Напряжение (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 28

— Организаторы сельскохозяйственной общины за эти пару месяцев сделали очень и очень многое — отремонтировали дорогу, вдохнули новую жизнь в разваливающиеся дома, в селе появилась молодежь…

Слова «девушки из телевизера» сопровождались видеорядом — куски старого асфальта, насыпанные на глину и политые сверху тонким слоем битума, заколоченные бревенчатые «пятистенки», из которых шустрые люди в темном выносят старые стулья и тканные из лоскутов половички, глухие ворота, свежевыкрашенные черной краской с белыми буквами поучений Небесного Отца.

— Но кому-то очень не понравились происходящее возрождение забытой всеми глубинки! — ведущая пыталась придать своему юному лицу озабоченность: — Когда новые жители села попытались спасти разрушающееся здание бывшего храма и открыли в нем дом бесед и обучений, предварительно перенеся все, находившиеся в бывшем храме, предметы религиозного культа из бывшего храма в новое помещение…

Оператор крупно показал небольшой, но крепкий сарай с торчащей посреди двускатной крышей то ли маковкой, то ли командирской башенкой, после чего вновь повернул объектив камеры на юное лицо ведущей.

— Так вот, как только луди попытались собраться в новом, отремонтированном общественном здании, куда могли войти все желающие, в селе появились члены известной маргинальной самопровозглашенной организации «Славянская артель», которые, как мухи на мед, слетелись в село и устроили конфликт с жителями села…

Ведущая прервала фразу на середине и возбужденно взвизгнув, закричала, тыча куда-то в сторону наманикюренным пальчиком. Видоискатель профессиональной камеры безошибочно навелся на сбитое из потемневших досок крыльцо бывшей церкви, у которого сошлись в жестокой схватке пара десятков человек. Телекомпания кокетливо наложило несколько пикселей на фигуры дерущихся, но темные пятна крови на земле и лежащие тела прекрасно просматривались. То, что возле храма происходит не танцевальный вечер было видно по выражению лица юной журналистки, которое случайно попало в кадр. Будущая номинантка на Пулитцеровскую премию возбужденно покусывала пухлые губы, как школьница-семиклассница, из-за которой подрались два взрослых десятиклассника.

— Все-таки журналисты — это профессиональные гиены…- задумчиво пробормотал я, аккуратно положив ладонь на талию Тани: — Когда в стране все спокойно — у них траур, когда льется кровь — они просто оргазмируют…

Таня не успела ничего ответить, так как в замочной скважине завозился ключ, и мы отсели друг от друга, соблюдая приличествующую дистанцию.

— Таня, позвони своей маме! — на пороге комнаты появилась моя мама: — Ничего не случилось, но ей, наверное, лучше прийти к нам…

По лицу мамы я понял, что напротив, что-то случилось, и, буркнув «Пойду, гляну» я выскочил в коридор.

— От отца не отходи! — успела крикнуть мама, прежде чем тяжелая металлическая дверь квартиры захлопнулась.

За прошедший час, что мы с подругой смотрели новости, обстановка вокруг наших домов, «свободных от незаконных жильцов», разительно изменилась. Группки родственников и знакомых захватчиков, выселенных из чужих квартир в наших домах, трансформировались в могучие кучки, состоящие, в основном, из мужчин, теперь группировались у забаррикадированного въезда. Некоторые открыто держали оружие, но большинство снимали происходящее на смартфоны, размахивая руками и что-то выкрикивая. Наш, теперь общий, двор, где с утра, итак, было мало народу, стремительно пустел — несколько родителей пытались загнать домой любопытных детей. В отличие от времен моего прадеда, получалось это у них плохо — ребятишки, накрепко заучившие свои права, уходить со двора отказывались, упрямо снимая сжимающуюся вокруг заграждений толпу на свои телефоны, предвкушая свои минуты славы, когда они выложат в Сеть свои рилсы и сторисы. Закончил противостояние отцов и детей молодой мужчина, что аккуратно отставил в сторону свою жену, что безуспешно пыталась уговорить пойти домой пухлого Андрюшу лет десяти, и развернув чадо лицом к подъезду, а к себе задом, дважды, от души врезал, похожей на лопату, ладонью по ягодичной мышце своей кровиночки, отчего Андрюша молча рванул к спасительному подъезду.

