Чудный Нижний (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич - Страница 1

Чудный Нижний

Пролог

В котором речь идет о лихо, кицунэ и фсбшниках

— Меж высоких хлебов затерялося

Небогатое наше село.

Горе горькое по свету шлялося,

И на нас, невзначай, набрело.

Она вышла из автобуса, напевая под нос старую песенку. Огляделась по сторонам и направилась к неудобно расположенному пешеходному переходу со светофором. Можно было перебежать дорогу в неположенном месте, сразу за остановкой, но она никогда не нарушала человечьих правил.

— Ой, беда приключилася страшная

Мы такой не знавали вовек

Как у нас, голова бесшабашная

Застрелился чужой человек

Да, о ней много осталось упоминаний в человеческих историях, но эта песня ей нравилась больше всего. Она помнила то село, и помнила тот случай. Забавно, что даже в песне эти люди побоялись рассказать, как всё было. И что «чужой человек» вовсе не сам застрелился.

— Суд приехал. Допросы. Тошнёхонько

Догадались деньжонок собрать

Осмотрел его лекарь скорёхонько

И велел где-нибудь закопать

Светофор загорелся зелёным, и она двинулась по переходу. Водителю большегруза, что шёл в город, пришлось резко затормозить — перед подъёмом они обычно разгоняются, и светофор этот их очень раздражает. Вот и сейчас из кабины повеяло злобой и раздражением. Лихо улыбнулась довольно.

От остановки к ЖК идти совсем недалеко несколько сотен метров по дороге, которая идёт через остатки болотца и вот, начинаются пустующие парковки. Место удобное, но жителям больше нравится, чтобы машины стояли возле домов. Лихо довольно улыбнулась. Хорошее место. От ЖК веяло глухой злобой, раздражением и немного безумием. Сладкий запах надвигающейся беды, чудесный аромат её любимой пищи.

— Я здесь определённо задержусь, — констатировала Лихо и зашагала к домам. По лицу её гуляла мечтательная улыбка. Редкие встречные прохожие ёжились, бросив взгляд на Лихо — их смущало выражение лица. Искусственный глаз смотрит чуть в сторону, отчего у прохожих возникали странные ассоциации.

— Определённо. Хорошее место, — ещё раз кивнула себе Лихо, и продолжила петь любимую песенку. Сколько лет прошло, а то сельцо она всё ещё помнила. Чего обычно хотят люди? Чтобы денег хватало. Чтобы ничего не менялось, но было лучше, чем сейчас. Того бедолагу убили, потому что он был один, и он показал деньги. Небольшие совсем, но сельчанам всё прибыток. Обычное дело — так происходит по всему миру. Человеческая жизнь стоит ровно столько, за сколько её готовы отнять. Жизнь того прохожего стоила тридцать рублей ассигнациями, половина из которых ушла на взятку. С тех пор село начало чахнуть. Ссоры, ругань, болезни, несчастные случаи. Убийство — обычное дело. А вот то, что убитого из-за обмана похоронили, как самоубийцу… Этот грех селяне замолить не смогли. Не перед кем-то, перед собой не смогли. Они сами понимали, что сотворили страшное, и это понимание медленно, но верно подтачивало их жизнь. Лихо прожила в том селе больше ста лет. Ушла уже в гражданскую войну — когда последний из жителей умер от голода.

— Новая жизнь, новое место. Интересно, как оно здесь будет?

Женщина поднялась к детскому садику, прошла несколько домов, прошла в подъезд — электронный замок пискнул приветливо, несмотря на отсутствие ключа. Поднялась на третий этаж, втянула носом воздух. Три пустующих квартиры — новостройка. Кто-то ещё не успел въехать, другие и не собирались. Но ей нужна была другая квартира — та, от которой особенно ярко тянуло ощущением разочарования.

— Да, это оно!

Ту квартиру покупатели не смогли получить. Долгострой, суды… Некоторые люди просто не приспособлены к современной жизни, и потому были уверены, что, заплатив деньги, просто получат квартиру. Ошиблись. Да, теперь на эту квартиру направлено столько эмоций… разочарование, злость, отчаяние. Ей подойдёт. Лихо вошла внутрь, осмотрелась. Совсем небольшая квартирка — кухня побольше, спальня поменьше. Совмещённый санузел.

