Повелитель огня (СИ) - Опсокополос Алексис - Страница 23

Однако, бросив пряник на землю, Лютогост слегка успокоился. Он перестал орать и уже относительно спокойно заявил стоящей перед ним на коленях женщине:

— Сегодня вам повезло, я прощу тебя и твою глупую дочь, но научи её, что господину нужно кланяться! Иначе в следующий раз её будут учить плетьми! И тебя тоже!

— Да, господин, — пролепетала испуганная женщина. — Благодарю, господин!

И вроде бы эпизод подошёл к концу, отморозок собрался разворачиваться и уходить, я таки смог сдержаться и не врезать ему между глаз, но девчушка внезапно возьми, да и попытайся поднять пряник. Она присела на корточки, чтобы взять его, но Лютогост опередил — он наступил на пряник и сапогом вдавил его в пыльную землю.

Девочка, от досады и обиды сжав правую ладошку в кулачок, ударил им по сапогу княжича, тут же вскочила и, бросив на Лютогоста ненавидящий взгляд, принялась реветь во весь голос. А психопат, возмущённый реакций ребёнка, аж побагровел от злости и заорал так, будто ему камнерог на ногу наступил:

— Ты подняла руку на своего господина!

Огласив ярмарку этим диким воплем, упырь замахнулся, чтобы ударить девчушку. Не успел — я перехватил его руку, чем привёл в замешательство всех и в первую очередь охрану, которая не знала, как ей поступить: броситься на меня или всё же немного подождать в надежде, что мы с княжичем сами разберёмся.

— Угомонись, — негромко сказал я распоясавшемуся самодуру в самое ухо, не отпуская при этом его руки. — Или я расскажу твоему отцу обо всём, что ты здесь устроил. А я могу.

Княжич тут же побледнел. Похоже, я оказался прав, предположив, что Любомир Чеславович такое поведение наследника не одобрит.

— Она ударила своего господина! — заявил Лютогост, совладав с эмоциями. — Она должна быть наказана!

— Ногу не сломала, случайно? — с нескрываемой издёвкой спросил я. — Этой девочке года четыре максимум. Какой нормальный господин станет связываться с ребёнком? Ты позоришь своего отца.

Ответить на это княжичу было нечего, он выдернул руку, бросил гневный взгляд сначала на девочку, затем на меня и прошипел:

— Ты пожалеешь об этом.

После этих слов он быстро ушёл. Охрана поспешила за ним, а Ясна и Звана остались.

— Благодарю тебя, господин! — произнесла мать девочки, поднимаясь с колен. — У тебя доброе сердце. Загоска, благодари господина!

Последняя фраза была обращена уже к девочке, а та, похоже, совсем уже растерявшаяся от происходящего, просто стояла и хлопала глазами. Я улыбнулся, сунул руку в карман, достал оттуда три печати, протянул их женщине и сказал:

— Возьми, купи дочке новый пряник!

— Здесь слишком много, господин! — ответила та.

— Ещё чего-нибудь купи.

Я вложил деньги в руки опешившей женщине, не удержался от того, чтобы не потрепать девочку по кудряшкам, и обратился к Ясне и Зване:

— Пойдёмте, догоним вашего брата, пока он у какого-нибудь ребёнка леденец не отобрал.

Ясна не выдержала и хихикнула, правда, тут же смутилась и приняла крайне серьёзный вид, схватила младшую за руку и потащила её вслед Лютогосту. Я направился за ними.

Нагнали мы княжича быстро. После инцидента ему расхотелось гулять по ярмарке, он для виду немного прошёлся по рядам и заявил, что мы уезжаем домой. К большой радости моей и Ясны и к расстройству Званы. Младшенькой очень хотелось ещё походить по ярмарке, но главным в нашей компании был княжич, а у него выход в свет не задался, поэтому без вариантов всем пришлось ехать домой.

Возвращались в замок так же, как ехали на ярмарку — в одной повозке. Всю дорогу Лютогост сверлил меня ненавидящим взглядом, но ни слова не произнёс.

Вообще, я с первых дней обратил внимание, что княжич меня недолюбливает. Виду он особо не подавал, но я заметил. Похоже, ревновал отца ко мне. Но оно и логично — неприятно, когда приезжает не пойми кто, и твой отец говорит, что этот чужак будет ему теперь как сын. Пусть и из вежливости говорит, но всё равно неприятно. Поэтому я частенько ловил на себе недовольные взгляды Лютогоста, ну а теперь, он мог себе позволить их не скрывать.

