Блин и клад Наполеона - Некрасов Евгений Львович - Страница 15

– Вот, полюбуйтесь! – Виталий Романович подвел своих экскурсантов поближе, и Митек увидел чудную вывеску:

Скобяные, колониальные и прочие товары

купца первой гильдии Синеносова

Портрет купца красовался тут же. Нос у него был нормального цвета, а синим – только кафтан (а может, камзол, архалук или епанча – Митек в этом не разбирался). Голубую ленту на груди осыпали нечетко нарисованные медали.

– Двойной самозванец, – заметил Виталий Романович с той непонятной гордостью, которая заставляет людей хвастаться всякой дрянью: «Разве у тебя синяк? Вот у меня СИНЯК!!».

– Интересно, интересно! – встрепенулся Дудаков. – Почему двойной?

– Если бы кто-то из настоящих Синеносовых осмелился напялить голубую ленту через плечо, его забрали бы даже не в полицейский участок, а в сумасшедший дом. Голубая лента – знак ордена Андрея Первозванного, высшего в России. Особ царской крови им награждали по праву рождения, потомственных дворян – за особые заслуги, купцов – никогда! Впрочем, нашему Разгильдяю сие неведомо. Когда лет десять назад сей «Синеносов» приехал в Боровок, его фамилия была Сморчков.

– Почему Разгильдяю? – не понял Дудаков.

– Ник-Ник его так прозвал: «Раз-гильдяй». Купец первой гильдии.

– А как же он стал Синеносовым?

– Обыкновенно: поменял фамилию. У него и выписка есть из церковной книги, что его прабабка была Синеносова, только верится с трудом… – Боровковскому Леонардо явно не хотелось продолжать. – Словом, жулик порядочный этот Разгильдяй, – заключил он. – Однако избавляет город от руин, а так бы их нескоро разобрали.

Блинков-младший слушал вполуха. Магазин был интереснее, чем его хозяин. «Скобяные товары» – это засовы, замки и прочие гвозди-шурупы. Зайти бы! Может, и каски здесь продают?

Но Виталий Романович, потоптавшись у магазинных дверей, пошел дальше, к церкви, которую Митек видел вчера с болота:

– Храм Спаса-на-Боровке, четыреста лет ему!

– Виталий Романович, а каски вы не здесь покупали? – подлез Митек.

Боровковский Леонардо ошпарил его коротким взглядом и ускорил шаг. Дудакова он взял под руку и начал без остановки грузить историческими сведениями:

– что храм этот грабили трижды – французы в 1812-м году, большевики в 1922-м и фашисты в 41-м;

– что еще десять лет назад в нем хранили картошку;

– что местная жительница старуха Монеткина…

Блинков-младший с Иркой отстали.

– Поняла? – спросил Митек.

– Само собой. Каски из этого магазина. Виталий Романович вроде хотел зайти, спросить, кто их покупал, а потом раздумал.

– Дудакову не доверяет, – уточнил Блинков-младший. Ирка фыркнула:

– А тебе, что ли, доверяет?

– Он доверяет папе и мне заодно. А Дудакова…

Митек не успел договорить.

– Москвич! – закричали откуда-то издали.

От церкви по отлогому спуску неслась на санках Полина. Тонкие ноги в ботинках торчали из-под пальто, платок сбился на затылок, и рыжая Полинина щетина горела на солнце, как начищенная медь.

– Это еще что за чучело? – ревниво спросила Ирка.

– Здешняя девчонка, она к Виталию Романовичу приходила.

– Которая убежала без штанов?

– Ага. Она мне крестик подарила, орденский. Только вид у него – козья морда на лугу.

Блинков-младший полез в карман, чтобы показать крестик Ирке, и замер. Он придумал, как задержать Дудакова в Боровке!

Санки приближались.

– Москви-ич! – Полина затормозила каблуком и ловко развернулась у самых ног Блинкова-младшего с Иркой, обдав их снегом из-под полозьев.

Ирка, понятно, заметила ее оригинальную стрижку и, чтобы поставить Полину на место, сдернула с головы шапочку. Длинные волосы рассыпались по плечам. Сидя на санках, Полина снизу вверх уставилась на москвичку.

