Инженер Петра Великого 2 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 26

В комнате повисла тишина. Аргумент был неожиданным. Обычно артиллерия безнаказанно расстреливала пехоту, теперь же предлагался способ ответить ей тем же. Да и подтверждающие кивки про усовершенствование фузеи напомнили о том, что я и не пальцем деланный.

— Вы говорите, что цели для ваших пушкарей будут как на ладони, пусть и в ямках, и легче будет каждую такую «нору» поодиночке выщелкивать. Но это если окоп — прямая канава. А я говорю о системе! О ложных позициях, о маскировке, о том, что бруствер будет не просто насыпан, а укреплен дерном, плетнями, всем, что дает местность. И наши собственные пушки, господин генерал, тоже ведь не будут стоять в чистом поле! Для них мы также можем оборудовать укрытия, капониры, которые защитят их и расчеты от ответного огня неприятеля. И тогда уже начнется настоящая артиллерийская дуэль, но пехота наша при этом будет находиться в гораздо большей безопасности, чем стоя в линии на открытом месте.

Де Геннин нахмурился еще сильнее. Он привык, что его слово об артиллерии — закон. А тут какой-то «фельдфебель» осмеливается спорить, да еще и вроде бы не совсем глупо.

— Далее, о точности наших фузей. Вы сказали, что фузея наша бьет куда Бог пошлет, и потому нужна линейная тактика, чтобы залпом хоть как-то компенсировать эту неточность. Мол, толпой пальнули — авось, кого и зацепит. Простите, господин генерал, но это, на мой взгляд, признание слабости, а не силы! Да, нынешняя фузея далека от совершенства. Но позвольте спросить: когда солдат стреляет точнее? Когда он стоит в плотном строю, подгоняемый унтер-офицерами, ежесекундно ожидая вражеского залпа или атаки, когда дым от выстрелов застилает глаза, а крики раненых товарищей терзают слух? Или когда он находится в относительном укрытии, защищенный земляным бруствером, когда он может спокойно, без спешки, опереть фузею на бруствер, тщательно прицелиться, не дергаясь от страха перед летящими пулями? Я утверждаю, что даже самая несовершенная фузея в руках спокойного и укрытого стрелка даст гораздо лучший результат, чем в руках того, кто стоит открытый всем ветрам и вражескому огню! Пусть точность повысится всего на немного — но это «немного» будет означать десятки и сотни сбереженных жизней наших солдат и столько же дополнительно выбитых врагов!

Я сделал небольшую паузу, обводя взглядом присутствующих. Некоторые из младших офицеров, стоявшие у стен, кажется, слушали с нескрываемым интересом. Их лица были не так зашорены десятилетиями привычной тактики.

— И я не просто говорю об этом, Ваше Величество, господа! Я, как мастеровой, уже думал и о том, как можно улучшить наши фузеи, помимо улучшения пружины. Да, не кардинально, не создавая чудо-оружия, сделав несколько простых, но важных усовершенствований. Например, стандартизировать калибр и улучшить качество стволов — это уже даст лучшую кучность. Установить на каждую фузею простой четкий целик вдобавок к мушке — это позволит солдату действительно целиться, а не направлять ствол в сторону неприятеля. Усовершенствовать кремневый замок, чтобы уменьшить число осечек — с этим мы уже справляемся. Сделать более удобный и надежный бумажный патрон, чтобы ускорить перезарядку — это сложно, но возможно. Все это — вполне реальные вещи, которые можно внедрить достаточно быстро. И тогда ваш «одинокий стрелок из окопа», уже не будет таким уж одиноким и беспомощным. Десяток таких стрелков, ведущих прицельный огонь из укрытий, смогут наделать много бед в рядах атакующего противника, выбивая офицеров, знаменосцев, артиллеристов. А сотня таких стрелков — это уже сила, с которой придется считаться любой армии!

Я перевел дух. Говорить приходилось много и быстро, стараясь не упустить ни одной мысли, ни одного контраргумента.

