Промышленный НЭП (СИ) - Тыналин Алим - Страница 11

— До завтра, Николай Алексеевич, — сказал я, пожимая его руку. — У нас будет насыщенный день. Начинаем работу с иностранными специалистами.

Утро выдалось промозглым и туманным. Моросящий дождь превратил московские улицы в сплошное месиво из грязи и опавших листьев. Я поднялся по мраморным ступеням гостиницы «Метрополь», отмечая, как величественное здание в стиле модерн контрастирует с аскетичным бытом советской Москвы 1931 года.

Внутреннее убранство «Метрополя» частично сохранило дореволюционное великолепие: витражи, лепнина, мраморные колонны. Теперь здесь останавливались в основном иностранные делегации и высокие советские чиновники.

В отдельном кабинете ресторана, зарезервированном для нашей встречи, уже собрались западные специалисты.

Роберт Томпсон, высокий американец с обветренным лицом и жестким взглядом бывшего военного, нетерпеливо постукивал пальцами по столу. Ганс Шульц, немецкий экономист, полноватый мужчина средних лет с аккуратно подстриженными усиками, что-то чертил в блокноте. Отто Йоханссон, худощавый швед с педантично прилизанными светлыми волосами, внимательно изучал меню.

В углу зала, за отдельным столиком, устроился Мышкин. Мой начальник безопасности делал вид, что читает газету, но я знал, что он фиксирует каждое слово и жест иностранцев.

— Господа, — я обратился к специалистам по-английски, — благодарю вас за принятое приглашение.

— Мистер Краснов, — Томпсон поднялся, крепко пожимая мою руку, — ваше предложение было слишком интригующим, чтобы отказаться. Внедрение конвейерных методов в советской промышленности? Звучит как вызов.

— Herr Krasnow, — Шульц заговорил с сильным немецким акцентом, — особенно меня заинтересовала ваша идея сочетания планирования с экономическими стимулами. Это близко к концепциям, которые сейчас обсуждаются в Германии.

Йоханссон молча кивнул, прищурив холодные голубые глаза.

Когда мы расположились за столом и официант принес завтрак, я развернул карту нашего промышленного объединения:

— Вот предприятия, где мы внедряем новую систему управления. Горьковский автозавод, металлургические комбинаты на Урале, машиностроительные заводы в Ленинграде и Коломне, нефтепромыслы «Союзнефти».

— Впечатляющий масштаб, — Томпсон присвистнул. — В Штатах такая концентрация встречается только у Форда или Дженерал Электрик.

— Но с ключевым отличием, мистер Томпсон, — заметил я. — У нас все предприятия находятся в государственной собственности. Мы ищем способы повысить эффективность без внедрения частного капитала.

— Квадратуру круга пытаетесь решить, — усмехнулся американец. — Но я видел ваш автозавод в Нижнем. Или, как вы теперь его называете, в Горьком. Хорошая работа. Конвейер организован грамотно, хотя и заметны некоторые узкие места.

Я подал знак официанту, и тот покинул помещение. Когда дверь закрылась, я понизил голос:

— Господа, я пригласил вас не только для технических консультаций. Мне нужен ваш опыт в создании эффективных систем управления промышленностью. То, что мы делаем, эксперимент, который может изменить всю экономическую систему СССР.

Шульц заинтересованно подался вперед:

— Вы говорите об экономической реформе?

— Именно, — кивнул я. — Но в существующих политических условиях это невозможно сделать напрямую. Мы внедряем изменения под видом локального эксперимента, доказывая их эффективность на практике.

— Рискованная игра, — заметил Томпсон. — Я знаю, что в вашей стране за «экономический уклонизм» можно поплатиться головой.

— У нас есть поддержка на самом верху, — уклончиво ответил я. — Но нам нужны технические решения, которые уже доказали эффективность на Западе.

Йоханссон впервые подал голос, его английский звучал с сильным северным акцентом:

— В Швеции мы разработали систему стандартизации промышленного производства, которая значительно снижает издержки. Я могу поделиться этим опытом.

