Время героев - Рой Олег - Страница 11

Кто свой? Кто чужой? Человека ограбили, избили и бросили умирать; священник и богатый человек – его земляки – прошли мимо, а помог чужеземец. Кто из них свой? Вопрос был задан еще две тысячи лет назад, и вроде бы всем понятен ответ, но…

В наше время те, кого называют «ордой», «оккупантами», спасают жизни людей, которыми их «защитнички» прикрываются от заслуженного возмездия. «Свои» бьют и грабят, «чужие» спасают и лечат – кто здесь оккупант?

Но визги с Запада о «пророссийской агрессии» не прекращаются…

Александр Леонидович настолько погрузился в свои мысли, что из этой задумчивости его вывел только сильный толчок в спину, буквально швырнувший его с сиденья, – хорошо хоть командир «Тигра» с Суетологом едва успели его подхватить, прежде чем мир вокруг них закрутился в каком-то адском калейдоскопе.

По своим характеристикам «Тигра» можно отнести к машинам класса MRAP – то есть таким, которые способны выдержать подрыв на мине. Конечно, в этом отношении он уступает более современным образцам, но не боится подрыва на противопехотных минах, а противотанковые на него не реагируют за счет низкой удельной нагрузки или срабатывают после того, как «Тигр» проедет над ними, в силу большой скорости автомобиля.

Остаются фугасы – радиоуправляемые или управляемые по проводам. Первые глушит встроенная станция подавления, но против взрывмашинки приема пока не придумали. С другой стороны, те, кто применяют такие фугасы, чаще всего смертники – от возмездия им не убежать.

Александр пришел в себя быстро – сознание он не терял, но какое-то время был под воздействием шока; он не различал звуки, слившиеся в один гул, почти не ориентировался в пространстве, тем более что отброшенный взрывом джип кувыркнулся несколько раз и упал на бок. Контроль за происходящим вернулся к нему уже тогда, когда командир и Суетолог вытащили его из машины и усадили под защитой ее корпуса.

Вокруг шел стрелковый бой – из кабины стрелял Валера-Возила, из-за корпуса лейтенант и Суетолог короткими очередями отвечали по невидимому врагу – один из них находился справа от Александра, другой слева.

В ушах звенело, зрение было нечетким, но Александр, как мог, оценил позицию. Она оказалась неожиданно удобной – машину отбросило к разбитой витрине магазина на первом этаже хрущевской пятиэтажки… нет, не магазина – судя по мебели, креслам, разбитым зеркалам и разбросанному инструменту, архаичным машинкам и ржавым филировочным ножницам, это была парикмахерская.

Здесь раньше уже был бой, об этом свидетельствовали пулевые пробоины в стенах, стреляные гильзы, разбросанные по полу, и частично разобранные баррикады в дверях и оконных проемах. Убитых не было, зато Александр нашел валяющийся у одной из баррикад «калаш», похоже, не российский, скорее всего польский или румынский. На пластиковом прикладе между едва заметными засечками запеклась кровь. Магазин был пуст, но даже с пустым магазином оружие может пригодиться.

– Мехди, это Юсуф. – Лейтенант засел за машиной, чтобы переставить магазин, и воспользовался паузой, чтобы связаться со штабом. – Чо, чо – накаркал, накрыли нас возле Рынка. Угол Мира и Свободы, ага. Я знаю? Стволов десять работает. Нет, все целы, и пассажир. Фугаску под колесом взорвали, но сплоховали… ща…

Пристегнув магазин, который он достал из подсумка, отстегнув и «уронив» пустой, лейтенант с нерусским позывным Юсуф высунулся из-за «Тигра», угостил противника короткой очередью и опять свалился за машину, попутно подобрав уроненный им магазин и отправив его в пустую ячейку подсумка:

– Нас отшвырнуло, но «тигруша» выдюжил, – продолжил лейтенант. – Сидим за ним, Возила в кабине, мы за корпусом, отстреливаемся. – Он снова вскочил и дал очередь в сторону противника.

В ладонь Александра уткнулось что-то холодное; он скосил взгляд и увидел Зенитчика. Пес был весь в побелке, словно поседел. Александр машинально погладил пса по макушке, почесал за ухом…

И почувствовал, что шерсть на загривке Зенитчика подымается. Быстрый взгляд на подрагивающие губы собаки, под которыми виднелись клыки, подтвердил – пес что-то учуял.

Не говоря ни слова, Александр с разряженным автоматом осторожно пошел вслед за собакой, направившейся к двери в бывший, судя по всему, дамский зал. На пороге зала пес напрягся словно для броска…

Александр решительно шагнул вперед, переключая режим стрельбы, будто у него был полный магазин патронов:

– Руки вверх!

