Дарханы. Академия Четырех богов (СИ) - Александрова Евгения - Страница 10

— Как пожелаете, — пожал плечами сидевший напротив сероглазый и ловко поймал миску, которая принялась скользить дальше. — Не пропадёт. Простые смертные, а не королевские особы, съедят за вас и ещё попросят. Но не могу обещать, что буду ловить вас каждый раз, когда вы будете падать в голодный обморок.

— Буду падать на кого-то ещё. Помягче, — мрачно буркнула я. — А вот если меня стошнит от этого изысканного блюда прямо здесь — лучше точно никому не станет.

Бьёрн хмыкнул, потянулся — звякнули колечки в паре скрученных жгутов волос — и отдал миску проходящему мимо матросу. Тот явно направлялся на камбуз — маленькую местную кухоньку, откуда раздавался звон жестяной посуды и отборная ругань. Жаль, умением сворачивать уши в трубочку магов не одарили.

Я тряхнула рукой, отбрасывая золотые браслеты подальше от нужного места на запястье, надавила на пульсирующую точку и снова уставилась на моего сопровождающего.

Бьёрн в ответ сложил ладони в кулаки и оперся на них подбородком, глядя на меня. В полумраке его глаза перестали быть вызывающе-светлыми, а скорее загадочно темнели, не выдавая то, о чём он думает. Но дархан не спешил бежать, и я решила воспользоваться моментом, даже смягчила голос:

— Сентар де Ларс, — проговорила я с вкрадчивой улыбкой, почувствовав, как уходит тошнота. — Что там на самом деле происходит? Скажите честно. Зачем им нужна я? Настолько, чтобы красть из родного дома.

— Ну, положим, из родного дома вы сбежали сами, ваша светлость. Я лишь направил ваше желание пройти обучение магии в нужное русло: вам нужен кто-то посильнее ведуний. А так, как вы знаете, власть императора сильна, но расширение империи на север требует больше людей и сил. Однако, самый тёмный момент ночи — перед рассветом.

Я нахмурилась и подалась вперед.

— Перед рассветом?! Что ты имеешь ввиду?

Бьёрн широко улыбнулся.

— Ваша привычка обращаться “на ты” к слугам не дает вам покоя? Так что: кирия ди Мори или просто Кейсара?

— Ты старше меня всего на несколько лет, — вспыхнула я снова от его тона от того, что он подловил, как я сбилась со своей же выбранной траектории.

— Возраст — понятие такое относительное… — снова ушёл от прямого ответа Бьёрн, и я заметила след улыбки в уголках его губ за сложенными в замок пальцами.

— Хорошо, Бьёрн де Ларс, прошу прощения за фамильярность. Так что вы имели ввиду под “темнотой перед рассветом”?

— Только то, что император нуждается в верных и преданных людях сейчас. И что одаренные способностью прикасаться к неживому сейчас особенно важны, — безэмоционально проговорил дархан.

— Что-то не чувствую себя важной.

— Не знаете историю императора? — Бьёрн опустил руки на стол, оставив их сцепленными, и они оказались совсем рядом с моими раскрытыми пальцами: я всё ещё сжимала запястье, уже больше по привычке и опаске, чем от действительной дурноты. — Он не из тех, кто держится за формальности и порядки. Ему всегда важнее суть. А суть сейчас в том, чтобы собрать под своим началом самую могущественную армию мира.

— Мой брат отслужил в его армии, — бросила я, дёрнув уголком рта. — Мне хватило видеть его после этих пары лет. Его бросили в пекло, и до сих пор он не восстановился до конца, хотя у нас бывали лучшие лекари со всех Корсакийских островов и даже из столицы Энарии. Я надеюсь, это звучит как достаточная причина не желать участвовать в “самой могущественной армии мира”? И я не просто капризная “принцесса Юга”, сентар де Ларс, у меня есть все основания поступать так, как я поступила.

— Я хорошо знаю вашего брата, кирия ди Мори, — проговорил Бьёрн.

— Вот как?! — я не удержалась от восклицания, впиваясь ногтями в ладони.

Этот тип был знаком с Тавианом — и они оба ничего мне не сказали?! Так вот кто подстроил мое “похищение”. Тавиан! Злость снова брала верх.

Бьёрн склонил голову набок, не торопясь объяснять и глядя на меня. Вокруг то и дело сновали матросы. Один из них, проходя мимо, похлопал Бьёрна по плечу, зазывая с собой на палубу, но он ответил им на чужом языке:

— Este manet kirah.

