Я - борец! Назад в СССР (СИ) - Гудвин Макс - Страница 35

— … — Мне кивнули.

Теперь разберёмся с её шеей и предположительно компрессионным переломом позвоночника. Я бросил взгляд на лежащую на пассажирском сиденье газету «Красное знамя». Отпустив руку и убедившись, что ничего больше не течёт, я обошёл машину и, вытащив газету, свернул её в трубочку, а потом снял с себя рубаху и обернул свёрток в неё. Получившийся бандаж я наложил девушке на шею, просто обернув, словно шарф, и завязав рукавами. Так, очнувшись, она себе не навредит.

— Васильич, я за милицией и скорой, ты тоже голосуй, поймаешь машину, сделай так, чтобы они тоже вызвали. Никуда не уезжай, через полчаса зажми рану, ослабь жгут, как пальцы порозовеют — снова затяни, и снова отмерь полчаса. — дал я инструкции.

— Летом… — промямлил мой помощник.

— Что? — спросил я, не расслышав.

— Летом — до часа. Вроде можно.

— Полчаса, тебе говорю! — настоял я. Помня из прошлой жизни, как санинструкторы ругались на нас, когда мы пытались следовать этому устаревшему правилу.

Эмпирическим путём на войне ими было выяснено, что шанс сохранить конечность и не получить заражение крови омертвевшими клетками варьируется как раз в эти самые полчаса, но рассказывать про свой боевой опыт из прошлой жизни было некогда. Да и не поверит — я ж пацан на вид, безусый.

— Всё, я побежал за помощью! — дал я наставление Васильичу. — Следи за жгутом!

А сам рванул в сторону, куда завернул «Уазик», где как раз виднелись огоньки ещё не спящих домов. Как говорится: «И рыбку съесть, и шкуру сдать!»

И помощь вызвать, и по шее надавать уроду в «Уазике»!

Глава 17

Вина в вине

Адреналин заглушил боль болящих мышц, когда я бежал к ближайшему населенному пункту — кеды, штаны и голый торс, измазанный в чужой крови, с забинтованной рукой.

От трассы направо уходила проселочная грунтовая дорога, от которой в полукилометре виднелись огоньки домов.

Вбегая в неизвестное мне село, первым делом меня встретил лай дворовых собак — это хорошо: чем больше шума, тем лучше. Первый дом с горящими окнами был огорожен деревянным зеленым забором, одним словом — штакетником из заостренных сверху досок. Больше декоративная, чем охранная функция.

— Эй, хозяева⁈ — прокричал я и громко постучал по двери калитки, тоже зелёной, с навесом и почтовым ящиком на правом её столбе.

— Тебе чё надо? Сейчас милицию вызову! — прокричала в ответ какая-то женщина, высовываясь из приоткрытой двери веранды.

— Милиция и нужна, можно от вас позвонить?

— Дом участкового на соседней улице, Воркутинская 47, — ответил мне мужской голос.

— Не хотите меня впускать — позвоните в скорую, метров сто в сторону Колодезной — авария с ранеными.

— Телефона у нас нет, а вот у участкового есть.

— Спасибо, — буркнул я и побежал искать Воркутинскую 47.

Чуть что — так милицию вызову, а как чужая беда — так телефона нет, прокручивал я у себя в мозгу брошенную мне фразу, чтобы не забыть нужный дом.

Поворот направо, и табличка на доме показывает Воркутинскую 15 — значит, дом на этой стороне, и надо бежать ещё правее.

Благо, собак на самовыгуле нет — а то бы устроили мне марафон с препятствиями.

Наконец невысокий бревенчатый домик с нужным адресом: выключенный свет в окнах, сплошной забор из дерева и тоже калитка. Я громко затараторил в неё, пока свет в доме не включился.

— Ты кто? — первым делом спросили меня из открывшейся двери, что была выше уровня калитки — я мог видеть говорящего.

Расстёгнутая голубая рубаха на коротком рукаве, на погонах одна звезда на красной линии, синие трусы в полоску и босые ноги. Человек спал и чтобы выйти ко мне накинул на себя хоть что-то.

— Я спортсмен из Ворона, на трассе авария с жертвами — срочно нужна скорая.

