Соблазненные луной - Гамильтон Лорел Кей - Страница 1

Лорел Гамильтон

Соблазненные луной

Глава 1

Много в Лос-Анджелесе бассейнов, и много народу загорает над их водой, но по-настоящему бессмертных среди этого народа мало – тут ни тренажеры, ни пластическая хирургия не помогут. Вот Дойл был истинно бессмертным, уже больше тысячи лет был. Тысяча лет войн и убийств, интриг и политики – но разве можно такое себе представить, глядя на конфетного красавчика, беззаботно раскинувшегося в плавках-стрингах на краю бассейна голливудской знаменитости? Солнце играло на ярко-голубой воде бассейна, в неровном танце дробилось на теле Дойла – словно невидимая рука разбила свет на множество тоненьких лучиков, и на поверхность темной кожи выплыли цвета и краски, которых я в ней и не подозревала.

Дойл вообще-то черный, но не так, как это обычно для людей, скорее – как бывают черны собаки. Но только сейчас, глядя на игру света на его коже, я поняла, что все время была слепа. Кожа отливала синевой: полночно-синий отсвет на мускулистом закруглении икр, ярко-синий блик, словно касание неба, – на плечах и спине. Фиолетовый отблеск, на зависть самому темному аметисту, огибал бедро. И как я могла думать, что Дойл – всего лишь черный? Он – чудо из света и скрытых красок, перетекающих и танцующих с каждым движением мышц, отполированных в войнах, гремевших за столетия до моего рождения.

Черная коса спустилась по шезлонгу, упала вниз и свернулась кольцом, как затаившаяся змея. Волосы Дойла – единственное, что у него по-настоящему черное. Никакой игры красок, только блеск, как у черного агата. Казалось бы, все должно быть наоборот: это волосы должны отливать разными цветами, а не кожа, но вот с Дойлом все обстояло именно так.

Дойл лежал на животе, лица мне не было видно. Он притворялся спящим, но я знала, что он не спит. Он ждет. Ждет, когда над нами пролетит вертолет. Вертолет, который привезет репортеров, людей с камерами. Мы заключили с этим дьяволом сделку: пресса дает нам определенный простор для личной жизни, а мы время от времени, по предварительной договоренности, подкидываем журналистам что-нибудь горяченькое. Я – принцесса Мередит Ник-Эссус, наследница Неблагого Двора фейри, и когда я после трехлетнего отсутствия всплыла на поверхность в Лос-Анджелесе, штат Калифорния, это стало сенсацией. Люди думали, что я умерла. И вдруг я, живая и здоровая, обнаружилась прямо в сердце одной из крупнейших империй масс-медиа на планете. А потом я совершила нечто, что еще лучше подходило для газетных заголовков.

Я объявила, что ищу мужа.

Единственная принцесса фейри, рожденная на американской земле, ищет мужа. Я – фейри, более того: я из сидхе, аристократии фейри, а потому могу выйти замуж, только забеременев. Фейри не слишком плодовиты, а благородные сидхе – и того менее. Моя тетушка, Королева Воздуха и Тьмы, не допустила бы бесплодного брака. Вряд ли я могла бы за это ее осудить, ведь мы, похоже, вымираем. Но таблоиды каким-то образом пронюхали, что я не просто принимаю ухаживания моих стражей, но что я с ними сплю. Кто подарит мне ребенка, получит мою руку. Станет моим мужем и королем.

Таблоиды узнали даже, что королева устроила гонки на приз между мной и моим кузеном, принцем Келом: трон получит тот из нас, кто первым обзаведется ребенком. Тут-то пресса и набросилась на нас, как стая оголодавших каннибалов. Некрасивое было зрелище. Очень некрасивое.

Чего таблоиды не знали, так это что Кел уже не раз покушался на мою жизнь. Еще они не знали, что в наказание королева отправила его в темницу. В темницу и на пытки – на полгода. Бессмертие и способность исцеляться чуть не до бесконечности имеют свою обратную сторону: пытка может продолжаться долго... Очень долго.

Когда Кел выйдет на свободу, он снова сможет включиться в гонку – если только я к тому времени не забеременею. До сих пор мне это не удалось, и не потому, что я плохо старалась.

Дойл был одним из пяти телохранителей, личных телохранителей королевы, которые вызвались – или которым велели вызваться – стать моими любовниками. Королева Андаис когда-то завела правило: семя ее стражей – только ей и никому больше. Дойл веками хранил целомудрие. Вот вам еще один недостаток бессмертия – при неудачном раскладе.

