Акцентор - Десмонд Вероника - Страница 17

Однажды я пообещал себе никогда не давать людям второго шанса.

Впрочем, меня вполне можно обвинить в ненависти ко всему человеческому роду.

И сегодняшний день – наглядный пример того, каким человеком я являюсь.

Мое утро началось с игры на бирже, где мы с Кастилом заработали еще несколько миллионов фунтов для реализации наших планов. Деньги давно перестали быть чем-то захватывающим, но это необходимый ресурс и надежный метод манипуляции.

Цель.

Моего статуса и влияния семьи Кингов, блядь, недостаточно, поэтому мне приходится играть на публику, показывая всем маску молодого безумного трейдера и наследника крупнейшей финансовой корпорации Англии.

Для всего общества я не кто иной, как богатый псих с манией величия.

Каюсь, это не так уж далеко от правды.

Получив от Хвана необходимые сведения, я отправился на небольшую охоту и успешно поймал стайку жалких пешек. Оказалось, что двое из них занимались незаконным оборотом оружия, но не сохранили информацию о своем заказчике, что делает процесс моих поисков еще более утомительным.

Ску-у-ука.

Наверное, из-за скуки мои извращенные пытки стали потрясающе кровавыми, а дом на краю Лондона превратился в пристанище ада. У меня есть милый подвал, и иногда (ладно, часто) я делаю грязную работу сам, получая необходимую насильственную дозу.

От клюшки, что я таскаю за собой, слышится противный скрежет, пока безвольное тело, привязанное к стулу, начинает терять сознание.

– Ну-ну, – я широко улыбаюсь, подходя ближе. – Малыш уже хочет спать? Разве еще не рановато для сновидений?

Надавив клюшкой на сонную артерию, я наклоняю голову и наблюдаю над тем, как в красные глаза ирландца возвращается разум.

– М-м-м, – мычит он. Его лицо изрезано, а во рту не хватает нескольких важных зубов.

– Ты должен произнести что-то внятное, – говорю я спокойно. – Иначе я перейду к твоим глазам. Тебе какой больше нравится? Правый или левый?

– Не… надо.

– Что не надо?

– Не…

Так не пойдет.

Я медленно надеваю латексные перчатки и рассматриваю лицо Дугласа. Левый глаз уродливее, чем правый. Начнем с него.

Моя нога нетерпеливо сбивает стул, и, когда этот ублюдок падает на землю, я фиксирую его голову и давлю большим пальцем на его глазное яблоко. Он визжит, дергается и стонет под моими чудными прикосновениями, но в моей голове тишина.

Его глаз мутнеет, внутри виднеется кровоподтек, а потом из него начинает вытекать жидкость.

– Имя.

– Ма-а-а….

– Имя, Дуглас.

– Ма-арк-кус С-смит.

Интересно. Уже второй человек говорит мне это.

Я извлекаю остатки, перерезав зрительный нерв с сосудами, брезгливо вытираю кровь и глазную жидкость с рукава рубашки, а затем поднимаю стул, включая тяжелое тело, и извиняюще улыбаюсь.

– Зияющее отверстие выглядит так отвратительно. Ой, прости-прости! Но у тебя еще есть правый глаз, верно?

На мой телефон приходит уведомление, я заталкиваю часть окровавленной клюшки ему в рот, чтобы остановить крики, а затем любезно уточняю:

– Ты не против, если мы ненадолго прервемся?

Находясь в бреду, рыжий ублюдок яростно трясет головой, пока я наслаждаюсь общением с девушкой, которая по какой-то причине заполонила мои мысли.

Ангел: То, что ты делаешь, уголовно наказуемо. Я буду давать показания полиции до тех пор, пока тебя не поймают.

Я улыбаюсь, вспоминая вкус моей девочки. Гребаные персики.

После того как я вышел со сделки, которая, несомненно, наведет потрясающий хаос, я проследил местоположение Элеонор и отправил ей несколько сообщений. Но она, блядь, не ответила. Ни разу.

Когда маленькая мышка наставила на меня пистолет, то начал метаться между двумя вариантами: трахнуть ее как животное, а затем выбросить, или дать нам немного времени поиграть. Ведь это будет та-ак интригующе, учитывая роль Маркуса Смита во всей истории.