— Почему голый и в крови? — спросили меня.

— Оказывал помощь — рубашка на бандаж ушла.

— Заходи.

— Как? — не понял я.

— Верёвочку в дырке дёрни.

И я посмотрел на дверь. Внимательность — не мой конёк в этом теле. В калитке действительно была и дырочка, и торчащая верёвочка.

Система, как в сказке — дёрни за верёвочку, дверь и откроется. Верёвка на проверку оказалась сложенным вдвое проводом, который я потянул, услышав звяк за калиткой. Потянув дверь на себя, я вошёл притворив её за собой — изнутри шнур был привязан к щеколде, которая опускалась под собственным весом в крюк на откосе.

Во дворе стоял мотоцикл с люлькой в жёлтом окрасе с синей полосой по стороне, на которой красовалась надпись «милиция». Урал, что ли? На люльке, как и положено в эту эпоху, везде герб Союза.

Я шёл в открытую специально для меня дверь дома, попутно наблюдая через окна, что внутри одевается участковый.

Фуражка, серые штаны с красными лампасами, рубаха уже оказалась застёгнута, на правом боку — кобура со свисающим вниз поводком от пистолета, закреплённым на широком ремне.

— Где авария, говоришь? — спросил он меня.

— Метров сто-двести от поворота на это село, как ехать в сторону Колодезной.

— Что с пострадавшими и сколько их?

— Одна девушка с травмой руки и шеи, без сознания. Товарищ лейтенант, — обратился я.

— Младший лейтенант, — поправили меня.

— У вас в селе есть кто-то на уазике?

— Есть, а что? — не понял милиционер.

— Он устроил аварию и скрылся.

— Смотри, сейчас едем до моего опорника, оттуда вызовем ГАИ и скорую, а потом уже всё остальное.

Длинное лицо, голубые глаза, русые волосы, худощавое телосложение, волосатые руки. Слегка сутулый — так я мог бы описать того, с кем садился на его служебный мотоцикл в люльку.

Урал завёлся с первого раза. Мал-лей открыл ворота и, вернувшись, выехал из них, не закрывая.

До опорника доехали быстро, и мне было сказано ждать в люльке. Офицер не был молод — ему было около тридцати. Видимо, образование позволяло получить мал-лея, а должности были только в сёлах. Он слез с Урала и, заглушив мотор, вытащил ключи, отправившись в опорник. Широкий бревенчатый барак с решётками на окнах и синей табличкой возле двери: «ГУ МВД по Воронежской области. Опорный пункт милиции №56».

А когда он вернулся, я спросил время.

— Начало одиннадцатого, — проговорил участковый.

— Я жгут наложил в 9:47 — надо точно знать, сколько времени прошло. Там с ней гражданский, который от вида крови может и в обморок упасть, забыть про жгут.

— Гражданский говоришь? А ты кто? — спросил меня мал-лей и посмотрев на часы произнёс, — 10:15.

— А у меня отец воевал и говорил, что жгут нужно не больше получаса держать. — соврал я, чтобы не вдаваться в детали истинного происхождения моих знаний.

— Ну, поехали тогда. Где говоришь, твой отец выполнял интернациональный долг?

— Где-то на афганско-таджикской границе. Он не особо распространялся, говорил, что войска КГБ и это тайна. — придумал на ходу я.

— Понятно, — удовлетворился моим ответом офицер.

И мы тронулись, несясь на всех парах на трассу, где помимо машины Ивана Васильевича была ещё одна — остановился жёлтый «Москвич» с семьёй, и сейчас мужчина стоял с Василичем в овраге и что-то обсуждали.

Мы подъехали. И мал-лей, спустившись с мотоцикла, первым делом отдал воинское приветствие, поднеся ладонь к фуражке.

— Младший лейтенант милиции Брызглов. Отойдите от машины.

Двое — председатель и кудрявый усатый черноволосый мужик — сделали шаг назад.

Участковый подошёл к машине, в которой растерянно на окружающий её мир смотрела женщина. Всё таки пришла в себя. Я вылез из люльки и подошёл ближе.

— Здравствуйте, гражданка, как вы себя чувствуете? — задал ей вопрос участковый.

— Здравствуйте, голова болит, — слабо почти прошептала она.