— Отлично! — я достал из портфеля папку. — Вот конкретные вопросы, которые нам нужно решить. Первое: система контроля качества на конвейере. Второе: управление запасами для минимизации простоев. Третье: организация внутрихозяйственных связей между предприятиями.

Томпсон просмотрел документы и удивленно поднял брови:

— Это очень похоже на систему, внедряемую Фордом. Не знал, что в СССР изучают его методы.

— Мы изучаем все эффективные модели, — ответил я. — Социализм должен впитывать лучшее из мирового опыта, преобразуя его в соответствии с нашими условиями.

Шульц задумчиво потер подбородок:

— Но главная проблема — мотивация работников. Без частной собственности, без возможности разбогатеть, как вы заставите людей работать эффективно?

— Материальное стимулирование, — ответил я. — Премии за перевыполнение плана, за экономию ресурсов, за инновации. Дифференцированная оплата труда в зависимости от квалификации и производительности.

— Это противоречит принципам социализма, как я их понимаю, — заметил немец.

— Вы не первый, кто поднимает этот вопрос, — улыбнулся я. — Но Ленин говорил: «От каждого по способностям, каждому по труду». Мы просто внедряем четкие критерии оценки этого труда.

Следующие два часа прошли в интенсивных технических обсуждениях. Каждый из специалистов делился опытом своей страны, а я тщательно фильтровал информацию, отбирая то, что могло быть применимо в советских условиях.

Томпсон расписывал принципы фордовского конвейера, акцентируя внимание на хронометраже операций и оптимизации движений рабочего.

Шульц рассказывал о немецкой модели промышленного картеля, где независимые предприятия объединяются для координации действий, сохраняя внутреннюю автономию.

Йоханссон детально описывал шведскую систему стандартизации, позволяющую минимизировать потери при производстве.

— Господа, — сказал я, подводя итоги, — я предлагаю заключить официальный контракт на техническое консультирование. Вы получите достойное вознаграждение в валюте и возможность увидеть результаты внедрения ваших рекомендаций.

— Меня это устраивает, — кивнул Томпсон. — Форд сократил производственный персонал, а мои услуги больше не так востребованы в Штатах.

— Я согласен, — сказал Шульц. — Экономическая ситуация в Германии, скажем прямо, не блестящая. Хороший контракт с твердой валютой — это то, что нужно.

Йоханссон молча кивнул.

— Отлично, — я достал из портфеля три папки с договорами. — Изучите условия. Если все устраивает, подпишем сегодня же.

Пока иностранцы изучали контракты, ко мне подошел Мышкин:

— Леонид Иванович, — тихо сказал он, — нужна пара слов.

Мы отошли в дальний угол кабинета.

— Шульц вызывает подозрения, — прошептал начальник безопасности. — По нашим данным, у него могут быть связи с германской разведкой. Перед приездом в СССР он встречался с людьми из окружения Шахта.

Ялмар Шахт, президент Рейхсбанка и экономический советник нового канцлера Германии Брюнинга, был известен своими консервативными взглядами и связями с промышленниками, финансировавшими праворадикальные партии.

— Думаете, промышленный шпионаж? — спросил я.

— Или хуже, — Мышкин поправил очки. — Могут пытаться через нас проникнуть в стратегические отрасли.

Я задумался. Шульц действительно проявлял слишком большой интерес к оборонным аспектам нашего производства. Но его опыт в организации промышленных картелей был ценен для моего проекта.

— Держите его под плотным наблюдением, — решил я. — Предоставляем доступ только к гражданским объектам. Никаких военных заводов, никаких секретных разработок.

— Будет сделано, — Мышкин незаметно вернулся за свой столик.

Когда иностранцы закончили изучать контракты, мы обсудили несколько поправок и подписали документы. Я испытывал странное чувство. В моей прошлой жизни идея привлечения западных специалистов для модернизации советской экономики казалась фантастикой, а сейчас я лично организовывал этот процесс.

— Господа, — сказал я, поднимая чашку чая, — за успешное сотрудничество!