Тренировочный День 5 (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 10

— Виктор Борисович? — рядом с ним садится Яна Баринова, и он отрывается от созерцания железнодорожного шлагбаума и рельсов со шпалами на высокой насыпи, поросшей бурьяном.

— Яна? — он поворачивается к ней. Удивительно, но она успела загореть за эти два неполных дня на пляже, лицо у девочки потемнело, но не потеряло своей привлекательности, скорее наоборот, теперь она казалась взрослее, старше своих лет. Футболка не по размеру спадала с одного плеча на котором явно виднелся след от купальника, полоска незагоревшей, белой кожи.

— Виктор Борисович, а я спросить хотела. — говорит Яна и поправляет выбившийся из прически локон: — а… как так можно вообще? Мария Владимировна играла с завязанными глазами… это же невозможно. Потом все один глаз завязывали и то трудно было… даже если только один завязать.

— А. Ты об этом… — Виктор трет подбородок пальцами: — тут ничего невозможного нет. Сложно — да. Со стороны невероятным выглядит — тоже да. Человек оценивает расстояние до объекта благодаря стереоскопическому зрению, с одним глазом это сложней сделать. Вот потому девушки которые завязывали себе один глаз могли неверно оценивать расстояние до мяча. Что же до Маши Волокитиной, то тут фокус не в ней.

— Не в ней? Как это не в ней? Она же с завязанными глазами в волейбол играла! Вообще мяча не видя!

— Фокус довольно прост. Дело не в ней, а в Лиле. Именно Лиля умеет взять любой мяч и подвесить его в нужном месте в нужное время. Заметила, как они играли? Все довольно просто — Лиля берет мяч и подвешивает его перед Машей, вовремя окликая ее по имени. Маша же, услышав свое имя — действует, как и всегда, подпрыгивает и вбивает мяч сверху вниз. Она не видит мяча, не видит игры, но ей и не нужно. Она твердо знает, что Лиля подаст ей мяч туда, куда нужно.

— Ого. — впечатляется Яна: — это ж какой опыт нужно иметь… они как сверхчеловеки какие-то.

— Не боги горшки обжигают, Яна. — отвечает Виктор: — они такие же как вы, как ты, как Лиза и Зина. Между прочим, вы держались очень хорошо, я вами горжусь. Почти выиграли два раза.

— Ну да. — говорит Яна и в ее голосе сквозит сарказм: — даже если нас пятеро а их двое и у них руки за спиной связаны или глаза завязаны.

— Тут как в Олимпиаде — главное не победа а участие. Вы показали себя достойно. Кроме того, в следующую пятницу у девчонок ответственный матч, на котором они будут выступать против команды из высшей лиги. Наверное, тоже будут себя чувствовать так же, как ты сейчас. Но никто из них не упал духом. В субботу они выйдут на площадку и сделают все, что в их силах чтобы выиграть. А если проиграют… то проиграют. Но будут знать что они — сделали все правильно, выложились до конца, а значит и сожалеть не о чем. Вот ты — выложилась на площадке до самого конца?

— Я потом еле ноги волочила. — признается Яна: — чуть не померла там.

— Значит и жалеть не о чем. — кивает Виктор, глядя в окно на проносящийся товарный состав. После всего случившегося в лагере он немного по-другому стал смотреть на Яну и на свою роль в ее жизни. Она — не та девушка, в которую он когда-то был влюблен. Ей еще предстоит такой стать и не факт, что она станет именно такой. И он, он тоже не тот молодой парень, старше ее всего на два года. Полный идеализма и радиальных воззрений, готовый на крайности всегда и во всем, нет, сейчас он совсем другой. В свое время та Яна встретила совсем другого человека, того, каким он был тогда. Если по внутренним, субъективным часа и календарям, то того, каким он был сорок лет назад. За это время он стал совсем другим. Как там…

— В кипении младых страстей

Я был поэтом-гражданином

И темы не было важней,

Чем счет предъявленным обидам.

Коря Фемиду за незрячесть

Я справедливости искал

И перед сильными от мира

Я головы не преклонял

Увы, прошли весны потуги

И нигилизма пыл угас

И вечерами у подруги

Частенько встретите вы нас.

