У каждого Темного Лорда... (СИ) - Филатова Анна "Мышилла" - Страница 46

— Это ты о чем?

— Ты владелец Даров Смерти, Гарри! И теперь они все у тебя в руках. Ты хоть представляешь, насколько это круто? Это же живой миф, такого же никогда не было! Ну, или по крайней мере, никто не знает, если это уже было.

— Аваду тоже никто никогда не переживал, ну или мы не в курсе, — отмахиваюсь я. — Мифом больше, мифом меньше в моей биографии — какая разница?

— Ну не скажи! Разница очень даже есть. То, что ты выжил после Авады — это, конечно, очень впечатляюще, но во-первых, мало кто будет этому всерьез завидовать, поскольку многие резонно полагают, что им-то Авада не грозит, ну а во-вторых, даже если бы им хотелось тоже выжить после Авады, присвоить твою способность они не могут, потому что тут непонятно даже, с чего начинать.

— К тому же, это не способность, а стечение обстоятельств, — вклиниваюсь я.

— Да, но это мы знаем, а для стороннего наблюдателя… но я не о том. Так вот: о могуществе и власти над смертью мечтает гораздо большее количество людей, поскольку это гораздо больше, чем неуязвимость для одного конкретного заклинания. К тому же, тут как раз понятно, как это все заполучить: отобрать у тебя Дары Смерти.

— Поэтому ты полагаешь, что надо бы скрыть всю эту историю с Дарами, чтобы ни у кого не возникло соблазна, я правильно понял? — Гермиона кивает, но я тут же ее разочаровываю. — Не выйдет уже.

Гермиона смотрит на меня недовольно, видимо, не ожидала с моей стороны такой непокладистости. Я же просто начинаю перечислять.

— Смотри, про Дары Смерти, кроме нас, знает Малфой. Наверняка уже подслушала или вот-вот подслушает Скитер. Вполне возможно, что догадывается еще кто-то в доме, тот же Невилл или Джордж, мы с вами ведь не особенно-то прятались, обсуждая мои походы к Дамблдору и Кингсли. По идее, конечно, каждого из них можно заставить молчать. Принудить дать обеты или поработать Обливиэйтом. Но есть и еще кое-что.

— Что? — переспрашивает Рон, я смотрю на него с благодарностью за поданную реплику.

— А то. Кингсли, конечно, говорил про Визенгамот очень корректно, мол, надо их убедить, что была война, надо сделать так, чтобы они поверили… но мне кажется, что гораздо надежнее будет их хорошенько напугать. И мне даже кажется, что возможно, Кингсли это и имел в виду.

— Это мы спросим у самого мистера Шеклбота, когда его вызовем, — говорит Гермиона. — Я так понимаю, ты собрался пугать Визенгамот собственно собой, да?

— Ну да, — киваю я. — Главное дело — напугать их настолько сильно, чтобы никто не вздумал полезть ко мне отбирать Дары Смерти.

— Гарри, ты сумасшедший, — тяжело вздыхает Джинни.

— Все равно ведь полезут, — поддакивает ей Рон. — А тебе потом отбиваться.

— Ты не сумасшедший, ты чертов псих! — возмущается Гермиона. — Ладно, давай думать, как это сделать.

Мы втроем изумленно смотрим на нее.

— Что? Думали, я буду вам говорить, что это неразумно, неправильно и самоубийственно? Я бы сказала, но вы ведь и сами знаете!

— Гермиона, ты настоящий друг, — проникновенно сообщаю я.

— Я знаю. А ты — настоящий свин! Подумал бы о Джинни. Ей потом жить с тобой и твоей дурной славой.

И в самом деле. Об этом я как-то не подумал.

— Джин, ты как? Согласна жить со мной и моей дурной славой?

— Куда ж я денусь с ковра-самолета, — вздыхает она. — Научусь отбиваться от охотников за Дарами метлой. Делай, как считаешь правильным, Гарри. Обычно выходило неплохо.

Мне бы хотя бы наполовину так верить в себя, как верит в меня Джинни! Проблема в том, что я не уверен, что так будет правильно. Просто мне очень хочется устроить что-нибудь такое, чтобы Министерство, Визенгамот, «Пророк» и общественность дружно содрогнулись и позабыли обо мне — хотя бы вот от ужаса, если добровольно они на такое пойти не согласны.

