Герой (СИ) - Конычев Игорь Николаевич - Страница 23

Отогнав тяжелые мысли, я перевернул подушку и прикрыл глаза: накрахмаленная наволочка приятно холодила кожу и немного унимала мигрень. Возможно, у меня бы получилось поспать, если бы не стоны, которыми был наполнен один из госпиталей столицы. Не всем бойцам повезло так же, как мне. Но доктора делали все возможное, чтобы помочь всем и каждому.

Для управителей драгунов выделили целое крыло. Но далеко не всем из нас требовалось медицинское вмешательство. Многим хватило бы и обычного покоя, и я не стал исключением. Несмотря на физическое и нервное истощение, слабость и головная боль едва ли могли прикончить меня.

Мы прибыли в столицу ночью, оставили драгунов на попечение порченых, а сами, согласно приказу командования, отправились в госпиталь, где и пролеживали бока. Хотя некоторым, действительно, требовалась медицинская помощь.

Я медленно встал на ноги, откинул в сторону шторку, которыми разделялись койки в этом крыле, и пошел по коридору. Оказалось, не мне одному надоело лежать и разглядывать высокий белый потолок — несколько других управителей тоже разминали затекшие и усталые тела.

Молоденькая медсестра тщетно пыталась вернуть дворян обратно в постели, но все ее доводы разбивались о шутки или пафосные бравады. Послушать управителей, так каждый второй был готов хоть сейчас прыгнуть обратно в драгуна и устроить французам второе Бородино. Но на деле все обстояло не столь радужно: затуманенные взгляды, лихорадочные улыбки, бледные лица и покрытые испариной лбы свидетельствовали о том, что управителям требовался отдых.

— А вот и наш командир! — ко мне подошел молодой парень из звена, которое мне передал Кутузов. Звали молодого управителя Вениамин Власов. Был он небольшого роста, но коренаст и крепок, словно молодой дуб.

— Временный, — улыбка у меня вышла немного виноватой. — Меня поставили командовать, так как ваш командир пал в бою, а иной кандидатуры не имелось.

— Светлейший князь мог поставить над нами кого угодно, но выбрал вас, — покачал головой Власов, тут же поморщился от боли в висках, кои начал усиленно растирать указательными пальцами. — И не прогадал. Не прикрой вы наш отход, полегло бы все звено.

— Но приказ был бы выполнен. — Я испытывающе посмотрел на собеседника.

— Любой ценой, — решительно кивнул он и положил на мое плечо тяжелую ладонь. — Рад был биться вместе, граф. Надеюсь, не в последний раз.

Несмотря на то, что он был старше меня и имел большую выслугу, этого управителя подобные различия нисколько не смущали. Он не испытывал зависти или злобы из-за того, что в бою им и его товарищами командовал, по сути, курсант Академии.

— Надеюсь, — я вернул Власову улыбку. — Как остальные?

— Жить будут, — управитель оглядел ряды кроватей, но так и не смог сориентироваться, на каких лежат его боевые товарищи. — Смаеву и Гордецкому досталось на позициях у батареи, но они выкарабкаются. Броня спасла.

— Жаль, что не всех, — я отвернулся и посмотрел на дверь, ведущую из нашего крыла. С той стороны нескончаемым потоком продолжали литься стоны и крики раненых.

— У каждого свой долг, — мрачно произнес Власов. Видимо он, как и я, тяжело переносил потери в рядах как других управителей, так и обычных бойцов. — Солдаты отдали свой сполна. Но война еще не кончилась. Вот возьмем Париж, тогда и отдохнем.

Я согласно кивнул и пошел дальше по коридору. На выходе меня попыталась остановить уставшая, но хорошенькая и все еще неугомонная медсестричка.

— Прошу, вернитесь в постель. Вам нужен покой.

— Нужен, — не стал спорить я, но продолжил идти к двери, заставляя девушку пятиться.

— Вам туда не надо, — пискнула она.

— Я сам решаю, куда мне надо, — толкнув дверь, я будто оказался в другом мире.

Если в крыле для управителей царили порядок и чистота, то уже в ведущем сюда коридоре пройти было сложно от разложенных прямо на полу носилок с ранеными солдатами. Некоторые из них сидели на холодных плитах, привалившись спинами к голым стенам и, стиснув от боли зубы, смотрели на потолок, словно ждали божественного вмешательства. Повязки многих пропитала кровь, в то время как я лишь недавно поднялся с чистейших простыней.

