Неправильный разведчик Забабашкин (СИ) - Арх Максим - Страница 6

Сотрудничать — да. Беспрекословно подчиняться — нет. Ни в коем случае!

И мой демарш был обусловлен не просто какой-то мимолётной прихотью, мол, я сам по себе и сам всему голова, а основан на вполне конкретном знании. Или даже правильнее будет сказать — послезнании. И всё дело в том, что я с почти стопроцентной уверенностью предвидел, а можно сказать — знал, что будет происходить после того, как я соглашусь с тем, что теперь моим начальником является товарищ Живов.

И чтобы увидеть те события, что после моего согласия начнут происходить, совершенно не нужно было быть экстрасенсом или предсказателем. Достаточно было просто подумать и представить последовательность будущих шагов, которые разведчик предпримет после общения со мной. И шаги эти были для меня вполне очевидными: нет сомнения в том, что как только вопрос с моим местопроживанием будет решён, партнёр-командир в самые ближайшие дни по своим каналам (вероятно, с помощью рации) свяжется с Москвой и расскажет о моём появлении. Центр, после того как придёт в себя, естественно, попросит разведчика проверить меня ещё раз. Когда же они убедятся в том, что я — это я, то примут одно из двух решений.

Первый вариант. В том случае, если в Центре решат использовать мои навыки непосредственно на территории Третьего рейха, то заставят меня сидеть в квартире до часа икс, а после операции срочно эвакуируют в СССР через ту же Швейцарию.

Второй же вариант был почти идентичен первому. Только по нему в Центре не захотят использовать меня как снайпера в Германии, а сразу прикажут возвращаться на Родину.

Разумеется, я точно не знал, что именно меня ждёт после возвращения, но был абсолютно уверен в одном: с того момента, как я попаду в Союз, фронта мне больше не видать никогда как своих ушей. И на этом война с непосредственным ведением боевых действий для меня будет, скорее всего, закончена, что же касаемо дальнейшей судьбы, то очень вероятно, что я стану в том или ином виде подопытным кроликом.

Я уже сто раз думал об этом исходе и всякий раз приходил к одному и тому же выводу: с такими умениями, что есть у меня, меня просто никто и никогда не отпустит из своего поля зрения никуда. Про’на войну' и говорить нечего.

Да, это будет парадокс, но всё сложится именно так. Я — человек, обладающий уникальным ночным зрением. Нет в мире людей, которые видят так же, как и я. Я — человек, способный видеть на несколько километров вдаль и различать даже мелкие детали. В конце концов, я — человек, способный стрелять на эти дальние дистанции и, более того, с почти стопроцентной вероятностью поражать цели, ведя огонь почти без промаха. А теперь вопрос: можно ли такого человека отправлять на фронт?

Кажется, что да. Ведь где, как не на фронте, такой самородок, буквально прирождённый воин, мог бы достойно применить свои навыки против врага? Однако правильный ответ был совершенно противоположным. Потому что всегда будет существовать вероятность, что противник захватит бойца со столь уникальными умениями и использует его способности против нашей страны. Переметнувшийся в стан врага снайпер, поражающий без промаха всех и вся, включая высший командный состав РККА… Думаю, от одного только такого предположения всё военное руководство СССР попадает в обморок.

Да и кроме варианта использования меня противником в качестве снайпера есть ещё один. Руководство всегда будет небезосновательно опасаться, что в случае моего пленения противник сумеет изучить мой феномен, мою технику стрелкового боя и сумеет найти методику обучения своих бойцов. То, что это невозможно, никто даже предполагать не будет. Перед глазами у начальства будет стоять картина, когда десятки или даже тысячи гитлеровских снайперов, несущих смерть в любую погоду и в любое время суток, появятся на поле боя. Разве это не страшный сон, который, по их представлению, может стать реальностью?

Вот и получалось, что без полного контроля я становлюсь крайне опасен. И когда они придут к этому выводу, то боюсь, что особо церемониться со мной они уже не будут. Более того, я не исключал варианта, при котором, в случае отказа от сотрудничества, меня могут попытаться увезти силой или даже ликвидировать.