— Мужчина, а можно вас попросить на минуточку, а то у меня мужа нет…- худенькая, похожая на девочку, женщина, ростом со свою дочь — подростка с надеждой повернулась к родителям Андрюши, ошеломленным результатом нового подхода к педагогике: — Девушка, извините, поделитесь мужем. Мужчина, если надо, я вам даже расписку дам, что это я разрешила отшлепать мою задрыгу…

Прошипев «Мама!», девочка поспешно пошла домой, на всякий случай по большой дуге обходя мужчину, с очень удобным для новой педагогики размером ладоней.

Через несколько минут удивленные дети и их воодушевленные родители покинули ставший опасным двор, где оставался всего десяток мужчин, в большинстве, одетых в разномастный камуфляж, с длинными спортивными сумками в руках, с которыми обычно ходят спортсмены — хоккеисты.

Я не успел спросить отца, который молча стоял на балконе эвакуационной лестницы, до белизны пальцев вцепившись руками в бетонный парапет, когда на дороге показалось несколько пикапов, разукрашенных по бокам какими-то надписями, полных людей, одетых в черные комбинезоны с какими-то знаками различия на погонах и нарукавных шевронах.

Картина подъезжающей колонны смотрелась очень странно — в Сибири, с ее климатом, пикапы не настолько популярны, тем более у государственных структур, а эти люди явно относились к какой-то структуре… а судя по оружию, которое было при них, структура была государственной или окологосударственной, но, видимо у новоприбывших привычка передвигаться на пикапах стала второй натурой.

Из переднего автомобиля, в отличие от остальных в колонне, полноценного джипа, чуть ли не «Шевроле Субурбан», с красно-синими стробоскопами за радиаторной решеткой, вышли пара человек, чьи знаки различия на голову превосходили значки их свиты. С высоты балкона я разглядел шитые золотой нитью пальмы и кривые сабли.

— Я полковник Зияз Поль, представитель сил безопасности! — громко крикнул один из прибывших, держа в руке мегафон. Этот тип изъяснялся с сильным акцентом, но, достаточно понятно: — Я требую немедленно разблокировать дорогу к домам, вернуть изгнанным жителям имущество, похищенное у них и не препятствовать людям свободно пользоваться их жильем.

Так как у защитников двора мегафона не было, из группы «наших» к воротам выдвинулись двое в камуфляже, и дальнейший разговор я видел и слышал уже в записи с нагрудной камеры, которая в тот-же разлетелась по Сети.

— Я председатель Товарищества собственников жилья. — Говорившего на записи видно не было, но голос слышался отчетливо: — Покажите ваши документы и сообщите цель прибытия.

— Да на смотри, смотри, если не боишься…- объектив камеры зафиксировал какую-то карточку с фотографией и синей полосой по диагонали, текст из-за расстояния различить не удалось.

— А чего я должен бояться? — голос человека, назвавшегося председателем ТСЖ, звучал устало и скучающе: — У меня такая-же картонка есть, пропуск в коллективное овощехранилище…

— Шутишь? — оскалил зубы «полковник безопасности»: — Ну пошути, пошути, пока можешь. А как тебе такая шутка?

В руке непрошенного гостя появились несколько листов бумаги, украшенных несколькими печатями, багрово-красного цвета.

— Что это? — в голосе председателя ТСЖ звучало искреннее недоумение: — Ты сложи из этой цидули самолетик и запусти к нам, а мы почитаем, что это за бумага. Да не бойся, почитаем и тебе обратно запустим…

— Ты уже дошутился, сын собаки! — не выдержал «полковник»: — Это решение судьи, что мы вправе разметать всю вашу жалкую баррикаду и силой вселить пострадавших людей в их квартиры, а также перевернуть ваши жилища в поисках похищенного у пострадавших имущества…

— Это ты так тупо шутишь, да, как тебя там — Бюль Бюль Поль, правильно? — процедил председатель ТСЖ: — Мы квартиры в этом доме купили за свои деньги и все, что в квартирах есть куплено нами, за каждую вещь можно сказать, где и когда она куплена. А ваши влезли в пустые квартиры, по ночам, как крысы помоечные, разворовали то, что люди наживали годами, пользуясь тем, что люди уехали, и теперь ты с меня еще что-то требуешь, размахивая какой-то непонятной бумажкой?