– Какая ты хорошенькая! – простодушно выдохнула она и потянулась к шапочке в Иркиной руке. – Сама вязала? Дай померить.

Ирка растаяла и заулыбалась:

– Сама, на «труде».

– Ой, а нас на «труде» вязать не учат. Была раньше Марьданилна, она девчонок даже прясть учила, а потом на пенсию ушла…

И пошло девчачье курлыканье. Полина примеряла шапочку, Ирка крутила у нее перед носом карманным зеркальцем. Постояв с ними полминуты, Блинков-младший догнал мужчин.

– Извините, Виталий Романович. Игорь, можно вас на минутку?

– Конечно, старичок, – снисходительно кивнул Дудаков. «Старичок» означал, что корреспондент «ЖЭ» в хорошем настроении. В плохом он, случалось, вообще не узнавал Митьку.

Отойдя с Дудаковым шага на три, Блинков-младший шепотом попросил:

– Одолжите десятку. Вернемся к Виталию Романовичу, сразу отдам.

– Какие счеты могут быть между мужчинами?! Бери, не жалко! Девочек хочешь угостить? – громко начал Дудаков.

– Чш-ш!! – зашипел Блинков-младший, показывая глазами на Виталия Романовича. – Есть одно дело. Я все потом расскажу.

– Только не это! Возьми двадцать и ничего не рассказывай, идет? – проявил чувство юмора Дудаков.

– Десятки хватит. Из первых рук покупаю, – туманно пояснил Блинков-младший, взял деньги и вернулся к девчонкам.

Разумеется, лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы не собирался платить за подарок (кстати, а подарить что-нибудь рыжей не мешало бы). Деньги он спрятал в перчатку, а крестик незаметно от Дудакова сунул Полине и стал ее расспрашивать:

– Это Георгиевский?

– Угу. У Витальроманча полно таких, только целых. И этот был ничего, пока Сережка им в расшибалочку не поиграл, – сообщила Полина, не объясняя, кто такой Сережка. Она, видно, привыкла, что в маленьком Боровке все знают всех. – Совсем он без мозгов, Сережка, да? Такой вещью – в расшибалочку! И орден испортил, и неудобно играть, крестом-то!

После Полины крестик взяла посмотреть Ирка, потом вернула Блинкову-младшему, а он – снова Полине. Расчет был на то, что Дудаков хоть разок взглянет в их сторону. Пускай видит, как орден переходит из рук в руки.

– Полин, а где ты его нашла?

– В огороде. У нас разные интересные штуки находят, особенно по весне, когда землю размоет. У соседей крот выбросил из норы две монетки. Золотые! Они всё перерыли, нашли разбитый горшок. Был там клад, только его раньше кто-то выкопал, может, сто лет назад.

– Интересно, – с завистью вздохнула Ирка.

– Кому интересно, а кому страшно. Другие-то соседи, которые за бабушкой Серафимгаврилной, снаряд под баней нашли. Чуть не взорвались! – Полина закатила глаза и по-старушечьи прошамкала: – Уж такие бои у нас шли в сорок первом году, такие бои! То немцы на наших, то наши на немцев! Огород сколько ни копай, каждый раз осколки попадаются.

Подбежал Душман, схватил Блинкова-младшего за рукав и потянул за собой. Виталий Романович с Дудаковым ушли далеко вперед. Боровковский Леонардо оглядывался. Ясно: приказал Душману подогнать отставших.

– Ну, мы пойдем, – стала прощаться Ирка. – Приходи со спицами, я покажу, как такую шапочку вязать.

Душман успел оттащить Блинкова-младшего шагов на пять. Он обернулся, чтобы помахать Полине, но рыжая не глядела в его сторону. Усевшись на санки, она уже отталкивалась ногами, чтобы съехать к реке.

Обрыв был крутой. Митек посмотрел вниз и крикнул:

– Полина!

Потерявший терпение Душман дернул его за рукав и повалил в снег. Санки пропали за срезом обрыва. Отпихиваясь от пса, Блинков-младший пытался вспомнить, зачем окликнул Полину. Кажется, хотел о чем-то спросить… Да нет, пустяки. Было бы важное, не забылось бы. Главное, он расставил ловушку для Дудакова. Остальное, сам о том не подозревая, должен был сделать Виталий Романович. И дудаковская жадность.