Ненормальный практик 2 (СИ) - "Извращённый отшельник" - Страница 33

— Расплатишься после еды, — роняет она и, не дожидаясь ответа, разворачивается, уходя обратно за стойку.

Фраза звучит двусмысленно, разве нет? Расплатишься. Почему не оплатишь после еды, а «расплатишься»? Мозг тут же подкидывает картинки одну пикантнее другой. Чем? Натурой? Услугами?

Но нет.

Смотрю на то, как она снова берётся за тряпку и стакан. Никакого кокетства, никакого намёка во взгляде. Просто констатация факта: поешь — расплатишься. Деньгами, естественно. Эх, Саня, Саня. Совсем озабоченный стал. Извращуга. Пора сосредоточиться на утке, а не на фантазиях. И пахнет та, надо сказать, божественно.

Конечно, в компании женщины было бы вообще идеально, но итак сойдёт. В таверне тепло, спокойно. Да и я тут в своем углу, как сыч в дупле. Обзор отличный, спина прикрыта, еда пахнет так аппетитно, что слюнки текут. А пивко-то какое холодное. Красота! Отдаю должное хозяйке — стол накрыла для меня знатный. Выходит, мои нелепые комплименты капельку, но согрели её сердце. Как неожиданно и приятно. Улыбаюсь, вспомнив мемный ролик из прошлой жизни. И почувствовал себя динозавром иной эпохи. Кстати, надо бы хоть анекдотов послушать в этом мире. Интересно, о чём они? Наверное всё о том же, житейском.

Идиллия закончилась как-то резко. Дверь таверны грохнула о стену, будто её не открыли, а вынесли тараном. И ввалилась компания, из образа: цирк уехал, клоуны остались. Трое бравых мореманов в синих мундирах и мордами, обветренным всеми ветрами Балтики. Один — шкаф два на два, с кулачищами, как гири. Второй — вертлявый, щуплый, с бегающими глазками и серьгой в ухе. Третий — помоложе, определенно на подхвате, смотрит на старших товарищей с щенячьим восторгом. И все трое — подшофе. Мутные взгляды, развязная походка. А за ними семенят две девицы в кучерявых париках. Наряды — яркие, дешёвые, перья на шляпках помяты, румяна на щеках. А как несёт дешёвыми духами и перегаром.

— Bonjour, madame! Du vin! Beaucoup de vin! Et vite! (Здравствуй, мадам! Вина! Вина! Много вина! И быстро!) — гаркнул шкафоподобный на французском, плюхнувшись за ближайший стол.

Вертлявый тут же ущипнул одну из девиц за филейную часть, та взвизгнула и игриво шлёпнула его по руке. Младший залился хохотом.

Тишина и покой «Тихой Гавани» собрали вещи и вышли.

Мужички у камина недовольно замолчали. Тип в плаще поднял голову, окинул пришельцев туманным взглядом и снова уткнулся в стол. Хозяйка за стойкой не повела и бровью. Лишь вздёрнула подбородок и произнесла ровным тоном, продолжая протирать стакан:

— Говорите по-русски, господа, если желаете обслуживания.

— О-ля-ля! Как она говорить! — восхитился вертлявый. — Мадам, мы есть хотеть отдыхать! Пить! Гулять! Comprenez? (Понимаете?)

— Я понимаю, что вы шумите, — ответила та спокойно. — И если желаете остаться, ведите себя тише. У нас здесь не балаган.

Французы переглянулись, расхохотались. Видимо, строгость хозяйки их только позабавила.

— Тише? Pourquoi?(Зачем?) Мы есть моряки! Мы любить la vie!(Жизнь!) Шум! Песни! Женщины! — шкаф хлопнул себя по груди. — Мадам, неси вино! И закуски! Самой лучшей! Деньги — не проблема! — он потряс в воздухе тощим кошельком.

Хозяйка вздохнула, но спорить не стала. Видимо, решила, что проще их обслужить и спровадить, чем вступать в пререкания. Через пару минут поставила перед ними бутыль дешёвого красного и тарелку со снедью.

Я же продолжаю методично уничтожать утку. Вкусно, чёрт побери! Брусничный соус — вот оно! Гениальное изобретение человечества. Стараюсь не обращать внимания на галдёж, но эти ребята-французы будто специально решили сделать вечер незабываемым для всех присутствующих. Громкий смех, скабрёзные шуточки на смеси языков, стук кружек, визг девиц. И всё так громко, что начинало по-немногу раздражать.

Неожиданно вертлявый, самый бойкий из троицы, видимо, заскучал. Оглядел зал бегающими глазками и наткнулся на меня. Тихого юнца в углу, мирно поедающего утку. Лёгкая добыча на его взгляд. Да, сам знаю, что не выгляжу опасно. Ни внушительных габаритов, ни мощной эфирной ауры. Сплошная посредственность.

