Акцентор - Десмонд Вероника - Страница 5

Примечание:

Стимул (от лат. stimulus, буквально – остроконечная палка, которой погоняли животных, стрекало) – наблюдаемый внешний раздражитель, оказывающий воздействие на человека, формируя его реакции и через них – поведение. Подлежит корректировке путем введения новых стимулов или замещения реакций на существующие.

Глава 3

Эмоциональный дисбаланс

Кингстон, Шотландия.

Тень.

Я смотрю на время: уже почти обед, а я еще даже не завтракала, с самого раннего утра пропадая в музыкальном классе.

И я знаю – это из-за ужасающих слов, надежно поселившихся в моем тревожном сознании и цепкого мрачного взгляда, который ни на минуту, ни на одно мгновение не хотел отпускать меня.

«Беги…»

Я раздраженно вздыхаю и вновь подношу скрипку к подбородку, чувствуя приятное давление ладони на грифе.

Мои нервы напряжены. Я слышу каждую ноту, каждое вибрирующее колебание струн. Весь мир сокращается до скрипки и меня. Остается лишь надрывная чувственная мелодия, быстрое движение руки, механика пальцев и мурашки, пробегающие по коже.

Мой живот сжимается на последних аккордах, а сердцебиение учащается. Я медленно опускаю смычок, ощущая, как напряжение покидает мое тело.

– Боже мой, Элеонор. Это было так красиво.

Я вздрагиваю и чуть не роняю скрипку на пол. Что?.. Быстро обернувшись, я с облегчением вздыхаю, увидев в дверях светловолосую голову Катерины.

Заметка для себя: выпить успокоительное и больше никогда, никогда не думать о… том, что произошло вчера.

– Ты напугала меня.

– Прости, – она мило улыбается. – На самом деле я звала тебя, но ты не услышала. Превосходная мелодия, Эль. Что это?

Моя лучшая подруга смотрит на меня с восхищением, заставляя кровь прилить к моим щекам. Я не привыкла получать похвалу, хотя бы потому, что предпочитаю заниматься музыкой в одиночестве. У меня есть некоторые проблемы с выступлениями на публике, и Кэт, и Эмма – одни из немногих, кто слышал, как я играю и пою.

Кэт подходит к пюпитру с композицией Кейсуке Ота – я люблю его джазовые и импровизационные работы, они заставляют мою душу скорбеть. Наверное, в эти редкие моменты я по-настоящему честна с собой. На самом деле, с музыкой иначе и быть не может.

Катерина наклоняется, чтобы получше разглядеть мои заметки. Я люблю свою подругу, но иногда она слишком любопытная. Я познакомилась с Катериной в младших классах, а в этом году мы даже успели разделить с ней одну комнату в студенческом общежитии. Жить с ней было чрезвычайно весело, Кэт – очень аккуратная и очень красивая. У нее длинные светлые волосы и глаза, напоминающие грозовое небо. И если бы Кэтти не перелила мои бедные растения, эта девушка была бы просто идеальна.

– Кэйсукэ Ота. Японский композитор.

– Ты добавила что-то от себя?

– Да, немного изменений в тональности.

Иногда я видоизменяю произведения, подстраивая их под свое настроение. Профессор Уотерс называет это кощунством, но меня это не сильно беспокоит. У меня и так слишком много поводов для паники.

Например, хриплый голос, шепчущий мне на ухо угрозы вперемешку с комплиментами.

«…Мой очаровательный ангел. Ты до сих пор смотришь».

Приди в себя. Сейчас же.

Я убираю инструмент в футляр, наблюдая над тем, как ливень затапливает живописные леса и старинные поместья. Кингстон расположен на севере Шотландии, недалеко от берегов неспокойного Северного моря, так что подобная погода – совсем не новость.

О, и на случай, если у меня не было времени вам рассказать, спешу напомнить: Кингстон является альма-матер для многих членов британской королевской семьи, аристократов из других стран и наследников самых влиятельных корпораций Великобритании.

Помимо лучшего образования мы имеем безграничные возможности. Каждый студент может заниматься чем угодно (в рамках закона, конечно же – хотя некоторую элиту это вовсе не беспокоит): регби, футбол, лакросс, плавание, сквош, верховая езда, у нас даже есть уроки по яхтингу. Выбор довольно широк. Как показывает практика, золотая молодежь – довольно капризные создания, и администрация делает буквально все, чтобы обеспечить наш комфорт.

Например, закрывает глаза на процветающее насилие и печально известный клуб «Дьявол», но это уже совсем другая история.

– Эмма ждет нас в обеденном зале?

Катерина кивает, отвлекаясь от нот.

– Судя по тысяче сообщений в нашем чате – да. И я думаю, нам следует поторопиться, иначе она перейдет к манипуляциям.

Я прикусываю губу, сдерживая смех. Первая положительная эмоция за день.

Это очень похоже на Эмму Кларк. Вчера Эми превратилась в настоящую маму-медведицу, заставив меня залезть под горячий душ и выпить снотворное.

Всю ночь меня лихорадило, а сны были зловещими и до невозможности реалистичными, будто Вергилий приглашал меня войти в первый круг ада – лимб, населенный душами тех, кто не смог познать истинного Бога. Это не место вечного блаженства и не место вечных мучений[1].

Но я знала, что это было началом.

Я знала, что дьявол придет за мной.

Наверное, мой разум медленно сходил с ума.

Именно по этой причине я вцепляюсь в Кэт, когда мы пересекаем порог главного кампуса.

Это моя наименее любимая часть Кингстона. Целый зал снобов, оценивающие взгляды, громкие разговоры с последними сплетниками. Я провожу рукой по своему синему джемперу и клетчатой юбке, проверяя, все ли в порядке, и надеюсь, что никто не заметит моего печального состояния.

Надежды – это так глупо, не правда ли?

Конечно, от Эммы Кларк едва ли возможно что-то утаить. Несмотря на тот факт, что я всегда была самой наблюдательной из нашей троицы, Эми обладает особым чувством эмпатии. Как и Катерина. Но Кэтти слишком тактичная, а Эмма – прямолинейная до мозга костей.

При виде нас Эми прищуривается, а затем откидывается на спинку стула, не прекращая трогать свой потрясающий рыжий хвост.

– Вы задержались. Что-то случилось?

– Прости, – говорит Кэт извиняющимся тоном, а затем мило улыбается. – У Элеонор появилась еще одна версия. Настолько впечатляющая, что я потеряла дар речи.

Зелёный взгляд Эммы смягчается. Черный чай с бергамотом и молоком, вероятно, сделал ее добрее.

– Ты сыграешь ее на моем дне рождения?

Я вздыхаю, чувствуя, давление в грудной клетке. У меня возникает иррациональное желание сжать скрипку в руках, а затем обнять ее, но я заставляю себя держать инструмент под деревянной скамьей.

– Сколько человек ты планируешь пригласить? – спрашиваю я, размешивая пюре из запеченной брюквы с картофелем. – И, Эми, спасибо, что заказала нам еду.

Эмма делает глоток из фарфоровой чашки, а затем стучит по столу длинными блестящими ногтями.

– Пустяки. Сколько будет гостей? Мм, думаю сотня. Или этого мало?

Я едва не давлюсь едой, вытираю рот салфеткой и хмыкаю, широко улыбаясь:

– Боже мой, Эмма. Сто человек – это целая толпа.

Я просто обожаю этих девушек. Я не верю во вторые половинки, во всяком случае, потому что мое сердце уже поделено на три части, две из которых навсегда будут принадлежать Эмме и Катерине.