Становится жарко (ЛП) - Мартин Миранда - Страница 3

— Что? — спрашивает он слишком громко.

Выразив своё раздражение, он пожимает плечами и подходит ближе, чтобы мы могли поговорить, не будучи услышанными.

— Что? — спрашивает он снова, на этот раз тихим голосом.

— Где Энид и Джейкоб?

— Откуда мне знать?

— Ты их босс, вот откуда, — огрызаюсь я. — Ты знаешь, почему я должна знать.

Его хмурое выражение усиливается, но он не выразил никаких мыслей, промелькнувших у него в глазах.

— Конечно.

— Как часто они так делают?

— Как часто восходит солнце? — он отвечает. — Они так же надежны, как проливной дождь на Тайссе.

— Это Гершом?

— Кто ещё это мог быть? Люди, это королевский инструмент, — говорит он. — Он как чертов Ференги, всегда ищет чистую прибыль.

— Кто?

— Серьёзно? — Он выгибает бровь.

— Что? — спрашиваю у него.

— Звездный путь, — говорит он. — Ну давай же!

— Эй, я девушка «Звездных войн», — отвечаю я. — Никогда не смотри тот грязный плагиат.

— Ну, во-первых, «Звездный путь» был первым, спасибо большое. Во-вторых, ох, неважно, — говорит он, качая головой. — По выражению твоего лица видно, что ты безнадёжна.

— Конечно, конечно, способ пропагандировать снобизмом компьютерщиков, — ухмыляюсь я.

— Подумай о торговой федерации, — вздыхает он.

— А, значит, у тебя есть вкус, — я улыбаюсь шире, наслаждаясь поддразниванием Берта.

— Конечно, конечно, — говорит он. — Я человек широких и экзотических вкусов.

Закатив глаза, я поворачиваюсь и снова осматриваю зал. Тех, кого я видела, не вызывают сомнений. Ни один человек из «лагеря» Гершома сегодня утром не заявился. Волосы на моей шее встали дыбом. Это плохо, и Розалинда ожидает, что я буду в курсе именно такого поворота событий.

— Спасибо, Берт.

— За что? — он спрашивает.

— За то, что ты есть, — говорю я, улыбаюсь ему через плечо и ухожу.

Его щёки краснеют, а глаза блестят. Иногда в моей работе есть хорошие стороны.

Я подслушиваю разговоры, выходя из столовой. Ненавязчиво, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я делаю то, чем занимаюсь. Для меня это лучший способ собрать информацию. В обычном разговоре со своими друзьями люди раскрывают больше, чем они когда-либо выдали бы при самом напряженном допросе. Ещё одно учение Розалинды. Мне скоро предстоит с ней встретиться, но у нас нет часов, и я определенно не умею определять время по двум солнцам в небе. Это скорее интуитивное ощущение, когда мне нужно куда-то пойти.

Жар двойных солнц угнетающе обжигает меня, когда я выхожу из столовой.

Воздух внутри купола неподвижен и слегка затхлый. Это не так уж и ужасно, но система, которая должна контролировать «погоду» в куполе, работает лишь на десять процентов мощности. Достаточно, чтобы мы не задохнулись, израсходовав весь кислород, но недостаточно, чтобы было приятно. Ещё одна вещь, о которой большинство выживших не знают. Я совершенно уверена, что даже Совет не знает, насколько мы близки к вымиранию. Розалинда не даёт им информации, которую им не нужно знать. Это означает, всё то, с чем никто ничего не сможет поделать.

— Держи их сосредоточенными на проблемах, которые они могут решить, — сказала она.

Розалинда невероятна. Я каждый день благодарю за то, что она поверила в меня. Я уверена, что она даже мне не всё рассказывает. Это была бы не Розалинда, но я определенно в теме. Мне повезло с работой, и я люблю её. Зная Розалинду так, как я, её знаю, я поняла, что она что-то увидела во мне. Я не знаю, что именно, и мне никогда не хватало смелости спросить, хотя моё любопытство очень велико.

Моя работа не яркая. Я не вхожу в Совет и никогда не была на собрании. В глазах всех выживших я очередной мусорщик. Исследуем город и идём вещи, которые помогут нам выжить. Это хорошее прикрытие. Открывает двери и объясняет моё присутствие в странных местах.