Мы выбрали один из самых назойливых "желтых" листков и организовали визит репортеров. Дойл ворчал, что так мы поощряем дурное поведение; королева желала, чтобы мы создавали в прессе положительный образ. Неблагой Двор сидхе имел не самую лучшую репутацию. Может, и заслуженно, но я провела не сказать чтобы мало времени при Благом Дворе, при сияющем и солнечном дворе, который журналисты считают таким прекрасным и радостным. Король Благого Двора Таранис, Король Света и Иллюзий, – мой дядюшка. Но ему я наследовать не могу. Мне хватило дурного вкуса оказаться дочерью чистокровного неблагого сидхе, а такого преступления сиятельное сборище не прощает. Никакое наказание, никакая пытка не смыли бы с меня этот грех.

Пусть говорят, что Благой Двор прекрасен – я-то знаю, что моя кровь на белом мраморе точно такая же алая, как на черном. Прекрасные обитатели Благого Двора очень понятно объяснили мне еще в самом нежном возрасте, что я никогда не стану для них своей. Я слишком маленького роста, слишком похожа на человека, а самое ужасное – слишком похожа на неблагую.

Кожа у меня настолько же белая, насколько у Дойла – черная. Кожа белая, как лунный свет, считается красивой при любом дворе, но во мне едва наберется пять футов роста. Таких низеньких сидхе не бывает. Мои округлости вполне заметны, и для сидхе моя фигура слишком аппетитна – видимо, это гадкая людская кровь виновата. Глаза у меня трехцветные – золотое кольцо и два кольца разных оттенков зеленого. Глаза Благому Двору подошли бы, но вот волосы – никак. Они кроваво-красные, сидхе скарлет, если вы попросите изобразить на вашей голове такой цвет в дорогом парикмахерском салоне. Это не каштановый и не обычный рыжий. Цвет такой, словно в волосы вплели драгоценные камни – яркие красные гранаты. Сияющее сборище называет этот цвет «неблагой красный». У благих красные волосы тоже бывают, но они ближе к человеческим рыжим: оранжевые, золотистые, каштановые или чисто-красные, но и близко не такие темные, как у меня.

Моя мать изо всех сил старалась убедить меня, что я – не такая, как нужно. Недостаточно красива, недостаточно приятна, недостаточно... да что угодно "недостаточно". Мы не слишком много общаемся. Мой отец погиб, когда я была подростком, и вряд ли был день, когда бы я не жалела о его смерти. Он объяснил мне, что я – как надо. Красива – как надо, ростом – как надо, силой – как надо... да что угодно – "как надо".

Дойл поднял голову, продемонстрировав узкие солнечные очки, полностью скрывавшие черные глаза. Сверкнули серебряные сережки, обрамлявшие его уши от мочек до заостренных верхушек. Уши – единственное, что выдавало смешанное происхождение Дойла. Вопреки популярным книжкам и мнению всех этих подражателей эльфам с ушными имплантатами у настоящих сидхе уши не острые. Дойл мог бы прикрыть уши и сойти за чистокровного сидхе, но он почти всегда зачесывал волосы назад, выставляя свой недостаток на всеобщее обозрение. Наверное, и сережки нужны были для того, чтобы сей дефект не ускользнул от внимания наблюдателя.

– Вертолет. Куда делся Рис?

Я никакого шума еще не слышала, но я научилась доверять Дойлу: если он говорит, что слышит, значит, слышит. Слух у него лучше человеческого и лучше, чем у большинства прочих стражей. Наверное, наследие его темных предков.

Я села и оглянулась на стеклянную стену дома, хотела позвать Риса, но он уже возник в проеме скользнувших в стороны стеклянных дверей. У Риса кожа лунно-белая, как и у меня, но на этом сходство заканчивается. Грива белоснежных, вьющихся мелкими кудрями волос спадает ему до пояса, обрамляя мальчишески-красивое лицо, которому суждено быть мальчишеским вечно. Единственный глаз сияет тремя цветами: голубым, васильковым и цветом зимнего неба. Второго глаза Рис лишился очень давно. Порой он носит повязку, прикрывающую шрамы, но с тех пор как понял, что меня его шрамы не смущают, он редко дает себе труд ее надевать. Шрамы покрывают щеку, но до полных притягательных губ не доходят. Таких красивых губ я больше ни у кого видела. Рис всего пяти с половиной футов роста – самый маленький чистокровный сидхе из всех, кого я знаю. Но каждый дюйм его тела – сплошные мускулы. Видимо, он стремился наверстать недостаток роста избытком физической формы. У всех стражей мускулатура развита прекрасно, но Рис – один из немногих, кто похож на культуриста. И только у него одного мышцы брюшного пресса выступают "кирпичиками". Перед упомянутым прессом и немного ниже страж держал стопку полотенец, за которыми и пошел в дом, и только когда он бросил их на мой шезлонг, я увидела, что его плавки остались в доме.