— И последнее, что касается взаимодействия пехоты в окопах с артиллерией. Вы опасаетесь, что будет хаос, артиллеристам будет трудно указывать цели, если солдаты «по ямам рассованы». Но, господа, разве мы не используем сигналы — флажковые, горном, барабанным боем? Разве нет вестовых? Из окопов, особенно если они оборудованы наблюдательными пунктами, можно будет гораздо лучше видеть поле боя, чем из плотного строя, где обзор ограничен спинами товарищей и пороховым дымом. Командиры подразделений смогут передавать целеуказания своей артиллерии, которая, опять же, будет поддерживать их огнем, зная, что своя пехота находится в большей безопасности и сможет дольше удерживать позицию. Это не хаос, а более гибкое и осмысленное управление боем! А насчет маневрирования орудиями вдоль «рваной линии»… Так ведь орудия и не должны метаться вдоль всей линии! Они должны занимать заранее подготовленные и укрытые позиции, с хорошими секторами обстрела, поддерживая свои участки обороны. И если понадобится перебросить их — для этого существуют дороги в тылу и опять же, инженерная подготовка.

Я уперся взглядом на де Геннина. Голландец хмурился, правда в его взгляде уже не было той стопроцентной уверенности, которая сквозила в его первом выступлении. Он явно обдумывал услышанное.

— Так что, глубокоуважаемый господин генерал, мои предложения — это не шаг назад, в прошоле, как вы изволили заметить. Это попытка использовать все сильные стороны нашей армии — и стойкость пехоты, и мощь артиллерии, и инженерную мысль — в едином комплексе, чтобы добиться победы с меньшей кровью. И я верю, что наша армия, строящаяся по последнему слову европейской науки, как вы сказали, способна освоить и такие, возможно, непривычные, но весьма действенные методы.

Я позволил себе короткую улыбку. Разгром де Геннина был, пожалуй, еще важнее, чем парирование выпадов фон Дельдена. Артиллерия была козырем, который крыл многие тактические ухищрения. И если я смог поколебать уверенность главного артиллериста в ее всесилии против моих «нор», это был успех. Теперь на очереди были кавалеристы и пехотные командиры с их страхами о потере боевого духа и неудобстве рукопашной. И к ним у меня тоже были готовы ответы.

Глава 11

После того, как громогласный де Геннин заметно сник и погрузился в размышления, потирая подбородок, в комнате на несколько мгновений воцарилась напряженная тишина. Чувствовалось, что мои слова по крайней мере, заставили их задуматься. Это было уже больше, чем я мог надеяться вначале. Государь по-прежнему молчал, правда его взгляд стал внимательнее, словно он взвешивал каждое мое слово и каждый аргумент генералов.

Следующим, кто взял слово в той первой волне критики, был бравый кавалерийский генерал, чье имя я тогда еще не знал, но чья пышная фигура в мундире, расшитом золотом, и увесистая сабля на боку недвусмысленно говорили о его принадлежности к «бичу пехоты». Он тогда витиевато распинался о том, что моя «окопная тактика» сведет на нет всю роль конницы. Он смотрел на меня свысока, с едва прикрытым презрением человека, привыкшего решать исход боя стремительным ударом.

— Господин генерал, — обратился я к нему. — Вы выразили опасение, что если пехота «схоронится в землю», то вашей доблестной коннице негде будет развернуться для удара, она не сможет ни защитить пехоту, ни поддержать ее атакой во фланг. Позвольте уверить вас, что я ни в коей мере не стремлюсь умалить роль кавалерии, этого прекрасного и грозного рода войск. Но давайте посмотрим на ситуацию с другой стороны.

Он хмыкнул, поглаживая эфес сабли, явно не ожидая от меня ничего путного.

— Вы говорите, что в ямы на конях не поскачешь. Совершенно верно! Именно на это и расчет. Окоп, даже самый простой, — это уже препятствие для лошади. А если перед окопами мы устроим дополнительные заграждения, о которых я уже упоминал: те же рогатки из заостренных кольев, «волчьи ямы», надолбы, даже простые засеки из срубленных деревьев — разве это не остановит самую стремительную кавалерийскую атаку в лоб? Представьте себе, господин генерал, что ваша конница пытается атаковать пехоту, стоящую в чистом поле. Да, это лакомый кусок. А теперь представьте, что эта пехота укрыта за бруствером, а перед ней — полоса таких вот «сюрпризов». Сможет ли ваша кавалерия, или, что важнее, кавалерия неприятеля, прорвать такую оборону играючи, не заметив? А если из окопа полетит хотя бы пара гранат? Я думаю, ответ очевиден. Вместо славной атаки получится кровавая бойня для атакующих всадников.