Инженер Петра Великого 2 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 19

В кузне тоже всё по-новому: горны с принудительным дутьем от центральной системы (когда ее еще сообразим, конечно, но задел нужен!), с нормальными вытяжными колпаками над каждым, чтобы кузнецы не задохнулись. И главное — отгрохали фундаментище под механический молот! Водоналивной, само собой, на энергию от водяного колеса рассчитываю. Самого молота еще в проекте нет, это Тимохе моему колдовать над ним по моим эскизам, по образцу тех, что уже лет двести как в Европе используют, а то и поболее. Но место готовили с запасом — подушку амортизирующую из бревен и песка утрамбовали, чтобы вибрацией всё здание не разнесло к херам собачьим. Вот это будет силища! Не то что вручную махать, снижая и производительность, и качество ковок. Ручной труд для таких объемов — это каменный век, пора от него уходить, хотя бы в самых трудоемких операциях.

Механический цех я задумал самым светлым да просторным сделать. Оконные рамы большие заказал, чтобы света побольше — нечего глаза портить при свете лучины или тусклой свечи. Стены изнутри велел гладкой доской обшить да известкой пройтись — и светлее, и чище будет, не то что в этих темных норах, где они раньше работали. Пыль меньше будет оседать на станках, а это для точности — первое дело. Пол — деревянный, на лагах, чтобы станки не плясали и не проваливались. Тут будет стоять моя гордость — токарные, сверлильные, может, даже строгальный примитивный со временем сообразим.

Работа шла без продыху, от зари до зари, и в выходные тоже. Я как заведенный мотался: стройка — мастерская — опять стройка. В домике, в Офицерской слободе — не ночевал считай.

Проверял, командовал, матюгался, где надо, проблемы решал. А их — не сосчитать: то гвоздей нет (да, я быстро наладил их массовый выпуск), то скобы не того калибра притащили, то раствор за ночь схватился морозом (пока не додумался известь негашеную добавлять для тепла), то плотники, черти, опять наклюкались… Приходилось быть всем сразу: и инженером, и прорабом, и снабженцем, и нянькой для этих оболтусов. Но вот смотришь, как на глазах стены растут, как мой «образцовый завод» из грязи и палок форму обретает, — и аж дух захватывало! И гордость брала. Мое детище! В муках, со скрипом — рождается!

Главный-то козырь моего «образцового завода» — это чтоб всё крутилось-вертелось не на живой силе, а по уму, от машин. А самой первой движущей силой для всех этих хитростей должна была стать вода. Речка Охта, слава Богу, под самым боком у моей стройплощадки текла — грех таким даром не попользоваться.

Вот только как? Просто перегородить Охту плотиной? Идея-то простая, но тут же озарило: на дворе начало декабря, земля уже каменеет, да и сама Охта скоро ледяным панцирем покроется. Какая уж тут плотина, когда вода встанет! Завод должен пахать круглый год, война каникул не знает.

И решение пришло, в общем-то, из той же оперы, что и древние римляне с их акведуками практиковали, да и здесь, на Руси, для монастырских мельниц порой использовали — деривация! То есть, отвести часть речной воды по специально прорытому каналу. Канал этот можно сделать поглубже, рассчитать уклон, чтобы вода шла с хорошей скоростью, не застаивалась и не так сильно промерзала. А если еще и частично его прикрыть деревянным настилом в самых уязвимых местах — так вообще красота. Воду забирать выше по течению, а само колесо уже ставить на этом канале.

Да, копать… И вот тут-то и вылезла первая серьезная засада. Земля-то уже не просто подмерзла — она схватилась морозом так, что лопаты отскакивали, как от камня, а кирки едва оставляли царапины. Солдатики да колодники, которых Шлаттер отрядил на земляные работы, ковырялись в этой мерзлоте, а толку — чуть. Над площадкой стоял мат-перемат, да только мерзлой земле от этого теплее не становилось. Глядя на это, я понял, что такими темпами мы этот канал будем до второго пришествия рыть.

Так, включаем голову. Как древние викинги в Гренландии могилы копали в вечной мерзлоте? Или как здесь дороги зимой чинят, если что?' Ответ был — огонь!

Пришлось срочно перестраивать тактику. Разбили будущий канал на короткие участки, метров по десять-пятнадцать. На первом участке с вечера раскладывали здоровенные костры из всякого горючего хлама — сучьев, остатков бревен, торфа, благо этого добра вокруг хватало. Костры горели всю ночь, прогревая землю под собой. К утру, когда они прогорали, верхний слой земли оттаивал на полштыка, а то и на целый штык лопаты, если повезет. Тут же на этот размякший участок набрасывались землекопы с кирками, ломами и тяжелыми мотыгами. Их задача была — как можно быстрее выбрать оттаявшую землю, пока она снова не смерзлась в монолит. Работа адова: дым от кострищ выедал глаза, пар от оттаявшей земли смешивался с морозным воздухом, руки коченели даже в рукавицах. Но дело сдвинулось с мертвой точки!

А что меня больше всего удивило, так это то, что в беседе с Орловым я как-то оговорился, что если бы было тут еще около сотни-двух рабочих рук, то можно было бы ускориться. Каково же было мое удивление, когда на следующий день Орлов пригнал рабочих около трех сотен. Сказал, что Брюс прислал за счет казны. Не понятна с чего такая щедрость. Но кто ж будет отказываться?

Пока одна партия рабочих выбирала оттаявшую землю, другая уже готовила следующий участок — таскала дрова, разводила новые костры. И так, конвейером, участок за участком. Конечно, производительность была не очень, но это было всяко лучше, чем просто долбить впустую мерзлоту. Я сам метался между этими кострами и землекопами, подбадривал, где-то и прикрикивал, следил, чтобы дров подвозили вовремя, чтобы люди менялись, грелись у временных теплушек, которые мы соорудили из бочек с горящими углями. Пришлось даже организовать подвоз горячей еды и сбитня, чтобы народ хоть как-то мог согреться изнутри. На меня тогда смотрели косо, но Орлов, о чудо, организовал без вопросов.

Так, в дыму, копоти и на лютом морозе, мы и вгрызались в промерзшую землю, прокладывая путь будущей воде. Канал этот должен был протянуться от точки забора воды выше по течению Охты, этак с версту, а то и поболее, чтобы получить нужный перепад высот. И тянуть его с выверенным уклоном, чтобы вода шла самотеком. Устье канала, где он должен был забирать воду из Охты, предстояло укрепить камнем и сваями, возможно, соорудить небольшую направляющую дамбу-шпору из бревенчатых ряжей, заполненных камнем. А отводной канал, после колеса, тоже требовал внимания — вода должна была уходить быстро, не подтапливая колесо.

Была еще одна проблема — само водяное колесо. Эту махину еще спроектировать да построить надо было! Я остановился на наливном типе — оно самое то при небольшом, но стабильном напоре, который даст мой канал. Огромное, метров этак пять в диаметре, с широченными лопастями-ковшами.

Работа над каналом и колесом шла одновременно со стройкой цехов. Голова кругом шла, но это был самый важный, самый сложный узел всего моего проекта. От того, как эта водяная система заработает, зависело вообще всё на моем «образцовом» участке. Тут ошибиться было нельзя, цена ошибки — провал всей затеи. И я вкладывал в этот гидротехнический узел все свои мозги и силы, сам лазил по промерзшей, оттаявшей и снова замерзающей грязи, проверял каждый кубометр вынутой земли, каждую уложенную в укрепление берега фашину, каждую вытесанную лопасть, каждый зубец на шестерне. Сердце будущего завода потихоньку обретало форму.

Ну, пока на одном краю выделенной мне делянки я заварил кашу со стройкой века — стены цехов росли как на дрожжах, каналы копали, да гигантское водяное колесо собирали, — на другом, в моей старой мастерской, которую мы тем временем подлатали да расширили, оружейное дело ни на минуту не глохло. Война-то не ждет, ей плевать на наши стройки, хоть трижды идеальные. Пушки, фузеи, припасы — всё это армии да флоту требовалось, как говорится, еще вчера. Так что бросать оружейное дело, с которого, собственно, всё и началось, я никак не мог, хотя стройка и засасывала по самые уши. Приходилось вертеться, разрываясь на два, а то и на три фронта.