Как приручить дракона - Капба Евгений Адгурович - Страница 5

– Да, – выдохнул я, пытаясь справиться с вновь накатившей на меня злостью. – Разобраться хочется. Ничего не понятно.

– Как вы себя чувствуете? – участливо поинтересовалась она.

– Кажется, лучше, чем за последние несколько лет, – честно признался я.

– Хм! Неудивительно. Вы ведь дракона убили… Сущность высшего порядка! Убили же? – Глаза этой женщины стали похожи на стволы крупнокалиберных пулеметов.

– Понятия не имею. – Я взялся за голову. – Что-то такое помнится, какой-то белый дракон, раненый. Какой-то голос. Какая-то палка у меня в руках. Он просил, чтобы я убил его! Что все это значит? Я думал – у меня бред, если честно.

– Могу вообразить, – кивнула Наталья Кузьминична. – Черепно-мозговая травма, сильнейшая контузия… Вы прибыли сюда в беспамятстве, по сути – в коме! Земские врачи не знали, что с вами делать, военные маги-целители были бессильны. Кстати, почему это? Ну, это уточним. Но вы сбежали! Выскочили со второго этажа и рванули в лес! А потом охрана вас обнаружила среди выгоревшей поляны, в окружении драконьих костей. А обследование показало, что вы – здоровы. Как должен быть здоров двадцатипятилетний мужчина, который служил в Поисковом батальоне и, соответственно, подходил по группе годности. Представляете?

– Не представляю. – Гнать правду-матку было, кажется, лучшим вариантом в моем случае. Или – не гнать вовсе. – Но если это привело к тому, что я выздоровел, шевелю руками и ногами, разговариваю с вами, и если мне дадут поесть – то ситуация в целом меня устраивает.

– А вы оптимист, Пепеляев! – хохотнула она. – Давайте так: вы напишете отказную от госпитализации, а я вас отвезу в отличную кафешку – пообедать. А потом подброшу домой, в Вышемир. Мне как раз придет ваше полное досье, и мы обсудим, как нам быть дальше…

– Вот так запросто? – Я попробовал закинуть удочку на будущее. – Но убийство дракона… и все дела… Это ведь не каждый день случается, да?

– Дракона? Это вы про Сущность? Потому я и здесь, потому я и здесь… В ваших интересах не быть запертым в жутких опричных застенках, верно?

– Очень даже верно, – кивнул я. – Мне застенки не очень нравятся, я больше природу люблю.

– А в моих – и в наших, в государственных интересах – держать вас под контролем. При этом – подальше от аристократических родов и других, скажем так, интересантов… Поищем разумный компромисс. И не сверкайте на меня глазами, Пепеляев. Мы с вами сейчас в одной лодке. Я – ваш опричный куратор, деваться некуда. Соглашайтесь!

– Если дадите мне нормальную одежду и обещаете, что накормите – я не против. Я ведь черт знает сколько времени провел прикованным к кровати в качестве овоща, а тут – однако, здравствуйте! Здоров и полон сил! Одни плюсы, сами понимаете. Еще и накормить обещают, и женщина за меня расплатиться хочет – это у меня впервые.

– А-а-атлично! – радостно прохрипела Пруткова. Все-таки ее голос – это что-то с чем-то, у меня даже в горле засвербело. – Лидочка! Принесите Георгию Серафимовичу одежду и позовите доктора, пациент выписывается!

Глава 3. Торг

Огромный, сочный шмат среднепрожаренной говядины с помидорками черри и молодой картошечкой, золотистой, ароматной – что вообще может быть лучше? Я впился в бифштекс зубами и заурчал от удовольствия.

После того как последние два месяца я ел в основном детское питание, больничный «нисчемушный» суп и пил одну водичку – это было на самом деле райское наслаждение. За такое счастье я готов был смириться с магией, драконами, наглыми Радзивиллами, курящей крепчайшие папиросы Натальей Кузьминичной и всеми прочими странностями, произошедшими со мной с момента, когда мои ребятки из одиннадцатого «бэ» покинули палату. Новая реальность? Другой мир? Если мне сейчас принесут пятьдесят грамм виски, употребив которые я не останусь без почек – то пусть будет новый мир! Как сказал тот голос…

– ТЫ НЕПЛОХО ДЕРЖАЛСЯ И ВЫПОЛНИЛ ОБЕЩАНИЕ! – проревел мой невидимый собеседник. – И ЭТА НОВАЯ ЖИЗНЬ И НОВЫЙ МИР – ТВОЯ НАГРАДА. ДРАКОН УМЕР, ДА ЗДРАВСТВУЕТ ДРАКОН!

