Инженер Петра Великого 2 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 8

Одно дело — это когда ты сам, лично, под молитву и матюки, вынянчиваешь одну-единственную трубу, подгоняешь под нее бандажи, собираешь всё по сто раз перепроверяя. И совсем другое — поставить эту канитель хоть на какой-то поток. Проблемы полезли просто отовсюду, как тараканы из щелей на свет.

Первая засада: стабильное качество чугунной «начинки». Мои литейщики под началом Шульца, конечно, молодцы, освоили плавку «чистого» чугуна с флюсом, но вот чтобы раз за разом получать одно и то же качество — фиг там! То температура в печи скакнёт, то шихта (смесь руды, угля и флюса) кривоватая попадётся — этот Лыков, чёрт бы его побрал, так и норовил подсунуть руду с какой-нибудь дрянной жилы, подешевле. То форма песчаная где-то обвалится при заливке… В итоге, из десяти отлитых труб, дай бог, пять-шесть проходили мой драконовский контроль: чтобы без раковин скрытых, без трещинок, и структура металла чтоб была как надо, мелкозернистая. Остальное — брак, обратно в печь. А это ж время, и дефицитный материал жжется впустую — жуть!

Вторая головная боль: точная обработка этих труб. Моя первая токарка пыхтела, крутилась, но была одна-одинёшенька. А чтобы хоть какой-то темп взять, нужно было ещё пару таких же, как минимум. Федька с Иваном их и ковыряли, собирали по моим прикидкам, но дело шло черепашьим шагом — то одно достать не могут, то другое подогнать не получается из местных материалов. Пока же приходилось гонять единственный станок в три смены, без продыху. Я туда поставил толковых ребят из моей импровизированной «академии», обучал их прямо на ходу. Но куда им до Федьки — руки ещё не те, глазомер хромает. Чуть резец не под тем углом выставил, чуть с подачей переборщил, рука дрогнула — и всё, пиши пропало, труба запорота. А ведь каждая такая чугунная дура — это часы работы и тот самый «чистый» чугун, который нам потом и кровью даётся.

Третья проблема: бандажи. С ковкой и обработкой этих железных колец тоже была целая песня. Тимоха-кузнец в своей кузне старался, аж дым коромыслом стоял. Тут нужна была работа почти ювелирная, а слесаря-то не все такие глазастые да рукастые нашлись.

Ну и четвёртое, самое эффектное и, чего уж там, самое стрёмное — это сама сборка, горячая насадка бандажей. Представьте: раскалить докрасна массивное железное кольцо (а оно тяжеленное, зараза!), потом быстро-быстро, пока не остыло, тащить его и аккуратненько, ровнёхонько насаживать на холодную чугунную трубу. Попасть точно в своё место, без малейшего перекоса. А потом стоять рядом, затаив дыхание, и смотреть, как оно остывает, сжимаясь и намертво обхватывая трубу, создавая то самое спасительное напряжение… Одно неверное движение, чуть рука дрогнула, перекосил — и всё, вся предыдущая работа коту под хвост, ствол испорчен. А то и хуже бывало — бандаж мог и лопнуть при остывании, разлетевшись раскалёнными осколками, не дай Бог кого покалечит! Или чугунную трубу повредить — трещина пойдёт, и всё насмарку. Пришлось целую науку разводить: клещи специальные конструировать, чтобы эту раскалённую тяжесть таскать, оправку вертикальную соорудили, чтобы трубу ровно ставить, шаблоны всякие придумали для контроля посадки. Позвали самых дюжих и расторопных мужиков из кузни. Но всё равно — каждая такая операция была чистой воды лотерея и требовала моего личного присутствия и неусыпного контроля. Без моего глаза тут никак нельзя было обойтись.

Налаживание производства этих моих «пирожков» шло медленно, мучительно, со скрипом и через пень-колоду. Брака — море, нервов — вагон и маленькая тележка. Я-то, конечно, понимал, что иначе и быть не могло: технология для них абсолютно новая, люди необученные, материалы — ну, скажем так, далеки от идеала, если не сказать хуже. А время-то не ждёт! Сроки поджимали, Царь Пётр уже нетерпеливо постукивал кулаком по столу (фигурально, конечно, но давление чувствовалось), да и Брюс, куратор наш, нет-нет да и намекал: «Ну как там наши чудо-пушки, готовы?».