Он что-то шепнул своим дружкам. Шкаф и младший посмотрели в мою сторону, ухмыльнулись. Вертлявый поднялся, изображая опьянение, и шаткой походкой направился в мою сторону.

Продолжаю невозмутимо ковырять вилкой картошку.

Французик прошёл мимо стола и «случайно» задел его локтем. Не сильно, но достаточно, чтобы моя драгоценная кружка с остатками пива опасно накренилась.

— Oh, pardon, monsieur! (О, простите, месье) — пролепетал он с фальшивым сожалением, глядя наглыми глазёнками.

— Бывает, — отвечаю, не отрываясь от картошки.

Видимо, моя спокойная реакция его не устроила. Он сделал ещё шаг и «споткнулся» уже основательнее, так, что кружка всё-таки полетела на пол, обдав мои новенькие сапоги пивной пеной. Брызги попали и на штаны.

— Ah, quelle maladresse! ( Ах, какая неловкость!) — всплеснул он руками, глядя на лужу пива. Его дружки за столом откровенно заржали. Девицы хихикали.

Поднимаю голову и смотрю на вертлявого француза. Прямо в его бегающие глазки.

— Месье, — говорю всё также спокойно. — У вас две проблемы. Первая — вы пролили моё пиво. Вторая — вы мешаете мне наслаждаться этой восхитительной уткой. И вторая проблема мне нравится гораздо меньше первой.

Француз на секунду опешил. Обдумывал услышанное. Когда допёрло наконец, нагло ухмыльнулся.

— Quoi?(Чего?) Утка? Маленький русский мальчик любить утка? — и наклонился. — Может, поделишься? А?

— Предпочитаю есть один, — отвечаю, улыбаясь в ответ. — И тебе советую вернуться к своим. Пока ещё можешь идти самостоятельно.

— Ooh-la-la! Он угрожать! — картинно испугался вертлявый и протянул руку к моей тарелке с уткой. — А я хотеть попробовать!

Перебор. Нельзя так с уткой обращаться. Особенно с моей.

Перекручиваю вилку обратным хватом и втыкаю ему в кисть, пригвоздив к столешнице.

— Ву-а-ай-ля-я! — взвизгнул он от такого неждана.

— Лапы прочь от утки, лягушатник, — цежу сквозь зубы.

— Lâches-moi!(отпусти меня!)! Рука, ах! — он попытался оторвать руку от стола, но я прижал вилку сильнее. Какая крепкая однако. Даже не погнулась.

Тут уже рявкнул шкаф.

— Эй, ты! Отпусти его!

Ну всё. Началось. Так и знал, что с приходом этой шумной компашки, спокойного ужина не будет. Выдергиваю вилку, отпихиваю сапогом стонущего вертлявого.

— Ты покойник, щенок! — процедил шкаф, торопясь ко мне.

Уже готовлюсь встретить его по классике жанра «успокой пьяного бугая» — как раздался резкий, властный голос хозяйки.

— А ну, стоять! — крикнула она так, что мужички у камина подпрыгнули. — Прекратить! Немедленно! Ещё хоть шаг, и вызываю городскую стражу! Не смейте мне тут балаган устраивать!

Прямая как струна, руки на поясе, глаза метали молнии. И было в её виде что-то такое, что заставило даже пышущего гневом француза притормозить.

— Оля-ля! Стража? — хмыкнул он, скривив губы в усмешке, полной презрения. — Мадам, не мешайте мужчинам разбираться. — и повернулся ко мне, взгляд стал более наглым. — Эй, мальчик! Прячься за юбку, или выйдешь со мной на улицу, а? Поговорим как мужчины? Что выберет мальчик?

«Поговорим как мужчины», — хмыкнул я про себя. Забавно. Здоровенный бугай, весом под полтора центнера, собрался мутузить мальчишку вдвое меньше себя и называет это мужским разговором. Ох, уж эта французская логика. Зря он так. Меня ведь это только больше подзадоривает размазать его по брусчатке.

Выпрямляюсь, всё также глядя ему в налитые кровью глаза. И отвечаю. Не по-русски. А на чистейшем французском, без малейшего акцента.

— Ce garçon est prêt à sortir, monsieur le géant. — говорю спокойно, даже лениво, что совершенно не вязалось с образом «испуганного мальчика». Делаю паузу, дав ему осознать услышанное, и добавляю, указывая подбородком на одну из девиц — ту, что была понаряднее и с бюстом, способным составить конкуренцию корабельным кранцам: — Mais à une condition: après ma victoire, vous et vos amis partirez immédiatement et laisserez cette charmante demoiselle ici.