— Bjern dehs mven, — фыркнул матрос, но дархан и глазом не повел.

Он кивнул мне и серьёзно произнес:

— Тавиан пострадал случайно. Никто не мог предвидеть. Но есть долг…

Он смотрел на меня, будто пытался уловить истинные мысли, но я знала, что для этого ему нужно прикоснуться и нарушить мои границы. Снова.

Несколько мгновений я подбирала слова, думая выспросить у него все подробности, но поняла, что сейчас не тот момент, когда этот упрямый дархан пожелает говорить откровенно. А может, и не хотела знать подробности, раз даже Тавиан пожелал оставить их при себе.

По-хорошему, лучше остыть, прежде чем разговаривать с этим… Бьёрном, иначе выдам много лишнего про брата, его обучение с Ароном и мою связь с его же учителем. Хотя стоит предположить, что Бьёрн и про это в курсе, а значит, уже поэтому может вести себя так со мной — насмешливо и издевательски, зная, как я была влюблена в учителя брата, в Арона, и чем это закончилось.

Жаркий стыд от этой мысли окатил щеки, и я резко встала, тут же покачнувшись на волне.

— Что же, сентар де Ларс. Тогда тем более вы должны понимать мое нежелание пострадать “случайно”! Не хочу стать калекой, каким стал мой брат, — почувствовав подступающие слёзы, я резко отвернулась, прижав пальцы к векам и ожидая, что он хоть попробует успокоить, а может, снизойдет до милости… подскажет, как избежать службы?

Ясно ведь видно, что я — не солдат и не с моим самообладанием идти воевать!

Но безразличные слова Бьёрна только добили:

— Да, кирия ди Мори, я прекрасно вас понимаю, — вкрадчиво раздался его голос. — Ваши чувства написаны у вас на лице. И вы охотно ими делитесь через касания. Никаких тайн.

Он смеялся надо мной, хоть и беззвучно. Никаких тайн, значит? Думает, что я настолько избалованная и поверхностная девица?!

Я вспыхнула, сжав кулаки.

— Что же, — снова повторила я, теряя самоконтроль. — Смейтесь. Если вам весело смотреть, как ломаются судьбы по прихоти Императора! Я покину монастырь и всех вас при первой же возможности. — Я добавила злым, срывающимся шёпотом, посмотрев ему в глаза, не боясь, что меня услышат: — И мне плевать на долг и службу стране, слышите?..

Тошнота подступила к горлу, и я плохо понимала, тошнит меня от беспрестанной выматывающей душу качки или от того, что я говорю и что думаю про всё это. Или — что вернее! — от слишком долгого лицезрения Бьёрна — равнодушного, насмешливого, недалекого типа, который только и умеет, что исполнять чужие приказы и издеваться!

Развернувшись, я быстро выбралась на верхнюю палубу, перестав сдерживать дурноту, и там меня всё-таки вывернуло прямо за борт. Зато стало так безразлично, что подумают матросы, Бьёрн, другие пассажиры или кто угодно. Я повисла вниз головой, сплевывая привкус желчи, впиваясь пальцами во влажный борт корабля, падающего то вверх, то вниз. На несколько мгновений даже испытала облегчение, откинула кудри и подставила лицо, склоненное к борту, солнечным лучам и ветру, не думая больше ни о чём.

Я всё равно выберусь оттуда. И если без помощи этого дархана — так даже лучше!

Весь вечер я провела в каюте, обдумывая разговор и брошенные Бьёрном фразы, но тот намек, что мне почудился, теперь казался просто игрой воображения. Пока он делает всё, чтобы сломить мое сопротивление, доставить в монастырь и сдать властям как безвольную фигурку в самой могущественной армии мира. И никак не высказывает ни сочувствие, ни интерес, только играет моими чувствами.

Ночь прошла на удивление спокойно: видимо, я настолько вымоталась физически и морально, что даже урчащий от голода желудок и похрапывания остальных путешественников за плотными шторами разделенной на “комнаты” каюты не помешали заснуть.

Утром разбудил удар в гонг. С непривычки я вздрогнула и едва не врезалась макушкой в низкую полку над головой. У нас на Корсакийских не были в ходу гонги, смесь веры в Четверых богов и местных традиций привела к сочетанию мелодичных молитв под звуки наших привычных на Юге инструментов — струнных и бубнов.