Неправильный разведчик Забабашкин (СИ) - Арх Максим - Страница 18

Глава 9

Изгой

Забабашкин

Мой очередной демарш явно вывел разведчика из себя. В его глазах читалось очевидное желание — отправить меня как можно скорее на все четыре стороны.

Но он был профессионалом и всё же сумел совладать с собой.

— Забабашкин! Прекратите! Вы ведёте себя как ребёнок! — наконец произнёс Живов мне в спину.

Я остановился в тамбуре, поднял с пола чемодан со снаряжением и напомнил:

— Но вы же сами не хотите нашего сотрудничества!

— Не хочу! Но вы прекрасно понимаете, что я должен дождаться ответа из Москвы! Я не имею права вас отпускать теперь, когда о вас уже известно в «Центре». Поэтому до того момента вы должны оставаться в моём поле зрения.

— И что будет дальше?

— Как что? Поступит приказ. И мы с вами будем его выполнять! А пока вам следует отсюда уехать. Здесь, из-за вашего безрассудства, стало очень опасно, — он посмотрел на часы. — Поезд будет через полчаса. Успеете. Если опоздаете, следующий пойдёт через час. Запоминайте адрес, — сказал визави и продиктовал улицу, дом и номер квартиры. После этого порылся в кармане, достал оттуда ключ, протёр его носовым платком, вероятно, стирая отпечатки пальцев, и протянул мне. — От вокзала всего несколько остановок на автобусе. Доберётесь быстро. Дом находится недалеко от реки. Будем надеяться, тихая и спокойная атмосфера вокруг благожелательно скажется на вашем здоровье и успокоит ваши нервы. Езжайте туда и ждите моего визита.

— И когда этот визит последует?

— Завтра днём или, в крайнем случае, вечером. Уверен, к этому времени я получу ответ и должные инструкции, — ответил тот.

Мы сухо попрощались, и я, взяв свои вещи, пошёл на вокзал.

О том, что я могу банально не пройти проверку у первого же попавшегося мне по дороге патруля, в тот момент ни я, ни разведчик, вероятно, не думали. Живов был зол и недоволен моими не подконтрольными ему действиями и явно желал как можно скорее от меня избавиться. А я, ввиду того что меня в очередной раз не поняли и приведённые мной аргументы сочли неверными, тоже стремился как можно скорее расстаться, ибо говорить не хотелось.

Конечно, чисто по-человечески мне было перед Живовым очень неудобно. Я ворвался как вихрь в его размеренную жизнь и подверг её опасности. Устроил кипиш рядом с его жильём и тем самым мог навлечь на него беду.

Но, всё же, из-за того, что я считал себя человеком, я не мог поступить иначе!

Да, я согласен, что, возможно, совершил небольшую ошибку, освободив не совсем тех, кого намеревался. И виной всему моя поспешность, которая вкупе с неимением информации и привела к такому казусу, когда я вместо предполагаемых военнопленных освободил обычных зэков. Но уж слишком сильны были в моей памяти, когда-то увиденные в документальных фильмах и в книгах фотографии и воспоминания людей, которым довелось пройти ад концлагерей. Освенцим (Аушвиц-Биркенау), Штуттгоф, Заксенхаузен, Равенсбрюк, Дахау — от этих названий кровь стыла в жилах. Это были места, в которых происходили массовые убийства. А потому нет ничего удивительного в том, что когда я увидел эшелон с узниками, то, отбросив любую предосторожность и чувство самосохранения, без оглядки бросился на помощь людям. И признаюсь, если бы всё вернулось назад, и я бы и в тот раз не имел никакой информации о находящихся в вагонах, то поступил бы точно так же — приложил все усилия для уничтожения противника и освобождения тех, кого я считал военнопленными.

С этими мыслями дошёл до станции. Нужно сказать, что полицейских и военных патрулей в городке заметно прибавилось. Но, к счастью, ко мне интереса они не проявляли. И это не могло не радовать.

До приезда поезда я успел купить билет и даже несколько газет в киоске.

Погода была отменная и в любой другой раз можно было бы просто прогуляться, потратив на дорогу до Берлина около четырёх часов. Однако наличие бегающих по округе уголовников обнуляло желание к пешей прогулке.