Элеонор… Мне хочется спровоцировать маленького ангела, чтобы она плакала и молила о милосердии.

Предвкушение охватывает каждый дюйм моего тела, и я облизываю губы, размышляя над тем, как накажу ее за игнорирование. После наших захватывающих кошек-мышек, Элеонор спряталась в Эдинбурге вместе с подругами, и мне пришлось прибегнуть к удивительному терпению, чтобы не выкрасть ее из Балморала.

– Мистер Кинг, – в тоне Даниэля, моего верного пса, сквозит страх и отвращение. – Он умирает.

– Да? Жаль.

Я пишу ответ ангелу, а затем возвращаюсь к жертве, которая странным образом напоминает отвратительного Боулмена. Может быть, стоит отправить ему фотографию? В качестве воспитательных мер.

Что ж, вернемся к ублюдку.

Перед вами Дуглас Мюррей.

Ирландец, тридцать четыре года, наемный убийца и, как я уже упоминал ранее, нелегальный продавец и инсайдер. И пока его напарник дожидается меня наверху, валяясь без сознания, наш милый Дуглас отказывается давать мне информацию.

Нехорошо, не правда ли?

Вероятно, этот ублюдок захлебнется кровью, собственным языком или пулей, а затем отправится прямиком под святую землю Великобритании.

Шучу.

Я ведь не какой-то серийный убийца.

Пока еще нет.

Вы удивляетесь, почему я до сих пор не передал его в Скотланд-Ярд? Потому что они никогда не смогут распутать паутину, которую сплела Виктория. Так что эта работа ложится на вашего верного слугу.

Я широко улыбаюсь, наслаждаясь ощущением того, что в моих руках находятся тысячи жизней, но ничто из этого не сравнится с увлекательным развлечением, у которого потрясающие глаза заблудившегося олененка.

Поэтому сперва я очищу Лондон от нескольких ублюдков, а затем перейду к более интригующему зрелищу – к моему ангелу.

Элеонор Смит, ты ведь уже соскучилась по мне?

Трудно представить, но сегодня мне со всеми своими потрясающими сторонами: слабостью интернального контроля, нестандартному отношению к этике и морали, жестокостью и беспощадностью – удается быть гребаным джентльменом.

Сегодня я хороший мальчик.

Вы заинтригованы?

Я не зависим от насилия. И хотя моя суть стремится к периодической анархии, нет никаких сомнений, что во всем хаосе должен быть расчет.

Элеонор никогда не входила в мои планы, но я подумал, что было бы забавно использовать ее, чтобы добраться до Смита, поэтому я нажал несколько кнопок, что вызвало ряд очевидных событий, в которых Эль вместе со своими родителями и братом-мудаком сидит напротив меня с реакцией, которая приводит меня в восторг.

Мой ангел в ужасе. Это видно по неестественно прямой осанке и слегка подрагивающим рукам.

Ее попытки скрыть свои эмоции выглядят так мило, что мой член моментально твердеет, и я улыбаюсь. Широко.

Мне нравится наблюдать, как гордые светло-голубые глаза пытаются избегать моего взгляда. Эль вежливо отвечает на вопрос общительной миссис Кинг, а затем делает глубокий вдох, в очередной раз кусая свою губу.

Розовую, пухлую, манящую. Ее губы быстро станут красными, когда я буду вбиваться в ее маленькую глотку на полную.

Ох, черт.

Иисус, мать его, Христос, меня даже не волнует тот факт, что справа от меня сидит моя мать и розоволосая Барби Вивьен Кинг.

Так уж вышло, что я лишен чувства стыда. И знаете, что?

Меня невероятно возбуждает эта милая мышка с ангельским голосом. И не просто возбуждает, а интригует, что весьма печально для ее жизни.

Потому что я не остановлюсь, пока не получу то, что я хочу.

Весь спектр моих чувств сосредотачивается на одном конкретном существе, облаченном в элегантное черное платье с бретелями настолько тонкими, что мне пришлось выкурить пять сигарет и выпить два бокала солодового виски, чтобы удержать себя от выпада затащить ее в темный угол и порвать ткань ножом.

Но я сижу на своем месте, наблюдаю… выжидаю, пока Элеонор разговаривает с моей матерью, используя гребаные манеры герцогини Кембриджской.