Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Энн в Грингейбле - Монтгомери Люси Мод - Страница 5


5
Изменить размер шрифта:

Они въехали на вершину холма, и внизу открылся длинный, как река, извилистый пруд. Через него был переброшен мост, и от моста до дальнего конца пруда, где янтарного цвета дюны отделяли его от темно-синего простора залива, вода переливалась нежно-лиловым, розовым, прозрачно-зеленым и множеством других оттенков, которым даже нет названия в человеческом языке. С ближней стороны от моста вдоль берега пруда росли высокие ели и клены, и в темно-зеленой воде отражались их колеблющиеся тени. Кое-где над гладью склонялась дикая слива, похожая на девушку в белом, которая смотрит на собственное отражение в воде. Со стороны болота на ближайшем конце пруда доносился унылый и стройный хор лягушек. На противоположном склоне из цветущего яблоневого сада выглядывал маленький серый домик, и хотя еще не совсем стемнело, в одном из окон горел свет.

— Это пруд Барри, — сообщил Мэтью.

— Ой, мне это название тоже не нравится! Я буду звать его Лучезарное озеро. Ну вот, у меня замерло сердце. Значит, это хорошее название. Когда я придумываю идеальное название, у меня всегда сердце замирает от радости. А у вас так бывает? Мэтью задумался.

— Пожалуй, что да. У меня тоже становится радостно на сердце, когда я орудую лопатой, спасаю огуречные грядки от этих противных белых личинок. Терпеть их не могу.

— Нет, это какая-то другая радость. Я не вижу связи между личинками и лучезарными озерами. А почему этот пруд зовут прудом Барри?

— Да, наверное, потому, что мистер Барри живет вон в том доме. А вон за тем громадным кустом — Грингейбл. Только его отсюда не видно. Надо проехать по мосту, а потом по дороге. Так что еще будет с полмили.

— А у мистера Барри есть дочки? Примерно моих лет?

— Есть одна. Лет одиннадцати. Ее зовут Диана.

— Да? Какое красивое имя.

— Вот уж не знаю. По мне, так в нем есть что-то чудное. Я больше люблю простые имена, как Джейн или Мери. Но когда родилась Диана, у них в доме снимал комнату школьный учитель, и они попросили его выбрать для ребенка имя. Вот он и назвал ее Дианой.

— Жалко, что такого учителя не оказалось поблизости, когда родилась я… Ой, вот уже и мост! Я закрою глаза. Я боюсь мостов. Мне всегда кажется, что как раз когда мы доедем до середины, мост рухнет как карточный домик. Вот я и закрываю глаза. Но всегда приоткрываю их, когда мы подъезжаем к середине, потому что если уж мы рухнем, мне хочется видеть, как это произойдет. А как весело стучат колеса по мосту! Я ужасно люблю этот стук. Ну вот, теперь можно открыть глаза. Спокойной ночи, дорогое Лучезарное озеро! Я всегда желаю доброй ночи всему, что люблю, словно они люди. Мне кажется, что им это нравится. Вот и вода как будто улыбается мне.

Когда они проехали последний поворот, Мэтью сказал:

— Ну, мы почти что дома. Вон там…

— Нет-нет, не говорите, — перебила его девочка, хватая за поднятую руку и закрывая глаза, чтобы не видеть, куда он показывает. — Я хочу сама догадаться. Мне кажется, что я узнаю Грингейбл.

Она открыла глаза и огляделась. Они были как раз на вершине холма.

Солнце уже село, но в сумеречном свете внизу отчетливо виднелась небольшая долина, а за ней пологий склон, по которому разбежались уютные сельские домики. Детские глаза перебегали с одного домика на другой и наконец остановились на том, который стоял на отшибе, далеко от дороги, в окружении цветущих деревьев. Прямо над домом в чистом лиловом небе маняще сверкала одинокая яркая звезда.

— Это он, правда? — спросила девочка, показывая пальцем.

Мэтью в восторге шлепнул кобылку вожжами.

— Угадала! Тебе его, наверное, описала миссис Спенсер?

— Нет, честное слово, не описывала. То, что она мне про него рассказала, подходит для любого дома. Я не знала, какой он. Но я, как только его увидела, почувствовала, что это мой дом. Мне все кажется, что это сон. Знаете, у меня, наверное, вся рука покрыта синяками — я весь день щиплю себя за руку. У меня то и дело появляется жуткое чувство, что мне все это снится. Вот я и щиплю — чтобы убедиться, что я не сплю. А потом мне приходит в голову, что даже если это сон, то лучше подольше не просыпаться, и тогда я перестаю себя щипать. Но все это на самом деле, и мы уже почти дома.