Двое молодых ребят в каком-то убогом тряпье, но с оружием, машинально подняли руки. Один из них уронил свою тарахтелку, кажется немецкий MG или один из его натовских клонов (но, судя по всему, также разряженный в ноль), другой так и не успел снять телепавшийся за его спиной раритетный АК-47. Готовившийся к этому бенефису Зенитчик седой молнией перемахнул баррикаду, сшибая в прыжке этого второго.

– Чого тобi, дiду? – голос разоружившегося пулеметчика дрожал от страха: – Забери свого пса, ми зара москалiв на гвалт вiзьмемо, тай по тому![5]

«Диду, – повторил про себя Александр. – Для этих сопляков я уже дед. Надо действовать, пока они не поймут, что к чему».

Он переступил через прореху в баррикаде, не опуская направленного на бандеровца автомата, и процедил:

– Дырку ты у меня от бублика получишь, а не Шарапова. Стой, не рыпайся, козлина!

Противник Александра был молод и сильно растерян. Он не знал, что делать: то ли помогать напарнику, который попытался было зацепить пса финкой, да не сумел, и финка оказалась на полу, а рука нациста – в крови; то ли напасть на «дiда» с риском получить пулю…

А Александр шел прямо на него – фактически без оружия, а у бандеровца, несмотря на брошенный им пулемет, был как минимум пистолет в расстегнутой кобуре милицейского образца и штык-нож в ножнах. Приблуды, конечно; на войне все по возможности обвешиваются оружием, ствол и нож лишними никогда не будут…

– Не дергайся, – посоветовал Александр как можно спокойнее, глядя, как пальцы нацика нервно скребутся по кобуре, как бы не решаясь достать оружие. – Хуже будет, я Афган прошел…

– Мiй тато був у Афганi, – неожиданно бандеровец как-то обмяк. – Я у сiм’i наймолодший, четверо братiв вже загинули хто де – Аеропорт, Марiуполь, Херсон, Балаклiя… суча вiйна![6]

– Тут ты прав, – заметил Александр, с размаху ударяя парня прикладом под дых, а потом подхватывая его, чтобы не упал. Свободной рукой он при этом изъял и пистолет, действительно видавший виды милицейский «макаров», и, спрятав его, штык-нож. – Так, расслабь грудь, не хватай воздух ртом, шок пройдет, я не сильно тебя приложил, года не те уже.

Он осторожно усадил бандеровца в изломанное парикмахерское кресло, в котором, возможно, несколько лет назад девочки-парикмахеры делали супер прически школьницам к выпускному балу, отшвырнул пулемет в сторону и, достав пистолет, снял его с предохранителя. Второй бандеровец, суча по грязному полу ногами, закрывался разодранными в кровь руками от Зенитчика, который стоял у него передними лапами на груди и деловито урчал. Вид у пса был довольный, пожалуй, даже гордый.

И что теперь делать?

– Другие ваши в здании есть? – спросил он у младшего брата из несчастливой бандеровской семейки.

– Нi, – ответил тот. – Нас з Сашком двох послали, з тилу зайти. У нас людей катама, всього дванадцять душ у групi[7]…

– И все бестолочи, – заметил Александр. – Говорят, вас по натовским стандартам учат; если у НАТО такие стандарты, то с Россией ему лучше не загрызаться. Звать-то тебя как?

– Мыкыта, – ответил бандеровец, хлюпая носом. Александр покосился на второго бандеровца – тот понял, что лучше не дергаться, и притих, только дрожал да поскуливал, точно собакой был он, а не Зенитчик. «Сашко… подумать только, тоже, выходит, тезка. Ну, да в семье не без урода…»

К сожалению, это была правда. Ладно еще Украина, тамошнему люду головы промывали с девяностого, а уж если совсем точно, то с 1917-го, если не раньше. Поколения выросли на лжи, вот как этот Никита на букву «эм». Отец, говорит, в Афгане был, бача, как Мишка Ризниченко, с которым они вместе из плена бежали, – тоже был из Винницы. А дед этого Никиты, скорее всего, тоже бил нацистов – мало их было, выходцев из УССР, на всех фронтах Великой Отечественной? У деда Максима во взводе были Полищук и Выговский, первый из Нежина, второй – из Переславля-Хмельницкого. Выговский погиб, бросился под немецкий танк в последних числах декабря сорок второго, когда фашисты попытались деблокировать окруженную армию Паулюса…