Я и виду не подал. Ну – голос. Ну страшный. Охота ему реветь – пускай ревет. Это всяко менее дерьмовая штука, чем миофасциальный болевой синдром и его обострение во время выпускных экзаменов в школе. Можно и потерпеть. Терпеть чужой рев довольно просто, если сожрал почти полкило мяса – и никакой лютой изжоги за этим не последовало, и вообще – желудок, кажется, готов принять еще столько же с большим удовольствием. Вот уж правда: оценить что-то по достоинству можно, только потеряв это…

Когда я был маленький, мой дед говаривал: «Ешь, пока рот свеж». Только сейчас врубился, что это значит.

– Что, в армии таким не баловали? У меня прямо сердце радуется от такого твоего аппетита! – почти по-матерински посмотрела на меня Наталья Кузьминична и затянулась папиросой, а потом выпустила густой табачный дым из ноздрей и прохрипела: – А я вот кофе выпью. По-ордынски, на песке… О, а вот и файлик с вашим досье прислали… Ах, черт, мы же в земщине, здесь не Сеть, а семь казней египетских! Пока загружу – полжизни пройдет…

Вдруг она поднесла руку к уху и лицо ее изменилось:

– Да, Иван Иванович! Слушаю… – Похоже, там располагалась мини-гарнитура, наушник – что-то вроде того. – Ка-а-акой артефакт? Но где мы сейчас… Ах, Радзивиллы? Не-е-ет, это не может быть совпадением! У меня есть одна мысль, сейчас догрузится файл, и я вам ее смогу или подтвердить, или – опровергнуть. Нужно буквально пару секунд.

Ее глаза расширились, она посмотрела в экран своего планшета, и я тоже туда заглянул, изогнув шею. И увидел свою физиономию! Молодую, рыжую, можно даже сказать – интеллигентную, слегка потрепанную, с темно-карими глазами и явными следами недосыпа. Без бороды и с короткой армейской стрижкой. Это точно был я! Я!

Я, а точнее – мой разум, моя душа – что угодно, по чьему-то велению, по чьему-то хотению оказался в альтернативной версии молодого себя в альтернативной версии нашего лучшего из миров! Одуреть можно! А можно и не одуревать. Я еще и дракона деревяшкой убил, вот это – одуреть так одуреть. А переносы сознания там, параллельные миры… Никогда не был материалистом, и вообще: плоть слаба, дух животворит! Даже если это такое странное посмертие – почему бы и нет? Картошечка, говядина, крепкие здоровые ноги – это как минимум чистилище, если не рай!

– Иван Иванович, вы не поверите! – Пруткова говорила с кем-то и смотрела на меня такими глазами, что я стал жевать мясо в два раза быстрее. На всякий случай. – Передо мной сейчас сидит именно тот, кто вам нужен. Чистая нулевка, служил в Поисковом. Да, да, ошибки быть не может. И по его душу приходил некто Жевуский с Кшиштофом Радзивиллом, предлагали ему покровительство… Сейчас спрошу… Пепеляев! Как вы относитесь к тому, чтобы заработать три тысячи денег?

– Подлости не совершаю, маленьких детей не мучаю, сексом за деньги не занимаюсь, – откликнулся я. – А кто предлагает? Работа постоянная или временная?

– Сыскной приказ, по договору подряда. Приехали, сделали дело, уехали. Это по вашему профилю, вы ведь историк, археолог, да? Ну, и поисковый батальон, опять же…

Дался ей этот поисковый батальон! Нет, дело мы во время службы делали важное: перезахоронения жертв Великой Отечественной войны, увековечивание памяти павших… Но, кажется, тут часть, в которой служил здешний Пепеляев, имела несколько более широкий спектр задач.

– А еще – вы нулевка. Вам это вообще ничего не стоит. А три тысячи денег – это три тысячи денег, – припечатала Пруткова. – Две зарплаты уездного учителя, а? За двадцать минут работы.

– На Сыскной приказ, – уточнил я.

– А у вас есть проблемы с ярыжками?

– У меня нет проблем с ярыжками, – заверил я.

Откуда у меня с ними могли быть проблемы, если с ярыжками я был знаком сугубо теоретически? А билет по государственному устройству России при царе Алексее Михайловиче Тишайшем на экзамене в универе ответил на крепкую девятку! Там и про ярыжек было, и про Сыскной приказ, и про другие приказы… Я тогда повышенную стипуху подтвердил, какие уж тут проблемы? Проблема была в том, что я и не пытался понять, как могут уживаться ярыжки, технологичный планшет Прутковой, опричники, магия и тот крутой электрокар, на котором Наталья Кузьминична меня привезла в это, прямо скажем, средней паршивости кафе, которое ничем не отличалось от десятков подобных заведений в Гомеле, например, Могилеве или Минске моей родной Беларуси.