свою свободную роту вдалеке от королей и герцогов Альбермайна. Больше не пятнали бы свою честь обычным воровством и общением с отбросами Марки. Мы думали, что всё это ниже нашего достоинства, и нас втянули в это неудачи и несправедливость знати. Понимаешь, мы хотели снова быть солдатами, ведь это единственное дело, в котором мы когда-то преуспевали. За западными границами идут нескончаемые войны, и множество принцев и вождей готовы платить чужеземцам, чтобы те сражались за них.