Уж не волнуют катаклизмы

И пыл борьбы оставил нас

Теперь с здоровым эгоизмом

Смотрю на пиво, щуря глаз.

— декламирует Виктор и качает головой, улыбаясь. Теперь он совсем другой. Он другой, она другая. Он не тот, и она не та. Так что это новая жизнь, где она всего лишь одна из старшеклассниц восьмого «А» класса, а он — физрук и помощник тренера. Лето восемьдесят пятого, скоро страну потрясут перемены, но пока — за окном проплывает лето, у него молодое тело, вся жизнь впереди и Лиля, которая пообещала, что его «в покое не оставит». Жизнь прекрасна и удивительна… а с раком он обязательно что-нибудь придумает. Обычное обследование пока ничего не выявило, но ничего, как начнется учебный год он поговорит с руководством Комбината, инициирует обследование всех школьников — для профилактики. Чем раньше начать, тем лучше. Ну и конечно — помочь девочке справиться со стрессом подросткового периода… например сделать так, чтобы того самого шрама на бедре не появилось. Как бы так отбить у нее охоту на мотоциклах кататься?

— Какие интересные стихи. — говорит Яна: — а кто это? Я много читаю, но не знаю… я вот могу про любовь прочесть… — она откашливается и закрывает глаза, слова срываются с ее губ…

— На озаренный потолок

Ложились тени,

Скрещенья рук, скрещенья ног,

Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка

Со стуком на пол.

И воск слезами с ночника

На платье капал.

И все терялось в снежной мгле

Седой и белой.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

На свечку дуло из угла,

И жар соблазна

Вздымал, как ангел, два крыла

Крестообразно.

— даже закончив декламировать стихи — она некоторое время остается с закрытыми глазами. Уже потом, словно стряхнув с себя магию слов — она открывает глаза.

— Какие хорошие стихи. — говорит Виктор: — что-то знакомое…

— Это Пастернак. — Яна прижимает руки к груди: — Виктор Борисович, я спросить хотела. Вот почему взрослые врут? Так красиво написано, что дух захватывает, а выглядит все так страшно! Все же совсем не так! Все… как-то отвратительно. Как-то… слишком телесно, что ли…

— Мда. — вздыхает Виктор: — все-таки нанесли мы тебе моральную травму Яна. Ну… с одной стороны может и хорошо. Меньше по парням бегать будешь. Но справедливости ради я скажу, что поэт и простую прогулку утречком по росе может описать так, что ахнешь. Вон, например говорят, что Лаура у Петрарки на самом деле страшненькая была, но все свои сонеты он посвятил именно ей. Красота в глазах смотрящего, а подсматривать нехорошо, Баринова.

— Да я и не хотела! — оправдывается Яна: — но потом девчонки сказали и…

— Ладно. Ладно. Чего было, того не вернешь. Так о чем я? Ах, да, Петрарка и Лаура. Средь тысяч женщин лишь одна была, мне сердце поразившая незримо. Лишь с обликом благого серафима она сравниться красотой могла — какие строки? А на самом деле была ничем не примечательная девица как говорят современники. Или вон Лиля Брик у Маяковского, ее фотографии сохранились, там вовсе ничего особенного. Айседора Дункан у Есенина. В общем так, Яна, любое событие и любой человек выглядят так, как ты их воспринимаешь. Считаешь отвратительным — значит так оно и есть для тебя.

— А… какая она на самом деле? — осторожно спрашивает Яна.

— Ну ты и задала вопрос. Она — это что? Любовь?

— Нет. Ваша… ну ваша девушка. Ирия Гай. Лиля.

— Лиля?

— Мне кажется, что она особенная. У вас все серьезно, Виктор Борисович? Вы же ее обижать не будете? — говорит Яна: — она такая крутая. И красивая. Мне… я бы с ней хотела познакомиться.

— Она с тобой тоже. Но я постараюсь сделать так, чтобы этого не случилось.

— Что?

— Что?

Глава 6

Глава 6

30-й президент США Калвин Кулидж с женой (то есть с первой леди) посетили птицеферму. Во время визита миссис Кулидж спросила фермера, как ферме удаётся производить так много яиц при таком малом числе петухов. Фермер с гордостью пояснил, что его петухи выполняют свои обязанности десятки раз в день.