Первый среди королей – Варяг II (СИ) - Симович Сим - Страница 25

— Виктор, — повторил сказитель, словно пробуя имя на вкус. — Латинское слово. Означает «победитель». Самонадеянно, не находишь?

— А как зовут тебя, сказитель? — спросил Виктор. — Если не секрет.

Тёмные глаза блеснули.

— Здесь меня знают как Велеслава, — ответил он. — Но, как и у тебя, у меня много имён. В разных землях, в разные времена.

— Велеслав, — кивнул Виктор. — Славное имя. «Слава Велесу», богу мудрости и магии. И обмана, не забудем.

Тонкая шпилька не ускользнула от внимания присутствующих. Велемир видел, как некоторые гости переглядываются, чувствуя, что за внешне вежливым разговором скрывается нечто большее.

— Что ж, Виктор, — сказал Велеслав. — Ты пришёл послушать мои истории или рассказать свои?

— Возможно, и то, и другое, — ответил Виктор. — У каждого из нас своя правда, свой взгляд на прошлое и будущее. Пусть слушатели решают, кому верить.

Велеслав кивнул, принимая вызов.

— Справедливо, — сказал он. — Тогда начну я, а ты дополнишь, если сочтёшь нужным.

Он повернулся к слушателям, и его голос изменился, стал глубже, мелодичнее, словно сама древность говорила его устами.

— Я расскажу вам о Кие, основателе Киева, и его братьях, — начал он. — О временах, когда славянские племена впервые пришли на эти холмы, увидели великую реку и решили, что нашли свой дом…

История полилась, увлекая слушателей в глубины прошлого, рисуя картины древних времён, когда первые поселения появились на киевских холмах. Велеслав говорил ярко, образно, заставляя присутствующих словно воочию видеть давно умерших героев, слышать их голоса, чувствовать биение их сердец.

Но Велемир замечал и другое — как искусно сказитель вплетал в повествование мысли о самостоятельности славянских племён, о их праве самим решать свою судьбу, о чужаках, приходящих с севера и нарушающих естественный ход истории. Не напрямую, не открыто, но через образы, сравнения, интонации.

Когда Велеслав закончил, в горнице воцарилась тишина. Все взгляды обратились к Виктору, ожидая его ответа на эту завуалированную провокацию.

Виктор молчал несколько мгновений, словно собираясь с мыслями. Затем заговорил — спокойно, негромко, но каждое его слово словно проникало прямо в сердца слушателей.

— Прекрасная история, — сказал он. — И во многом правдивая. Но не полная. Я расскажу вам то, что случилось потом, после Кия и его братьев, после первых славянских князей.

Он сделал паузу, оглядывая слушателей, убеждаясь, что завладел их вниманием.

— Шли века. Племена множились, расселялись по новым землям. Но росли и угрозы. С востока приходили хазары, с юга — византийцы, с запада — франки. Каждый хотел кусок славянских земель, каждый видел в разрозненных племенах лёгкую добычу. И происходило это потому, что не было единства. Каждое племя, каждый род заботился только о себе. Поляне воевали с древлянами, северяне с вятичами, кривичи с дреговичами.

Виктор говорил не менее увлекательно, чем Велеслав, но в его истории звучала другая нота — призыв к единству, предупреждение об опасностях раздробленности.

— И вот тогда, — продолжил он, — когда угроза стала слишком явной, когда племена устали от войн друг с другом, они решили призвать правителя со стороны. Не из своих родов, чтобы избежать новых раздоров, но того, кто сможет справедливо судить и сильно защищать. Так появился Рюрик.

Он вёл рассказ дальше, повествуя о том, как варяжский князь и его братья Синеус и Трувор принесли мир северным землям, как создали основу для будущего государства. Но в отличие от истории Велеслава, в его повествовании варяги представали не как завоеватели, а как строители, принесшие порядок и защиту.

— Прошло двадцать лет с тех пор, как умер Рюрик, — сказал Виктор, подходя к концу своей истории. — Его братья, Синеус и Трувор, ушли за ним в мир иной. Остался лишь сын, Игорь, и верный воевода Олег, поклявшийся защищать наследника. И вот теперь они пришли в Киев, чтобы завершить дело, начатое Рюриком — объединить северные и южные земли в единое государство, способное противостоять любым врагам.

Он замолчал, давая слушателям возможность осмыслить сказанное. В комнате стояла тишина — напряжённая, наэлектризованная. Две версии истории, два взгляда на прошлое и будущее столкнулись, и каждый из присутствующих должен был решить, какая ближе ему.

— Красиво говоришь, купец, — нарушил молчание Велеслав. — Но упускаешь один важный момент: выбор. Северные племена призвали Рюрика по своей воле. Киев же взят обманом и силой. Где тут единство? Где добровольное решение?

— История редко движется прямыми путями, — ответил Виктор. — Иногда требуется решительный шаг, чтобы преодолеть инерцию, изменить течение событий. Аскольд не добровольно уступил бы власть, даже зная, что объединение земель необходимо.

— Так оправдываешь убийство и предательство? — прищурился Велеслав.

— Не оправдываю, — покачал головой Виктор. — Но вижу дальше сегодняшнего дня. Вижу государство, которое может вырасти из семени, посаженного сейчас. Государство, которое даст защиту и процветание не только полянам, но и всем славянским племенам.

Добрыня, чувствуя, что спор снова заходит на опасную территорию, поднялся со своего места.

— Друзья, — сказал он. — Уже поздно, и пора завершать наш пир. Благодарю обоих рассказчиков за удивительные истории. Каждый из нас унесёт с собой часть этой мудрости и решит сам, что ближе его сердцу.

Гости начали расходиться, обсуждая услышанное. Велемир видел, как некоторые окружили Велеслава, засыпая его вопросами, другие же подошли к Виктору, благодаря за новый взгляд на знакомые события.

— Интересная дуэль, — тихо сказал волхв, приблизившись к Виктору. — Он силён.

— Сильнее, чем я ожидал, — согласился Виктор, не сводя глаз с Велеслава, окружённого слушателями. — За прошедшие века он научился лучше понимать людей, их надежды и страхи. Теперь он не просто разрушает — он сеет семена, которые прорастут раздорами.

— Что будем делать? — спросил Велемир.

— Сначала поговорим с ним, — решил Виктор. — Выясним, чего он добивается именно сейчас, в этом месте.

Они терпеливо ждали, пока последние гости покинут дом Добрыни. Велеслав не спешил уходить, словно тоже ожидал возможности поговорить с давним противником наедине. Наконец, когда в горнице остались лишь они трое и хозяин дома, Велеслав обернулся к ним с улыбкой, которая не касалась его тёмных глаз.

— Может, предложишь нам вина, Добрыня? — сказал он. — Думаю, наш разговор будет долгим.

Купец, чувствуя важность момента, кивнул и сам отправился в погреб за лучшим вином. Как только он скрылся, улыбка Велеслава стала жёстче.