Только вот как бы это устроить? Нетрудно заготовить речи и факты, для этого у нас есть Гермиона, есть Шеклбот, есть Ханна, Сьюзи и Чжоу. Но просто оправдаться — это недостаточно эффектно. Это вообще не эффектно, скажем прямо. А мне хочется демонстрации, почти так же сильно, как когда-то (совсем недавно, очень давно, в Хогвартсе, под арестом) хотелось крови всех тех, кто это затеял и поддерживал. Не крови их выпить, так хоть нервов отъесть!

И тут меня осеняет. Мысль моя настолько безумна, что, когда я излагаю ее друзьям, они берут назад свои обвинения в безумии и свинстве.

— Тогда это был просто тихий миленький сдвиг, — с сожалением говорит Гермиона. — А вот теперь ты точно рехнулся!

— Да на тебя просто охоту откроют, — с восторженным ужасом говорит Рон.

— Это если мы вообще после такого дойдем до выхода из Министерства. Если мы хотя бы выйдем из зала суда! — уточняет Джинни.

— Ну так что, вы за или против?

— Конечно, за! — хором подтверждают они. Хорошо иметь друзей-гриффиндорцев! Они никогда не встанут между тобой и эпической глупостью, которую ты просто обязан сделать.

Как выясняется чуть позже, друзья-хаффлпаффцы и друзья-рейвенкловцы тоже вполне ничего себе, особенно если им осточертело сидеть в одном старом скрытом особняке в Лондоне. По крайней мере, я так и не встречаю более существенных возражений, чем «Поттер, ты псих». И работа по подготовке к суду, и так, в общем-то, не останавливавшаяся, закипает пуще прежнего. Совы летают, Скитер пишет, Луна делает очередной макет, Гермиона и Джинни переписывают заготовки для защиты с учетом моих новоизобретенных аргументов, Сьюзи сидит над зеркальцем, держит связь с тетей, Рон сидит на телефоне, держит связь с Перси. Чжоу и Ханна чахнут над магическим кодексом (слава библиотеке Блэков!), удостоверяясь, что мои планы не содержат в себе уголовно наказуемых деяний. Малфой, вынужденно призванный на наше совещание — все равно же все узнает, так пусть сразу, не пересказывать потом — сначала бродит неприкаянно от одной группы к другой, потом прибивается к Лавгуд, принимается критиковать ее вкус и чувство композиции, да так и остается рядом, наставлять на путь истинный. Я вопросительно смотрю на Луну, пытаясь понять, не надо ли спасать ее от Хорька, она улыбается и качает головой: у нее, мол, все в порядке. Ну ладно.

Джордж варит. Невилл снова воркует в комнате над своей загадочной травой. Идиллия.

Удостоверившись, что все заняты делом, я забиваюсь на чердак и достаю Воскрешающий Камень.

— Здравствуй, Сириус.

— Привет, крестничек. Тут в нашей мертвецкой тусовке пошел слушок, что ты очень плохо себя ведешь. За грань ходишь как к себе домой, побеги организуешь, министерства и банки грабишь, к Снейпу пристаешь…

— Неужто не одобряешь?

— Что ты, Гарри. Всецело поддерживаю. Рассказывай, как оно всё.

И я рассказываю.

...повсюду ложь и недомолвки

Итак, после череды дней, наполненных, по выражению Гермионы, "увеличением энтропии", то есть хаосом, паникой и судорожными попытками понять, как сделать так, чтобы все быстро стало хорошо, причем у всех, мы наконец-то знаем, чем именно мы занимаемся. Мы готовимся к битве — на чужом поле, в области, в которой почти никто из нас не смыслит ровным счетом ничего, ставя на кон свои судьбы, честь, свободу, также судьбу страны, возможно. В общем, делаем именно то, что давно привыкли делать. Хотя раньше нам обычно не давали возможности так обстоятельно подготовиться, это ново и непривычно, но мы ценим и пользуемся.

Кричер, почуяв присутствие Драко Малфоя в доме, вьется вокруг него ужом, поэтому мне приходится выделить время еще и на то, чтобы обстоятельно объяснить ему, почему я помогаю "сыну прекрасной леди Цисси", а вовсе не угнетаю похищенного бедняжечку; чем чреват для "бедняжечки" побег из нашего дома и прочие фортели в духе унывающего Слизерина; и что за бедным мистером Малфоем, маленечко тронувшимся умом в Азкабане, надо присматривать со всем усердием. Таким образом, всем остальным приходится тратить на Малфоя гораздо меньше времени, а Кричер оказывается постоянно занят делом. Оно и к лучшему.