Приходилось буквально дневать и ночевать в этих сараях, которые мы гордо именовали цехами. Сам показывал, на пальцах объяснял, за каждым шагом следил. Где надо — и прикрикнуть мог (а то и покрепче словцо завернуть, без этого никак), где дело шло хорошо — обязательно хвалил, пряник тоже нужен, не только кнут. Медленно, шаг за шагом, набивая шишки и учась на своих же ошибках, но дело всё-таки тронулось! Мы искали оптимальные режимы: как лучше плавить чугун, чтоб почище был, как ковать бандажи без косяков, как точить поточнее, как собирать понадежнее. Процент брака потихоньку снижался. И вот они, первые ласточки — несколько десятков готовых композитных стволов. Пока небольшие, шестифунтовочки. Но они уже лежали на складе, рядком, ждали своего часа. Видок у них был, конечно, суровый, непривычный — не чета гладким, изящным бронзовым пушкам. Грубоватые, составные, со следами ковки и обработки. Но в этой их корявой и крепкой мощи уже чувствовалась незнакомая здесь сила инженерной мысли из будущего, помноженная на местное русское упрямство и пот, льющийся ручьями. Мы это делали!

Ну вот, свершилось! Первая партия — целая дюжина моих шестифунтовых «слоёных пирогов» — была готова к отправке. Стволы просверлены новеньким станком — каналы ровные, как струна. Цапфы обточены как надо, винграды (хвостовики для наводки) аккуратно нарезаны. Каждую пушку мы облазили со всех сторон: обстучали молоточком, нет ли где трещины скрытой, просветили канал, калибрами прошлись — вроде всё тип-топ. Теперь оставалось самое главное — отправить их туда, ради чего весь этот сыр-бор и затевался: на войну.

Куда конкретно пойдут первые ласточки — решало начальство повыше: Брюс да люди из Военной Коллегии. Часть пушек, насколько я понял, шла на Балтику, вооружать только что сошедшие со стапелей фрегаты — флоту новое оружие было позарез нужно. Другая часть — прямиком к Шереметеву, в полевую армию. Тот, говорят, сам просил прислать ему моих «чудо-пушек», видать, мой предыдущий рапорт с полигона его крепко впечатлил.

Перед тем как транспорт с пушками тронулся, собрал я офицеров-артиллеристов и фейерверкеров, которые должны были сопровождать груз и принимать орудия на месте. Провел им подробный инструктаж, можно сказать, целую лекцию задвинул часа на полтора. Рассказал про всю фишку композитных стволов: почему они крепче обычных чугунных (про слои, про натяг металла), но и нянчиться с ними надо аккуратнее. Главное — не перегревать долгой беспрерывной пальбой, давать стволам остыть, а то мало ли что. Объяснил, что благодаря запасу прочности можно теперь сыпать в них пороховой заряд чуть побольше стандартного. Это даст заметный выигрыш и по дальности полета ядра, и по его пробивной силе — а это ох как важно против шведских укреплений и кораблей! Но без фанатизма, конечно, — чувство меры тут обязательно, а то и самый крепкий ствол не выдержит. Показал таблицы стрельбы, что мы тут на нашем импровизированном полигоне насоставляли — с разными зарядами, разными углами возвышения. Особенно напирал: «Мужики, следите за ядрами! Только качественные, ровные, точно по калибру! И порох берите самый сухой и самый лучший, какой найдёте! От этого теперь ваша же шкура ценнее будет — пушки-то мощнее стали, с ними шутки плохи».

Офицеры слушали внимательно, вопросы задавали толковые, по делу. Мужики не лаптем щи хлебают, понимают, что им в руки попадает новое слово в артиллерии, которое может реально зарешать в бою. Я им накатал подробные памятки — как пользоваться, как чистить, что можно, чего категорически нельзя. Чтобы уж наверняка.

И вот транспорт ушел. Потянулись дни ожидания. Как там мои «пирожки» себя покажут в настоящей драке? Не подкачают в самый ответственный момент? Не случится какой беды, не дай бог? Я хоть и был уверен в расчетах и результатах полигонных испытаний — сам же всё проверял по сто раз! — но война… это совсем другое дело. Там тебе и грязища по колено, и вечная спешка, и снаряды рвутся рядом, и шальные пули свистят, да и просто какой-нибудь заряжающий с перепугу или по дурости накосячить может. Человеческий фактор, будь он неладен.