— Матерь Божья, — выдохнул выглянувший из-за моего плеча Власов.

— Сестра! — мой севший голос больше походил на хриплое карканье ворона.

— Я же говорила, что вам не нужно выходить, — запричитала девушка. — Ступайте обратно.

— Нет. — Властно отрезал я. — Пусть мою постель займет тот, кому она нужнее.

— Но так нельзя… — оторопела медсестра. — Не дозволено…

— Теперь дозволено. Эй, вы! — окликнул я двух мужчин в испачканных кровь халатах, которые выглядывали свободное место, чтобы пристроить носилки с очередным раненым. — Идите сюда. Здесь есть свободная койка.

— Две! — добавил Власов, после чего повернулся и крикнул. — Господа! Кто в силах ходить, давайте подышим свежим воздухом. Есть те, кому эти койки сейчас нужнее.

— Но это крыло для дворян, — снова залепетала медсестра, явно повторяя чьи-то слова.

— В бою и перед смертью все равны. — Сказал я ей. — Если у вашего руководства будут вопросы, скажите, что граф Михаил Воронцов на них ответит.

Эти слова заставили девушку вздрогнуть и потупить взгляд.

Другие управители поначалу не понимали, что происходит. Но стоило медбратьям занести в помещение первого тяжело раненного, как улыбки сползли с лиц дворян. На миг мне показалось, что многие запротестуют и воспротивятся такому соседству. Однако опасения были напрасны: один за другим управители уступали свои удобные кровати простым солдатам. Может, кому-то это и не пришлось по нраву, но никто не возразил в открытую.

Я первым покинул крыло и, миновав коридор с ранеными, добрался до внутреннего двора переполненного госпиталя. Даже здесь, прямо под открытым небом, хватало тех, кто нуждался в медицинской помощи.

Несколько солдат узнали меня и даже попытались встать, чтобы отдать воинское приветствие.

— Не нужно, — я поднял руку в останавливающем жесте. — Вам необходим покой.

— Покой нам только снится, — хмыкнул солдат в окровавленном мундире, баюкая у груди замотанную руку. Он сидел рядом со мной у костра в ночь перед боем, когда служивые рассказывали свои истории. — Мы еще повоюем.

— Ага, особенно ты, — поморщился второй боец с перемотанными ногами. Его морщинистое лицо тоже было мне знакомо.

— А что? — удивился первый мужчина. — Ранили меня в левую руку, но я-то правша. Вот тебя смогу до траншеи доволочь, станешь лежа французиков стрелять.

— Чего лежа-то? — насупился старый вояка. — У меня только мясо посекло. Доктор сказал, что еще и маршировать вскорости смогу. Так что еще кто кого потащит!

Дружеская перепалка вызвала на грязных и суровых лицах бойцов улыбки. Несмотря на раны, их дух оставался несломленным, а желание защищать Родину горело в сердцах ярче солнца.

— Ваше сиятельство, — отсмеявшись, обратился ко мне другой солдат. — А как ваши-то? Быстро оклемаются?

— Быстро, — заверил я бойца. — Многие уже рвутся в бой.

— Это хорошо, — обрадовался тот. — Французов-то мы сами сдюжим, а вот червяков клятых без вас не одолеем.

— Чегой-то⁈ — встопорщил опаленные усы еще один седой ветеран. — Вчерась по одной твари мы так из пушки вдарили, что у нее башка отлетела! Так что и мы полозам жару задали.

— Да будет тебе, Иваныч, — успокоил говорившего один из солдат. — Все славно бились!

— Дык я и не спорю, — спохватился ветеран и взглянул на меня из-под кустистых бровей. — Вы уж не серчайте, барин, я ж не со зла. Просто сказать хотел, что и мы кровь-то не зря проливали.

— Не зря, — согласился я. — А если кто иначе посчитает, тот забыл, что такое честь и Отечество.

Солдаты встретили мои слова одобрительным согласным гулом. Пожелав им скорейшего выздоровления, я пошел к воротам, намереваясь вернуться домой. В потертом и мятом пиджаке у меня имелась кое-какая наличность, так что осталось лишь остановить извозчика и назвать адрес. По пути желательно заехать в цветочную лавку. Розы Дарья любит. А вот не сдержанные обещания — нет.