Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп - Страница 33

Именно такой характер управления был рекомендован в Слове королеве Иоланде Арагонской, анонимном зерцале, датированном 1425 годом и явно адресованном ее зятю[205].

Автор Слова... неизвестен, но поскольку в нем содержатся некоторые политические идеи Кристины Пизанской, нельзя ли приписать его если не самой знаменитой писательнице, то, по крайней мере, ее сыну Жану Кастелю (ок. 1384–1425), который, будучи королевским секретарем и нотариусом, по примеру Алена Шартье перешел на службу к Дофину? Также считалось, что он был клириком Университета, стремившегося сыграть свою роль в отношениях с Карлом VII[206]. В любом случае, это произведение свидетельствует об определенной культуре автора, а также о достаточно хорошем знании им деятельности судов, институтов власти и устройства государства. Слово... следует рассматривать как рекомендацию по обновлению верховных властных структур, в то время, когда многие желали перевернуть арманьякскую страницу истории Буржского королевства и надеялись, что новая команда в лице королевы Иоланды, графов Ришмона, Фуа и некоторых других восстановит "доброе правление" внутри страны, а заодно достигнет так необходимых успехов за рубежом. В основном Слово... касается традиционных и общепринятых тогда тем. Автор предстает как набожный и консервативный моралист, более или менее осведомленный о европейских делах. Он косвенно обращается к королю (не названному по имени), который далеко не уверен в своем будущем и правит страной, охваченной войной. Его королевство обезлюдело и кишит преступниками и грабителями. Бедные люди страдают из-за трусости или нечестивости тех, кто управляет страной. Ситуация настолько критическая, что можно опасаться перехода власти к людям имеющим Бога в своем сердце и испытывающим истинное милосердие к своим подданным (автор, несомненно, намекает на Бедфорда или Филиппа Доброго). К счастью, король наконец понял, что его обманывали, и, что он шел по ложному пути, и теперь он намеревается жить "по добром советам", прислушиваясь к просвещенным мудрым людям совести и науки, и в особенности к рекомендациям трех сословий королевства. Если точнее, то в дополнение к военному Совету, который был необходим в данных обстоятельствах, должен быть создан повседневный Совет из дюжины человек, одна половина из которых — добрые и мудрые рыцари, другая — добрые и мудрые чиновники (эксперты, профессионалы, а не знатные сеньоры). А затем, для решения важных вопросов, следует создать расширенный Совет, более представительный для всего политического сообщества. Король ни в коем случае не должен практиковать автократический тип правления. Он должен вести "справедливую войну", правильно используя свои ограниченные финансовые ресурсы. Чтобы не стать тираном, он должен править в соответствии с истиной и справедливостью. Его задача трудна, поскольку он может рассчитывать только на доходы от трети своего домена, а это значит, что он, к сожалению, должен прибегать к введению налогов, с риском, что в какой-то момент его подданные больше не захотят платить и разбегутся. Вот почему для него важно умерить как свой образ жизни так и образ жизни своего окружения, подобно Людовику Святому, ограничить свои личные потребности и направить большую часть, если не все свои ресурсы на войну. При этом его слуги и офицеры должны регулярно получать жалование, поскольку зачастую они могут существовать только на него. Здесь намекается на покойного короля Генриха V, который, из месяца в месяц четко знал и строго следил за своими расходами.

У этого идеального короля должен был быть стабильный, небольшой штат, набранный путем "избрания" (а не путем произвольных назначений). Никто не мог стать капитаном без приказа короля или коннетабля; больше не могло быть и речи о самопровозглашенных капитанах. Командование военными действиями должно было быть возложено на специализированный Совет во главе с коннетаблем. При этом король, проявляя мужество при защите королевства, не должен рисковать и лично идти на войну, как злосчастный Иоанн II Добрый, а держаться подальше от театра военных действий, как герцог Миланский (вероятно, имеется в виду Филиппо Марио Висконти). Если где-то произошло сражение и погибли люди, он должен проявить сострадание (видимо, намек на то, что Карл VII в подобных обстоятельствах проявлял то цинизм, то безразличие) и "продвигать в званиях и должностях" детей тех, кто умер за него и его королевство.

Никто не должен иметь прямой и безграничный доступ к особе короля для изложения своих просьб. Они должны подаваться через администратора королевского двора. Распорядок дня короля должен быть строго регламентирован, он должен быть одет не как простой рыцарь, а как король, то есть как Карл V, в достойную государя длинную мантию. Его питание должна быть здоровым и сбалансированным, он обязан следовать советам врачей, быть в меру целомудренным и не верить в колдовство или астрологию (достаточно упований на Бога). Язык на котором он изъясняется должен быть четким и точным, дабы его слово точно соблюдалось и вызывало уважение.

Король не должен отчуждать свои владения и быть хорошо информированным о том, что происходит в его королевстве.

С кастильской стороны

Независимо от того, последовали ли рекомендациям высказанным в Слове... или нет, этой прекрасной программы, в традициях "Зерцал принцев", было недостаточно. Большим разочарованием в эти годы стал провал Ришмона как коннетабля, а также прекращение поддержки со стороны Шотландии. Чтобы восполнить этот недостаток, Карл VII попытал счастья с королем Кастилии. Отсюда и содержание инструкций, данных в Монлюсоне 28 марта 1426 года его послам Гийому де Монжуа, епископу Безье, Гуго, виконту де Кармен, и магистру Гийому де Кьефдевилю. В них было сказано, что Карл VII, добился того, что герцог Бретонский и его братья Артур и Ришар присоединились к нему "вместе со всеми баронами и жителями Бретани". За него также стоят Карл Клермонский, граф де Фуа, сеньор д'Альбре, графы Комменжа и Астарака. Король склоняется к тому, чтобы заключить с герцогом Бургундским мир, за что так радеет герцог Савойский и весь народ с обеих сторон. Герцог Бургундский, находящийся в состоянии открытой войны с герцогом Глостером, перебил большое количество англичан в Голландии (намек на битву при Брауверсхафене). Однако, целью этого посольства, было просто восстановление взаимоотношений и король приносил свои извинения, за то, что не снесся с королем Кастилии после смерти своего отца в 1422 году. Теперь же было необходимо ратифицировать, подтвердить и утвердить ранее заключенные союзы, тем более что в распоряжении Карла больше не было этих договоров (на самом деле они оставались в Париже, в Сокровищнице хартий, вместе с другими государственными бумагами[207]). Он намеревался "в новом году восстановить свой суверенитет и дать отпор" общим врагам Франции и Кастилии. Чтобы принять участие в этой "честном предприятии", Карл VII просил короля Кастилии прислать в новом году 2.000 конных латников, включая "две или три сотни genète" (вид легкой кавалерии), или, по крайней мере, 500 или 600. Эту помощь король Кастилии должен будет предоставить сроком на шесть месяцев. Если такой возможности нет в этом году, то это можно перенести на 1427 год, до конца апреля. Король также с радостью принял бы помощь в виде военного флота. Понесенные расходы следует считать займом, который он обещает вернуть. "И чтобы было видно, что настоящие инструкции исходят от самого короля, он подписал их своей рукой и скрепил своей тайной печатью"[208]. Однако, когда посольство прибыло в Монпелье, Гийом де Монжуа и Гуго де Кармен заболели. Граф Фуа и епископ Лаона, которые всем распоряжались на Юге, предложили Кьефдевилю далее ехать одному, но никакой конкретной помощи из Кастилии не было получено ни в 1426, ни в 1427 году.