Правда, за ужином княжича как подменили — он вёл себя так, будто на ярмарке ничего не случилось. Исключительно лицемерным типом оказался. И неплохим актёром. Мне даже показалось, что Лютогост в этот вечер даже больше обычного пытался показать отцу, как он хорошо ко мне относится. Даже спросил, понравилась ли мне оленина с клюквой.

Понятно, что это всё была игра на публику, а именно на князя. Теперь мне стоило быть очень осторожным. Не то чтобы Лютогост представлял для меня угрозу — его отец, как я понял, головой отвечал перед Станимиром за меня, но вот по мелочи княжич пакостить вполне мог.

Но с другой стороны, а какие у меня были варианты? Я не мог на ярмарке поступить по-другому. Ещё бы при мне всякие моральные уроды детей били. Если бы этот ущербный не был сыном князя, я бы ему вообще за один тот замах руку сломал. Так что Лютогост ещё легко отделался.

После ужина я отправился в библиотеку, решил немного почитать перед сном. К книгам здесь относились с особым уважением, и выносить их было не принято. Поэтому приходилось читать в библиотеке. Впрочем, проблем это не доставляло, разве что не было возможности, как в своё время в моём мире читать в кровати, пока сон не подступит, а потом захлопнуть книгу и сладко уснуть. Но хоть было что читать — уже хорошо.

Я взял томик «Истории Девяти княжеств: от великого перехода до наших дней», поудобнее устроился в жёстком деревянном кресле и только начал чтение, как открылась дверь, и в библиотеку вошла Ясна.

— Разрешишь войти? — спросила она.

— Вообще-то, я нахожусь в твоей библиотеке, если уж на то пошло, — ответил я. — Так что могла бы и не спрашивать. Входи.

Девушка быстро вошла, прикрыла за собой дверь, подошла ко мне, уселась в стоявшее напротив кресло и сказала:

— Я пришла поблагодарить тебя за то, что ты осадил Лютогоста на ярмарке. Он просто невыносим.

— Да, я заметил это.

— Раньше он таким не был, но как не стало мамы, брата будто подменили. Он стал раздражительным, злым. И постоянно пытается свою злость на ком-нибудь сорвать. Мне порой просто жаль его дворовых, часто он неоправданно жесток с ними.

— А как князь на это смотрит? — поинтересовался я.

— Отец за такое может и наказать, но он многого не знает, ему никто ничего не говорит, все боятся Лютогоста. Ты первый, кто не испугался. Благодарю тебя!

— Да не за что, — отмахнулся я. — Невелик подвиг — ребёнка защитить.

— Есть за что! — возразила Ясна. — Я боялась, что брат ударит девочку или велит её выпороть. А она такая маленькая. Ты очень добрый, Владимир, как хорошо, что ты с нами поехал и спас малышку. Это стоит благодарности, ещё как стоит! И подвиг не девочку защитить, а против Лютогоста пойти.

— Нет, не подвиг. Я могу себе это позволить, я тоже княжич. Но давай оставим эту тему. Всё хорошо закончилось и ладно.

— А камнерога убить — подвиг? — спросила Ясна и улыбнулась. — Дружинники говорят, ты пришиб его одним ударом.

— Да тоже не шибко подвиг, — ответил я, улыбнувшись. — Там просто всё удачно сложилось.

— Расскажи мне об этом, Владимир! Это, наверное, очень интересная история! Я хочу её знать!

Ясна смотрела на меня с таким восхищением, будто я камнерога голыми руками придушил. Мне аж неудобно стало.

— Может, в другой раз? — попытался я уклониться от рассказа, понимая, что шансов на это не так уж и много.

— Расскажи сейчас, Владимир! — девушка состроила такое выражение лица, будто не было для неё ничего на этом свете важнее, чем узнать, как я пришиб камнерога. — Прошу тебя!

Я понял, что сопротивляться бесполезно, и сказал:

— Ладно, устраивайся поудобнее и слушай. Давным-давно в далёкой-далёкой галактике жил камнерог…

— Где он жил? — переспросила Ясна, на полном серьёзе восприняв мои слова.

— В лесу, недалеко от Крепинска, — ответил я, устыдившись тому, что начал нести доверчивой девушке откровенную чушь. — И вышел на дорогу. А там мы ехали.