Она издала блаженный вздох и замолчала. Мэтью поежился. Он был рад, что Марилле, а не ему предстоит сказать бедняжке, что ей не придется жить в этом доме. Они переехали ложбину Линдов, где было уже совсем темно. Но не настолько, чтобы миссис Рэйчел не смогла разглядеть коляску со своего поста у окошка. Вскоре они свернули на дорожку, которая вела к Грингейблу. Чем ближе они подъезжали к дому, тем больше у Мэтью сжималось сердце при мысли о том, что сейчас девочка все узнает. Он думал не о себе, и не о Марилле, и не о том, сколько им предстоит хлопот из-за этой ошибки, он думал о разочаровании, какое сейчас постигнет бедную девочку. Когда он представлял себе, как этот радостный свет потухнет у нее в глазах, ему делалось так нехорошо, словно он собирался кого-то убить. Точно такое же чувство появлялось у него, когда ему предстояло зарезать свинью, или овцу, или еще какую-нибудь божью тварь.

Во дворе было совершенно темно, только слышался шорох листьев на тополях.

— Послушайте, как деревья разговаривают во сне, — прошептала девочка. — Им, наверное, снятся приятные сны.

Затем, крепко держа в руке саквояж, в котором помещались «все ее пожитки», она пошла за Мэтью в дом.

Глава третья

МАРИЛЛА КУТБЕРТ В НЕДОУМЕНИИ

Навстречу им вышла Марилла. Когда ее взгляд упал на маленькую фигурку в безобразном платье, с длинными рыжими косичками и радостно блестящими глазами, она замерла от изумления.

— Мэтью, что это такое? — едва выговорила она. — Где мальчик?

— Мальчика нет, — с несчастным видом ответил Мэтью. — Была вот только она.

Он кивнул в сторону девочки, лишь сейчас осознав, что даже не узнал ее имени.

— Мальчика нет? Как же так? Ведь должен быть мальчик, — твердила Марилла. — Мы же просили миссис Спенсер привезти мальчика!

— Ну, а она привезла вот ее. Я спросил начальника станции. Мне пришлось ехать домой с ней. Не бросать же ее на станции, даже если произошла ошибка?

— Ну и дела! — воскликнула Марилла.

Пока шел этот разговор, девочка молча переводила взгляд с одного лица на другое. Оживление в ее глазах угасло. Наконец она поняла, о чем идет речь. Уронив на пол свой драгоценный саквояж, она шагнула вперед и воскликнула, стиснув перед собой руки:

— Так я вам не нужна? Я вам не нужна, потому что я не мальчик? Я так и знала! Я никогда никому не была нужна! Все это было слишком замечательно, просто как в сказке. А на самом деле я никому не нужна. Что же мне делать? Я сейчас заплачу…

Упав на стул, стоявший возле стола, она уронила руки, спрятала в них лицо и принялась горько рыдать. Взрослые стояли в полной растерянности. Потом Марилла принялась неловко утешать девочку:

— Ну погоди, ну чего ты плачешь?

— Как же мне не плакать! — Девочка на минуту подняла распухшее лицо с дрожащими губами. — Вы бы на моем месте тоже плакали, если бы были сиротой и приехали к людям, которые собирались вас удочерить, а потом узнали, что не нужны, потому что вы не мальчик. Ничего более трагического и представить себе невозможно!

На суровом лице Мариллы мелькнула невольная улыбка.

— Ну ладно, хватит плакать. Мы же не собираемся выгонять тебя из дома на ночь глядя. Поживешь у нас, пока не выясним, как это получилось. Как тебя зовут?

Девочка помедлила с ответом.

— Вы не могли бы звать меня Корделия?

— Как это «звать тебя Корделия»? Это твое имя?

— Нет, у меня совсем другое имя, но мне хотелось бы, чтобы меня звали Корделия. Это такое элегантное имя.

— Что еще за выдумки? Если ты не Корделия, то как тебя на самом деле зовут?

— Энн Ширли, — неохотно выговорила девочка, — но я вас очень прошу, зовите меня Корделия. Какая вам разница, какое у меня имя, — все равно я здесь проживу недолго. Энн звучит совсем не романтично.