«Кстати, а ведь Живов, отправил меня не куда-нибудь, а в столицу Германии? Зачем? — размышлял я, прохаживаясь по платформе. — Возможно, у него не было выбора? А возможно, он предполагал, что именно там, где много людей и много полиции, я не буду совершать необдуманные действия. И нужно сказать, в общем-то, он был прав. Прям с колёс начинать палить во всё, что движется, я точно не буду. Да и патронов у меня маловато».

Вскоре подошёл поезд. Я прошёл в вагон, показал пожилому кондуктору билет и сел на своё место. До Берлина было всего несколько остановок. Пассажиров было немного. Поставив ранец и чемодан на пол, закинул ногу на ногу и, достав из кармана газеты, приступил к прочтению новостей.

А газеты пестрили заголовками:

«Освобождённые французами рецидивисты разоряют Германию!» «Полиция ловит уголовников по всему пригороду Берлина!» «Диверсия против Третьего рейха!» «Заключённые против порядочных бюргеров!»

Сюрреализм, конечно. Особенно для местных. Сейчас они начнут проявлять недовольство и кричать: «Куда смотрит фюрер⁈». Не во всеуслышание, конечно, а на кухнях. Но, тем не менее, недовольство будет. Общество непременно станет давить на местные власти. И, в конце концов, добьются своего — так надавят, что «гайки» ещё сильнее закрутят.

С одной стороны — это плохо, ведь те самые условные «гайки» — это дисциплина и порядок. Во всяком случае в краткосрочной перспективе. Но с другой стороны, чем больше и сильнее этих неэфемерных «гаек» будет затянуто, тем, в конечном итоге, менее эффективно станет работать экономика Третьего рейха.

И тут всё дело в понятии — мера. Нет сомнения в том, что для спокойствия в обществе запреты нужны. Но все эти запреты должны быть именно в меру. А немцы сейчас, находясь в эйфории от успехов на фронте, увидев в тылу бардак, никаких мер соблюдать не будут. И начнут рубить сплеча. А значит, экономика начнёт страдать.

Вот и получается, что хоть и косвенно, но вред Германии я своими безумными действиями уже сумел нанести. Да, конечно, произошло это не совсем по моей воле, основанной на точном расчёте и анализе, а из-за случайной ошибки. Тем не менее, из песни слов не выкинешь, и факт есть факт — кипиш получился знатный. И последствия от него не заставят себя долго ждать.

С этими размышлениями доехал до столицы немецкой Германии.

Так как города я не знал, то, выйдя с вокзала, спросил у прохожего, где находится автобусная остановка, на которой останавливается интересующий меня номер. Путь до конспиративной квартиры занял не более получаса, и вскоре я уже стоял у нужного мне подъезда невысокого каменного дома.

О какой-либо потенциальной засаде, что могла меня ждать в квартире, решил даже не думать. А всё потому, что никакой засады там быть не могло. Я был уверен, что разведчик не стал бы мне давать ключи от «палёной» хаты. Да и эта самая хата «палёной» быть попросту не могла. Уж кому-кому, а резиденту лишние проблемы были точно не нужны.

Взялся за ручку, но входить в подъезд не стал. Моё внимание привлёк красивый высокий восьмиэтажный дом, который я заметил краем глаза. Он находился в километре от меня и был заметно выше, чем те, что стояли рядом.

«А ведь с него вся округа будет видна как на ладони. Надо бы глянуть», — сказал я себе и, не став подниматься в новое жилище, направился на разведку.

Как туристу и как снайперу, мне было интересно посмотреть, насколько красивые и далёкие виды можно обозреть с чердака той высотки.

Тут дело было в том, что я в глубине своего сознания вновь и вновь задавался вопросом: что мне делать дальше, когда я стану изгоем?

А ведь произойдёт это очень скоро — как только Живов получит приказ из Москвы. В том, что его руководство не разрешит мне действовать как диверсанту — я не сомневался. А тихим разведчиком, из-за полученных в будущем знаний, я быть попросту не мог. Ну не мог я обуять свою ненависть к врагу, и всё тут! А если учесть, что моя психика вместе с крышей явно куда-то уехала, то ни о какой спокойной нелегальной работе речи идти совершенно не могло.