Всесожжение - Гамильтон Лорел Кей - Страница 54

Цветник помог мне осознать, что я останусь здесь на некоторое время. Что я не смогу вернуться в городскую квартиру. Мой образ жизни не позволял мне роскошь иметь соседей.

Когда мы подъехали ближе, Ричард заметил:

– Красивые цветы.

– Я просто не могла оставить здесь голое место.

Он издал неопределенный звук. Почти три месяца вдали друг от друга, и даже без меток он знал меня достаточно хорошо, чтобы понять, когда не стоит что-то говорить. Меня нервировало, что я была не в состоянии оставить цветник бесплодным и разоренным. Я ненавидела факт, что мне пришлось сделать его красивым. Нет, я не была в согласии с моей женской стороной.

Ричард и Джамиль внесли Грегори в дом на носилках, которые нам дали на время в госпитале. Лилиан так накачала верлеопарда болеутоляющими, что он не чувствовал почти ничего. Я была благодарна за это. Когда он еще был в сознании, у него была предрасположенность к стонам и крикам.

Удивительно, но Шерри оказалась квалифицированной медсестрой. Стоило ей увидеть Грегори, и она внезапно превратилась в профессионала. Налет уверенности и компетентности возник из ниоткуда. Она казалась другим человеком. Как только Грегори позволил ей прикоснуться к нему, не отклонил ее помощь, Шерри успокоилась. Хотя, вообще-то, она не успокоилась, пока не убедилась, что доктор Лилиан доверяет ей, как, впрочем, и я. Лилиан была уверена, что она сумеет помочь нам поместить Грегори на вытяжение и не причинить ему большего вреда. Я доверяла мнению Лилиан, но я все еще не верила Шерри. Я могла не одобрять, что Ричард ей врезал, но я признавала, что любой, кто бросает вас на смерть, не заслуживает доверия. Быть слабым не позорно, но я никогда не доверила бы ей прикрывать мне спину.

Вивиан не позволила Зейну внести ее в дом, даже притом, что идти ей было явно больно. Она цеплялась за мою руку обеими своими маленькими руками. Честно говоря, ее руки были нисколько не меньше, чем мои собственные, но почему-то она казалась хрупкой. Дело было не в размерах, и даже не в том, что она была жертвой насилия, но в чем-то присущем самой Вивиан. Даже завернутая в позаимствованный красный пиджак и потрепанный синий халат, который ей дала Лилиан, Вивиан смотрелась тонкой, женственной, красивой почти воздушной красотой. Трудно выглядеть красивой и воздушной, когда половина лица раздулась от кровоподтеков, но ей это удавалось.

Она споткнулась на каменистой дорожке к дому. Я поймала ее, но у нее подогнулись колени, и я едва не уронила ее на чертовы камни.

Зейн попытался помочь мне, но Вивиан тихо вскрикнула и уткнулась лицом мне в плечо. С тех пор, как мы вышли из машины, она не хотела, чтобы к ней прикасались мужчины. Это Зейн снял с нее путы, но, казалось, именно меня она считала своим спасителем. Или, возможно, я была просто единственной женщиной-спасителем, а сейчас только представительница женского пола не представляла угрозы.

Я вздохнула и мотнула головой. Зейн отступил. Если б я была в кроссовках или хотя бы без каблуков, я бы просто внесла Вивиан в дом, но на мне были шпильки высотой в три дюйма. Я не могла нести кого-то почти с меня весом в этих туфлях. А если я сброшу туфли, платье будет слишком длинным. Я начинала люто ненавидеть этот прикид.

– Вивиан. – Она не отвечала. – Вивиан?

Она все еще скользила к земле. Я расставила ноги достаточно широко, чтобы добиться как можно большей опоры, в этих-то туфлях, и была наготове, когда ее ноги полностью отказали.

Я могла бы нести ее в захвате пожарников даже на каблуках, но я видела ее тело: на ее животе были большие ушибы. Перебросить ее через плечо причинило бы боль. Мне удалось поднять ее, обнимая, но я знала лучший способ, чем пытаться идти с ней.

– Позови Шерри, – сказала я.

Зейн кивнул и ушел в дом.

Я стояла, держа Вивиан, в ожидании помощи. Июльское солнце пекло мне спину через черный плащ. Вдоль позвоночника скользили капельки пота. Цикады наполняли зной своей гудящей песней. На цветах кормилась маленькая армия бабочек. Никому не говорите, но я выпивала здесь по крайней мере одну чашу кофе каждый день, наблюдая за глупыми созданиями. Все это было очень живописно, но я начинала терять терпение.

