Ниочема 4 (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич - Страница 16

Стрелка на часах с легким щелчком перескочила на одно деление. Осталась минута. Скоро должен появиться судья, и встречать его, сидя боком, недопустимо. Кабанов заставил себя отвлечься от двери, повернулся к судейскому столу и замер в ожидании своего триумфа.

Из служебного входа появился помощник судьи. Оглядел зал, чуть задержавшись взглядом на окнах, и занял своё место. Наконец, часы щелкнули еще раз. Помощник поднялся и провозгласил:

— Встать, суд идёт!

Присутствующих было немного. Сам Кабанов, его помощник да пара репортёров: какая-то девчонка и оператор с видеокамерой. Геннадий Викторович не любил прессу, но в этот раз решил не прогонять: пусть о его победе сегодня расскажут в вечерних новостях.

Вошел судья в старомодной черной мантии и забавной шапочке. Сел на своё место, в свою очередь оглядел зал. Пристукнул деревянным молоточком по деревянной же плашке и скучающим тоном произнес:

— Начинаем разбор иска господина Песцова к роду Кабановых о неспровоцированном нанесении оскорбления дворянину и главе клана.

Судья еще только начал говорить, а Кабанов уже принялся оглядываться: не открывалась дверь, не было слышно шагов, никто не входил в зал за последние две минуты. И слова судьи должны были звучать иначе: «ввиду неявки истца»… Он крутнулся направо: дверь была закрыта, никто не стоял у входа. Так и должно быть: не зря же он заплатил тем полицейским. Дернулся влево: у балконной двери стояла темная фигура, окаймлённая солнечной аурой.

Сердце Геннадия Викторовича дало сбой. Этого не могло быть! Никто не способен летать сам по себе, даже у высокоранговых магов не выходит подобный фокус. Кабанов знал это наверняка. Тогда что? Мираж? Видение? Призрак?

За окном пронзительно каркнула ворона. Фигура сделала несколько шагов, и с каждым шагом слепящая аура блекла, а черты лица становились всё очевиднее. Все-таки Песцов. Вот же с-собака!

Тыдыщ-щ-щ! В голове Геннадия Викторовича словно кто-то грянул в тарелки. В ушах зазвенело, в глазах помутилось. Правда, сказался опыт: со стороны состояние Кабанова было совершенно незаметно: ни одна черточка на лице не дрогнула, хорошо поставленная доброжелательная улыбка держалась словно приклеенная.

Песцов, следуя приглашающему жесту судьи, шел на своё место в сопровождении симпатичной помощницы, передавал судье — через ту же помощницу — какие-то бумаги, а Геннадий Викторович наблюдал за всем этим отстраненно, словно бы и не касалось его всё происходящее в суде. Судья что-то спрашивал, несколько раз помощник поднимался и отвечал на вопросы, но ни звука не доносилось до Главы, уши его были словно забиты ватой. И спустя несколько минут через эту вату пробился резкий стук судейского молоточка.

Судья поднялся для оглашения вердикта. Встали и все остальные. И Геннадий Викторович услышал:

— Суд признает род Кабановых виновным по всем пунктам иска и обязан уплатить истцу истребованную им виру в размере шестидесяти тысяч рублей и штраф в пользу государства в размере пятидесяти процентов от виры. Кроме того, ответчику присуждается оплата всех судебных издержек. Дело закрыто, суд окончен.

Глава 8

Где-то в рабочем кабинете императора

Испрашивая высочайшей аудиенции, генерал Пастухов пребывал в самом превосходном настроении. Надо сказать, подобное с ним случалось нечасто. Когда было в последний раз, генерал не смог бы вспомнить при всём желании.

Обычно начальник ИСБ, входя к императору, тщательно прятал все эмоции, дабы не мешали они делу. Нынче же, как он ни старался, остаться полностью бесстрастным не получилось. Пётр, всегда отличавшийся проницательностью, увидел это в первую же секунду. Сделал паузу, прикидывая возможные причины, и произнес скорее утвердительно, чем вопросительно:

— Песцов?

— Так точно, ваше величество!

Пастухов коротко кивнул и щелкнул каблуками. Львов про себя отметил прогиб, но показывать этого не стал.

— И кто на этот раз напал на нашего бедного хана да настолько удачно, что у тебя улыбка шире лица?