Открыв небольшую боковую сумку на поясе, я роюсь в её содержимом и нахожу кусок металлической трубы, который у меня есть для следующей цели. Его длина около четырех дюймов, и на нём есть ручка, которая контролирует всё, что находится внутри. Крепко сжав его в одной руке, я направляюсь к месту назначения.

Внутри «главного» здания, как его все называют, Калиста и Джоли устроили свою лабораторию.

Главное здание. Хм. Я не уверена, почему его так назвали. Здесь собирается Совет, возможно, раньше это было что-то вроде мэрии. Он находится за большим фонтаном и статуей со стеклянными стенами у входа. Они не могут быть стеклянными, иначе они бы разбились. Это какой-то прозрачный материал, обладающий прочностью стали. Материал также отфильтровывает много ультрафиолета от солнца. Внутри гораздо прохладнее, чем снаружи.

Все поженившиеся девушки также переехали в это здание, что является предметом разногласий среди последователей Гершома, хотя публично он никогда ничего об этом не говорил.

— Почему предателям уделяется особое внимание? — вопрошают они голословно.

Особое внимание уделяют мой заднице. У них есть дети, я бы не хотела, чтобы они оставались в общежитии. Кроме того, это ничем не отличается от того места, что на корабле. Одинокие женщины жили в общежитиях по три-шесть человек, как и парни. Как только мы выбирали мужа, нас переводили в частные покои. Эта логика выходит за рамки лагеря Гершома. Это не имеет ничего общего с привилегиями или чем-то ещё, это просто то, из-за чего им можно жаловаться.

— Илладон! — Калиста кричит.

Её голос разносится по коридору, но прямо в его начале ползёт Илладон. Он ползает безумно быстро и развлекается с улыбкой, идущей от уха до уха. Его маленькие крылышки тяжело хлопают, а хвост шевелится, пока он, хихикая, передвигается по коридору.

Встав на колени, я блокирую его. Он перекатывается в сторону, затем принимает сидячее положение.

Он смотрит на меня своими красивыми зеленоватыми глазами с золотыми крапинками и драконьими зрачками, такими же, как у Лейдона. Его пухлые руки и щеки покрыты яркой чешуей, окрашенной в яркие оттенки желтого, синего и зеленого цветов. У него много детской припухлости, что делает его ещё милее. Он что-то бормочет, затем хихикает и тянется ко мне. Расправив крылья, он яростно машет ими, а затем складывает их, когда они не могут дать ему желаемой подъемной силы.

Взяв его на руки, я касаюсь его носа указательным пальцем, и он смеётся.

— Привет, — улыбаюсь я.

Он больше хихикает, затем издаёт шипящие звуки и изо всех сил пытается произнести слова. Напряженность в его глазах даёт понять, что ему есть что сказать, хотя я не знаю, что он пытается мне сказать.

— Илладон! — кричит Калиста, её голос приближается.

— Он у меня, — зову я.

Илладон шевелится в моих руках, пытаясь вырваться на свободу. Поправляя хватку, становится трудно удержаться от того, чтобы не уронить его. Он, должно быть, весит килограммов десять-пятнадцать, хотя, глядя на него, я бы об этом не догадалась. Удержать малыша-змая сложнее, чем человеческого. Я стараюсь избегать его крыльев и не хочу раздавить его маленький хвостик. Когда он так борется, удерживать его становится акробатическим трюком.

— Чёрт возьми, Илладон, подожди, скоро я расскажу всё твоему отцу, — говорит Калиста, выбегая в открытую дверь.

Она подходит прямо ко мне и выхватывает Илладона из моих рук. Гнев тает с её лица, как только она видит, что с ним всё в порядке. Он смотрит на мать и улыбается, затем пускает на неё пузыри. Качая головой, она вздыхает и смеётся.

— Илладон, что мне с тобой делать?

Он издаёт свистящий звук, затем хлопает в ладоши, прежде чем схватить блестящее ожерелье на шее Калисты.

— Спасибо, — она посмотрела на меня и улыбнулась. — Он всё больше покрывает пространства.

— Могу представить!

— Так в чём дело? — спрашивает она, поворачиваясь и направляясь обратно в лабораторию.

— О, я нашла эту деталь, подумала, что она может оказаться полезной, — говорю я, держа в руках кусок трубы, которую я взяла для этой цели.