Сколько времени нужно Зейну, чтобы велеть Шерри притащить сюда свою задницу? Конечно, возможно, она была занята Грегори и его жуткими ранами. Если так, это могло потребовать времени. Не то чтобы мне было очень тяжело стоять здесь с Вивиан на руках. Дело в том, что я чувствовала себя глупо, надев такие высокие каблуки, что не смогла внести ее в дом. Это заставляло меня чувствовать себя по-девчачьи в самом худшем смысле.

Я попробовала ждать, считая, сколько разных видов бабочек было в поле зрения. Тигровый парусник, парусник-троил, кто-то из крупных перламутровок, гигантская желтушка, черный парусник, ленточник-артемида и репейница. Трио крошечных зефиров кружилось в воздухе подобно блестящим осколкам неба. Красиво, но где, черт возьми, Шерри? С меня было довольно. Я очень осторожно двинулась вперед, моя лодыжка подвернулась, и мне пришлось упасть назад, чтобы не уронить Вивиан на камни. Я приземлилась на клумбу – на собственную задницу, смяв бордюр из мускусных роз и прихватив с собой несколько цинний. Космея возвышалась надо мной; некоторые цветы были почти в шесть футов высотой.

Вивиан тихо застонала, приоткрыв единственный здоровый глаз.

– Все хорошо, – успокоила я ее. – Все хорошо.

Так я и сидела, держа ее в объятиях, слегка укачивая, задом в цветах, вытянув ноги почти прямо перед собой.

Я сумела удержаться на ногах с вампирами, оборотнями, людьми-слугами и поджигателями, но пара высоких каблуков шлепнула меня на задницу. Тщеславие, имя тебе – женщина. Хотя, кто бы это ни написал, он никогда не видел выпуска «GQ». (модный мужской журнал – прим. переводчика).

Парусник размером почти с мою растопыренную ладонь порхал у меня перед лицом. Он был бледно-желтого цвета с четкими коричневыми полосами на крыльях. Он полетал над Вивиан и, наконец, устроился на моей руке. Бабочки собирают пот с кожи, но при этом нужно сидеть тихо. Если пошевелиться, они упорхнут. Это насекомое, казалось, точно знало, что ему нужно. Хоботок его немногим толще иголки – длинная изогнутая трубочка, так что можно почувствовать его щекочущее прикосновение.

Примерно третий раз в жизни на моей коже кормилась бабочка. Я не пыталась прогнать ее. Это было здорово.

Крылья очень медленно скользили вверх и вниз, пока она пила, крошечные лапки были почти невесомы на моей руке.

Шерри вышла из двери, ее глаза расширились, когда она увидела меня.

– Вы не ушиблись?

Я покачала головой, все еще осторожно, чтобы не спугнуть бабочку.

– Просто нет точки опоры.

Шерри опустилась на колени рядом с нами, и бабочка упорхнула. Какой-то миг она смотрела на нее.

– Никогда не видела, чтобы бабочки так делали.

– Ей нужна соль с кожи. Бабочки точно так же могут кормиться на собачьем дерьме или гниющих фруктах, – сказала я.

Шерри скорчила гримасу.

– Спасибо за разрушение еще одного идиллического образа.

Она взяла Вивиан из моих объятий, балансируя на одном колене. Вивиан застонала в ее руках, когда Шерри поднялась, стараясь удержать равновесие. Подъем требует не только силы. Главное – равновесие, а бессознательное тело – не лучший балансир.

– Вам подать руку? – спросила она.

Я покачала головой, вскарабкиваясь на колени.

Шерри поверила мне на слово и просто пошла к дому. Она была умнее, чем мне показалось сначала. Конечно, если бы я провела ночь под нежной заботой Падмы, возможно, и я бы не производила хорошее первое впечатление.

Я пыталась расправить помятые цветы, когда бабочка прилетела назад. Она парила у моего лица, когда я почувствовала первое покалывающее прикосновение силы. Если бы было темно, я бы сказала – «вампира», но вокруг был яркий дневной свет.

Я встала и вытащила браунинг из кармана плаща. Яркое желто-коричневое насекомое било по моему лицу крыльями толщиной с бумажный листок. То, что было забавно мгновением раньше, внезапно стало зловещим.