— Кабанов. Глава рода лично отдавал приказы.

Пётр оживился:

— И есть надёжные свидетельства?

— В большом количестве. Препятствие к осуществлению правосудия, подкуп должностных лиц, боевые действия в населенном пункте в том числе с использованием тяжелого вооружения, атака гражданских медицинских учреждений, нападение на сотрудников ИСБ, и как вишенка на торте — жестокое обращение с животными.

— Это как? — не понял император.

— Побочный эффект. Кабановские бойцы стреляли в Песцова, причём на глазах полицейских и чуть ли не в здании Арбитражного суда, но попали в пролетавшую мимо ворону. Бедную птичку артефактной пулей разорвало на куски.

После этого доклада аудиенция вынужденно прервалась: император изволил самым непристойным образом ржать.

— Есть свидетельства? — просмеявшись и вытирая слёзы, спросил Львов.

— Разумеется. Сами знаете: это же Песцов, он ничего не оставляет на волю случая. И, между прочим, ничего не прощает. Нынче он припомнил Кабанову прошлогоднюю попытку похищения.

— Это когда похитители его в морг отвезли? — припомнил Пётр. — Забавный был случай.

— Ну и дополнительно к старым делам Песцов предъявил Кабанову пачку исков за нынешние выкрутасы.

— И какие обвинения он выкатил? — поинтересовался император.

— Весьма серьёзные. Неспровоцированное нападение на членов клана с использованием тяжелого вооружения и спецбоеприпасов, попытка похищения главы клана, кража принадлежащего клану автомобиля…

— Что-что? Кража автомобиля? Я не ослышался?

— Я и сам, ваше величество, не сразу поверил. Но действительно, Кабанов приказал своим людям угнать припаркованный на просёлочной дороге недалеко от Москвы раритетный кабриолет, принадлежащий Песцову. Разумеется, всё заснято и задокументировано. Позже кабриолет был обнаружен сотрудниками полиции на территории усадьбы Кабановых.

— Ну всё, Кабановым конец!

Император улыбнулся еще шире, чем Пастухов, глаза его мечтательно закатились. От избытка чувств он хлопнул ладонью по ручке кресла. Дерево заметно промялось.

— Теперь по всей империи Кабановых начнут величать угонщиками, — все с тем же мечтательным выражением лица заговорил Пётр. — И при каждом удобном случае станут подкалывать: мол, совсем измельчал род, если взялся за откровенную уголовщину, да ещё и толком следы замести не смог. И про невинно убиенную ворону, конечно, напомнят. А ответить, как в прежние времена, Кабановы не смогут: после такого процесса от них только рожки да ножки останутся. В смысле, пятачок и копытца — как раз набор на холодец. Одна половина капитала уйдет империи штрафами, другая — Песцову вирой.

Львов резко переключился в обычное деловое состояние и добавил, на этот раз жестко и мстительно:

— Всё, отбегался Кабан. Одной проблемой в империи стало меньше.

Он повернулся к Пастухову:

— Так что у тебя за дело было ко мне?

— Собственно, именно это: что делать с Кабановыми. Закон законом, но у вас насчет них могут быть свои планы.

— Нет, никаких планов. Дави их по полной, ибо задрали. Чересчур много стали себе позволять, куда не сунешься — везде кабановские уши торчат. Так что действуй строго по закону, чтобы сочувствующие даже пикнуть не могли о несправедливости. А суды пусть кару им назначают по верхней планке безо всякой жалости. Разве что пресечения рода допускать не стоит. И всех прочих стоит жестко предупредить: мол, захотят себе кус оторвать, за обиды поквитаться — пусть их, но до крайности доводить не стоит. Ну всё, иди. Хотя нет, стой!

Повернувшийся было к дверям Пастухов вернулся на прежнее место.

— Там у тебя Кабанов не сбежит? Сейчас казну да детей подхватит, и свинтит в ту же Европу, а то и вовсе в Китай. Ищи его потом!

— Никак нет, ваше величество! — позволил себе слегка возмутиться начальник ИСБ. — В доме дежурят приставы, следят, чтобы имущество не было спрятано, распродано по дешевке или преднамеренно испорчено. А чтобы никто не сбежал, имение оцеплено отрядом тульского ИСБ. Это их вертолёт сбили Кабановские, так что у них мощный личный мотив стеречь на совесть.