«Агент, вышедший из-под контроля» — скорее всего, именно так будет сформулирован приказ о моём обезвреживании. И хотя я не был и не буду ничьим агентом, сути это не поменяет.

Но это, конечно, будет в самом худшем для меня варианте. К тому же, если и будет, то не сейчас. Пока разведчик свяжется, пока те ответят, пока этот перепроверит… На всё это уйдёт не один день. Надеюсь, мне хватит этого времени, чтобы акклиматизироваться, залечить раны и наметить свой дальнейший путь.

Но уже сейчас было очевидно одно — полностью прогибаться и сажать себе на шею начальника нельзя. Именно поэтому я пошёл на создание конфликта и сразу обозначил свою позицию: готов сотрудничать, но с оговоркой — я сам по себе.

Разумеется, такой мой демарш моему собеседнику очень не понравился.

— Почему вы отказываетесь мне подчиняться? Вы сомневаетесь в моей компетентности?

Объяснять свои соображения по этому поводу я не стал. Просто ответил:

— Вы не мой командир, и я не нахожусь у вас на службе.

— Но обстоятельства требуют… — начал было он давить.

Однако я его прервал:

— Обстоятельства тут ни при чём. Ещё раз: вы не мой командир, а я не ваш подчинённый. Предлагаю именно на этом основывать наше сотрудничество.

Тот недовольно крякнул.

— Раз вы так категоричны, то, признаться, не вижу смысла в таком сотрудничестве.

Он поднялся и всем своим видом дал понять, что разговор на этом закончен, и он уходит.

Я же, видя это, не стал предпринимать никаких шагов, оставшись сидеть на лавочке.

«Уйдёт? Ну и ладно. Найду кого-нибудь другого из разведчиков. Просто нужно посидеть и, не отвлекаясь ни на какие карманные линкоры, хорошенько подумать и вспомнить, кто ещё из наших работает сейчас в Германии. Наверняка рано или поздно мне удастся это сделать и вспомнить о нужной персоне, которая… Впрочем, быть может, это и не имеет смысла. Очень вероятно и даже скорее всего в тот другой раз будет то же самое — попытка подчинения, ведь работа опасная и требует единоначалия. А раз так, то, быть может, стоит вообще прекратить любые поиски разведчиков-нелегалов? Все они (что естественно) на связи с Центром, а значит, будут выполнять его приказы. И тогда возникает вопрос: зачем мне связываться с кем-то, кто всеми правдами и неправдами будет стремиться отправить меня в СССР? Я и сам туда отправлюсь, когда сочту нужным. Я уже взрослый, у меня даже усы начали появляться. Так что не надо мне никаких приказов, сам как-нибудь разберусь, и сам, без чьей-либо помощи, как-нибудь устроюсь! Решено: никого искать не буду. Положусь на наш фирменный авось и, открыв свой Первый Забабашкинский фронт, продолжу уничтожение нечисти, стараясь сделать это в промышленных масштабах».

Решение было принято, и на душе в мгновение ока стало намного легче.

«Всё, теперь я вновь сам по себе и действую так, как хочу!»

Покосился на нахмурившегося разведчика и, увидев в его глазах непонимание, пожалел этого замечательного человека. Он был на службе у государства, выполнял серьёзную работу, очень важную для страны работу, а тут я отвлёк его своим внезапным появлением. Да ещё и подчиняться не захотел. А ведь он военный и к такому саботажу, наверное, не привык. Одним словом, не нужно мне было сюда ехать.

Сожалея о сделанном, тоже поднялся и бросил на прощание:

— Извините, что потревожил. Больше вы меня не увидите. Ауфидерзейн! — развернулся и пошёл в темноту.

Отныне я понял, что буду вести войну в тылу врага, так сказать, в индивидуальном порядке.

«Ну и ладно. Ну и пусть. Главное — как можно больше уничтожить гадов. А как уж я это буду делать — совершенно неважно!»

Глава 3

По рукам

— Подождите, Алексей, — остановил меня разведчик.

Я не стал строить из себя недоговороспособного. Сразу остановился, развернулся и как можно более безразличным тоном, спросил: