Промышленный НЭП (СИ) - Тыналин Алим - Страница 15

Автомобиль остановился у массивного здания Госплана на Охотном ряду. После успешного старта эксперимента в Урало-Сибирском регионе настало время согласовать нашу систему с общегосударственным планированием.

— Товарищ Вознесенский уже прибыл, Леонид Иванович, — доложил Головачев, сверяясь с записной книжкой. — Ожидает в комнате для совещаний на третьем этаже.

— А Куйбышев?

— Должен подойти к одиннадцати. Также подтвердили участие Струмилин, Берзин и представитель Наркомфина Левин.

Тяжелые двери Госплана распахнулись, пропуская нас внутрь. В вестибюле группа сотрудников в строгих костюмах оживленно обсуждала последние данные по угольной промышленности.

Кто-то возбужденно размахивал руками, пытаясь доказать точность каких-то расчетов. По широкой мраморной лестнице спускался седовласый мужчина с портфелем, туго набитым бумагами.

Храм планирования, средоточие экономической мысли молодого советского государства, работал на полных оборотах.

В просторной комнате для совещаний на третьем этаже меня встретил Николай Алексеевич Вознесенский. Молодой экономист склонился над разложенными на столе диаграммами и графиками, делая пометки карандашом. Увидев меня, он поднялся, поправляя очки на переносице.

— Леонид Иванович! — его глаза загорелись энтузиазмом. — Я подготовил всю теоретическую базу согласно вашим указаниям. Проработал три варианта интеграции наших экспериментальных предприятий в общую систему планирования.

Я пожал ему руку и осмотрел разложенные на столе документы.

— Отлично, Николай Алексеевич. Нам предстоит непростой разговор с Валерианом Владимировичем. Куйбышев человек системы, для него любое отклонение от привычных методов планирования равносильно ереси.

— Я подготовился к возможным возражениям, — Вознесенский развернул большую схему, изображающую связи между планом и хозрасчетом. — Вот основная идея — двухуровневая система показателей.

На схеме четко разделялись две группы показателей, обязательные и рекомендательные. Вознесенский постучал карандашом по верхней части схемы:

— Обязательные показатели остаются незыблемыми: объем производства в натуральном выражении, фонд заработной платы, номенклатура стратегической продукции. По ним отчетность ведется в обычном порядке, никаких отклонений.

— А в рекомендательные что включаем? — спросил я, изучая нижнюю часть схемы.

— Себестоимость продукции, качественные показатели, расширенный ассортимент, распределение ресурсов внутри производственного процесса, — Вознесенский перечислял пункты, отмечая их на диаграмме. — Здесь предприятия получают оперативную самостоятельность в рамках общего плана.

Двери открылись, и в комнату вошел Станислав Густавович Струмилин, один из старейших советских экономистов, высокий сухопарый человек с аскетичным лицом и пронзительным взглядом.

— Здравствуйте, Леонид Иванович, — он пожал мне руку. — Наслышан о вашем эксперименте на Урале. Интересная концепция, хотя и не лишенная противоречий.

— Всякий эксперимент, Станислав Густавович, содержит противоречия, — ответил я с улыбкой. — Иначе это не эксперимент, а простое повторение известного.

Постепенно комната заполнялась участниками совещания. Появился Левин, представитель Наркомфина, невысокий полноватый человек с цепким взглядом бухгалтера, привыкшего замечать малейшие расхождения в цифрах. За ним Берзин из промышленного отдела, молодой человек с суровым выражением лица и аккуратно подстриженными усиками.

Ровно в одиннадцать дверь распахнулась, и в комнату стремительно вошел Валериан Владимирович Куйбышев, председатель Госплана СССР. Высокий, подтянутый, с характерной бородкой, он источал энергию и властность. Все присутствующие поднялись.

— Товарищи, прошу садиться, — произнес он, занимая место во главе стола. — У нас непростая задача — интегрировать нестандартную экономическую модель в единую плановую систему. Товарищ Краснов, вам слово.