— Нужно будет заказать мебель, — пробормотала Лихо. — И телевизор — обязательно. Отличное изобретение. Как и интернет. Люди — такие затейники!

Пока же отсутствие мебели её ничуть не смущало. Через две двери пьяная мать орала на маленькую дочку. Тянуло отчаянием и ужасом. Этажом ниже — старушку одновременно глодала ненависть на детишек, которые вытоптали её любовно возделанные грядки под окнами, и на соседей, которые платят за воду по нормативам, а не по счётчикам. Старушка была искренне уверена, что это ей приходится платить за этих соседей разницу. О том, что она всё лето поливала свои грядки, старушка предпочитала не вспоминать.

— Здесь очень уютно, — губы Лихо зазмеились в довольной улыбке. Хорошая новостройка. Я здесь определённо надолго. Скажем, пятьдесят лет? Или даже сто?

Кумико любила путешествовать. Характер такой, беспокойный — она никогда не могла долго сидеть на одном месте. Стоило остановиться, задержаться на пару месяцев, и её начинало тяготить то место, в котором она находится. Впрочем, неусидчивость была характерна для любого представителя её вида, и страдать от этого Кумико даже не собиралась — наоборот, всю жизнь она этой своей особенностью наслаждалась. Иногда останавливалась где-нибудь на месяц, год, или десять лет, но рано или поздно дорога звала, и она снова срывалась в путь, не испытывая ни малейших сожалений по поводу того, что приходится оставлять насиженное место. Вот и сейчас — казалось бы, всё хорошо. Уютнейший уголок в горной — и безлюдной! — местности, горячие источники, в которых так приятно расслабляться по вечерам. Чудесная охота, как на неразумную, так и на разумную дичь. Чем не уголок, который можно назвать домом? Она жила здесь уже пятнадцать лет и не собиралась пока сниматься с маста, однако в один из дней вдруг почувствовала нечто неожиданное и странное. Не зов, нет. Просто ощущение, что где-то далеко проснулось что-то… или кто-то очень близкий, родной.

Впервые её кольнуло несколько месяцев назад, но потом чувство как-то угасло, или же Кумико к нему просто привыкла. А потом всё повторилось ещё раз, и ещё… Кумико поняла, что ей не показалось. Значит, пора отправляться в путь. Тем более, она вспомнила кое-что и догадалась, откуда могло появиться это странное чувство, а значит, ей и правда пора действовать.

— Пожалуй, я засиделась, — констатировала Кумико. — Будет интересно, а, главное, полезно немного попутешествовать. Далёкая, заснеженная страна северных варваров. Кто бы мог подумать?

Сборы никогда не занимали у неё много времени. Как только решение было принято, Кумико выбралась из источника, встряхнула мокрыми волосами, огладила тело, сгоняя лишнюю воду. Плавно перетекла в лисью форму и направилась к побережью. Мелькнула короткая мысль — перебраться в верхний мир, и путешествовать там, но Кумико от неё отказалась. Торопиться ей некуда, а цель явно находится на тёмной стороне — по-другому и быть не может. У северных варваров нет переходов, так что проще оставаться на тёмной стороне. Может, и дольше, зато крюк делать не придётся.

Сказать, что Лёха был взволнован — ничего не сказать. ФСБ просто так не приезжает, тем более без предварительного запроса, без уголовного дела… да и вообще — у простого опера никаких общих дел с фсбшниками не бывает. Не того полёта птица. Была бы ещё собственная безопасность — понятно. Мелких косяков на любого накопать можно. Если бы косяк был очень серьёзный, то да, могло и ФСБ поучаствовать… вот только не таким способом. Приезжать специально для того, чтобы с ним пообщаться, аж из самой Москвы… В Нижнем, между прочим, есть своё управление, на Малой Покровке. Лёха бы понял, если бы его туда вызвали, а вот так, личный визит — это что-то из ряда вон выходящее.

— Александр Михалыч, а точно фсбшники? — уточнил старлей. — Просто странно как-то.

— Вот и мне странно, — кивнул полковник. — Но да, точно. Всё уже проверил. Из Москвы. И теперь мне очень интересно, что такого могло случиться, что к тебе аж оттуда приехали.