Я взял со стола папку с документами и встал.

— Товарищи, — начал я, обводя взглядом присутствующих, — наш эксперимент по внедрению элементов хозрасчета и материального стимулирования успешно стартовал на Урале. Двенадцать крупнейших предприятий региона переходят на новую систему управления. Теперь нам предстоит решить главный вопрос, как сочетать хозяйственную самостоятельность этих предприятий с общегосударственным планированием.

Я кивнул Вознесенскому, и он приступил к презентации теоретической модели.

— Ключевая особенность нашей модели — двухуровневая система планирования, — объяснял он, иллюстрируя свои слова диаграммами и графиками. — Первый уровень обязательные показатели, которые устанавливаются Госпланом и неукоснительно выполняются. Второй рекомендательные показатели, где предприятия получают свободу маневра.

Левин недоверчиво хмыкнул, делая пометки в блокноте. Струмилин внимательно изучал схемы, слегка нахмурившись.

— Приведу пример, — продолжил Вознесенский. — Нижнетагильский металлургический комбинат получает твердое задание произвести сто тысяч тонн стали определенных марок. Это обязательный показатель. Как это будет сделано, с какими затратами кокса, руды, электроэнергии, рабочей силы, решает руководство комбината. Экономия ресурсов, повышение качества, расширение ассортимента поощряются материально.

— А если директор решит сэкономить на качестве? — резко спросил Берзин. — Выдать продукцию низкого сорта, но в большом количестве?

— Для этого существует система внутреннего рынка, — ответил я, вступая в разговор. — Предприятия-потребители отказываются принимать некачественную продукцию или применяют штрафные санкции. Директору становится невыгодно жертвовать качеством.

Куйбышев задумчиво постукивал карандашом по столу.

— Интересная концепция, товарищ Краснов. Но возникает закономерный вопрос, как интегрировать такой внутренний рынок в плановую экономику? Не получится ли, что ваши предприятия начнут играть по своим правилам, нарушая общий баланс?

— Для этого мы предлагаем создать специальный отдел в структуре Госплана, — ответил я. — Он будет координировать работу экспериментальных предприятий, следить за соблюдением плановых заданий и анализировать результаты.

— Фактически, вы предлагаете создать особый экономический механизм внутри плановой системы, — заметил Струмилин. — Это похоже на своеобразный госкапитализм под контролем Госплана.

— Я бы назвал это социалистическим хозрасчетом, — возразил Вознесенский. — Государственная собственность сохраняется, централизованное планирование остается основой. Мы лишь добавляем экономические стимулы для повышения эффективности.

Дискуссия разгорелась с новой силой. Левин из Наркомфина выражал опасения, что новая система разрушит единый механизм финансового учета. Берзин критиковал саму идею внутреннего рынка, считая его шагом назад к капитализму. Струмилин, напротив, проявлял сдержанный интерес, задавая глубокие вопросы о математическом моделировании новой системы.

Куйбышев слушал молча, изредка делая пометки в блокноте. Его лицо оставалось непроницаемым.

— Товарищи, — наконец произнес он, когда дискуссия начала повторяться, — я вижу, что предложенная товарищем Красновым модель вызывает противоречивые оценки. Это естественно для любого серьезного экономического эксперимента.

Он помолчал, обводя взглядом присутствующих.

— Однако не будем забывать, что данный эксперимент санкционирован на самом высоком уровне. Политбюро и лично товарищ Сталин дали согласие на его проведение. Наша задача не обсуждать целесообразность, а обеспечить условия для его реализации.

Это заявление охладило пыл критиков. Упоминание Сталина действовало как магическое заклинание.

— Предлагаю следующее решение, — продолжил Куйбышев. — Создать в структуре Госплана специальный отдел по координации экономического эксперимента. Разработать систему отчетности и контроля для экспериментальных предприятий. Установить четкие критерии оценки результатов.