Ненормальный практик 2 (СИ) - "Извращённый отшельник" - Страница 28

Она удивлённо приподняла бровь. Мало кто из студентов утруждал себя запоминанием имён обслуживающего персонала. У меня самого память на имена не очень, но в местах, где так или иначе провожу жизнь, запоминаю. Привычка.

Кстати, а сегодня-то у нас сокращённый день! Бальзам на мою курсантскую тушку. Про душу так вообще молчу. Причиной столь прекрасного подарка судьбы — вчерашний турнир и завтрашний бал. Да-да, тот самый, нашумевший — декабрьский. Все уши о нем прожужжали. По слухам, на нём соберутся не только курсанты нашей академии, но и те, кто участвовал в турнире. В общем, народу будет достаточно, чтобы превратить простое мероприятие в важное политическое событие. Всё просто — танцы и сражения очень часто преследуют одни и те же цели: показать силу, заявить о себе, завязать полезные знакомства.

Иду по коридору, замечая взгляды. Понятно, что после турнира приобрёл некую популярность, но проиграй в следующем же поединке, и тебя тут же забудут. Такова жизнь. Слава в мире боевых искусств так же изменчива, как погода в апреле. Хотя до него ещё дожить надо.

Однако, как бы там ни было, позитив наше всё! И не нужно чураться использовать то, что есть. Мимо прошли две третьекурсницы — стройняшки, которым уже по девятнадцать-двадцать, аристократочки в раннем соку. Раньше они вряд ли удостоили бы меня взглядом, а сейчас?

Выясню!

Подмигиваю им, и они зашушукались с улыбками.

Работает.

Как и в любом другом мире. О, да, глупо не использовать внезапную популярность. Скромность? За прошлую жизнь понял, что обычно скромники редко получают то, чего могут быть достойны. И удел их — оставаться в тени. Предпочитаю второе оставить своему альтер эго. Волков же пусть идёт с высоко поднятой головой и берёт всё, до чего дотянутся ручонки. Почему нет? Могу же пожить я для себя? Тем более, так напутствовала Ева!

— Волков! Волков, подожди!

Оглядываюсь. Нет. Это не какая-то красотка-курсантка. По коридору несся Витька Соколов. Одногруппник. И что ему надо?

— Держи, — он протянул булочку в бумажном свертке. — Это тебе. С маком. Мать вчера напекла.

Выглядела та аппетитно. Не так, как булочки у той второкурсницы, прошедшей мимо, но тоже ничего — золотистая корочка, щедрая посыпка мака сверху. Объедение.

— Ты вчера на арене… это было нечто! — Витька вдруг бурно зажестикулировал, захлёбываясь от восторга. — Как ты Молотова! А того! Наумова! Он вообще с ума сошёл, когда ты его клетку сломал! А ничья с принцессой! Я всем рассказывал, что мы в одной группе! Теперь даже старшекурсники со мной здороваются!

Вот смотрю на него, такого возбужденного, и испытываю странное чувство дежавю. Сколько таких восторженных глаз видел в прошлом? После побед, успешных сражений. Глаза, в которых читалось не просто восхищение, но желание греться в лучах чужой славы. Но, он пока ещё юнец, какой с него спрос? Надеюсь найдёт ещё свой путь. Свой свет. И однажды осветит своими победами дорогу другим.

Поэтому…

Кладу руку на плечо Витьки, ощутив, как он напрягся.

— Виктор, — говорю с интонацией, которой когда-то мотивировал своих бойцов перед самоубийственными операциями, — если будешь много тренироваться, изучать боевые искусства, у тебя тоже всё получится. Каждый может.

Он моргнул, похоже не ожидая такого поворота. В глазах недоумение, но мелькнула и надежда. Именно та, что живёт внутри каждого и шепчет два сокровенных слова: «ты особенный». И у меня такая есть. Может, это всё происки Бога? Или же просто-навсего один из элементов эволюции. А то так и представляю, что ответил бы на это директор небесной канцелярии: вы чё, больные? Я такую фигню в вас не придумывал!

— Каждый человек особенный, — продолжаю, глядя прямо в растерянные глаза Витьки, — и должен принять это, а не прятать эту мысль от всего мира. Так что, Виктор, ты тоже особенный, и не стесняйся стать сильнее и показать этому миру свою силу. Не стесняйся бороться за пьедестал.

Подмигиваю ему и, откусив булочку, иду дальше к аудитории. Краем глаза замечаю как Витька остался стоять с приоткрытым ртом, будто увидел, как статуя Императора подмигнула ему в ответ. Что ж, возможно, мои слова заставят его больше тренироваться. А нет — значит, он останется вечным Витькой Соколовым, собирателем чужих побед и историй.

Булочка на вкус оказалась даже лучше, чем на вид. Доел её, прежде чем зайти, аккуратно вытер пальцы платком Вишневской и нырнул в дверной проём, как раз когда прозвенел звонок.

Разговоры мгновенно стихли. Десятки глаз сфокусировались на моей тушке. Эмоции у одногруппников были самые разные — от восторга до зависти, от любопытства до настороженности. Ещё неделю назад изгой стал центром вселенной, по крайней мере, для этой аудитории.

Прохожу к своему месту, чувствуя, как напрягся клубок социальных связей нашей «сто пятой б». Кто-то из девушек прошептал моё имя, пара парней выпрямили спину, показывая, что ничуть не впечатлены моими достижениями.

Впрочем, меня всё это не волновало.

В класс вошла профессор Тальберг — сухопарая тётенька с вечно недовольной физиономией. И началась лекция о спектральных характеристиках эфира. К несчастью её скрипучий голос действовал так убаюкивающе, будто колыбельная. При том — для страдающих бессонницей.

Подпираю подбородок ладонью, наблюдая, как курсанты пытаются бороться со сном разными способами. Кто-то украдкой щипал себя за руку, другие делали судорожные записи, а некоторые просто сдались, опустив голову на парту.

Невольно натыкаюсь взглядом на Софью Вишневскую. Она смотрела на меня, при том не с презрением, как обычно, а… Интересом? Да нет, быть не может. Только не она.

Первым отвожу глаза. Нет уж, заводить романы с юными пигалицами? Разбежался. О чём с ними, собственно, говорить? Во всех этих модных театральных постановках и трендах одежды сезона точно не разбираюсь. Да и эти… Кофейни или чаёвни? В общем, куда молодежь тут ходит? Всё мимо. А на покувыркаться Вишневская вряд ли согласится — слишком гордая, высоко себя ставит. Так что тоже мимо.

Затылком ощущаю ещё чьё-то пристальное внимание. Поворачиваю голову вбок и встречаюсь взглядом с Катериной. Ещё одна молоденькая барышня, что чего-то ждёт от меня. И что она во мне нашла? Я не делал ей никаких комплиментов. Спас в переулке той ночью? Так дал же ей понять, что то был не я! Она же поверила, да? Или нет. Хотя какая разница.

Отвожу взгляд и натыкаюсь на пухляша с третьего ряда — щеки его пылали, а глаза смотрели с обожанием.

ДА НУ НАХ!

Мгновенно отворачиваюсь, в ужасе надеясь, что просто показалось! Только этого не хватало. В прошлом мире за подобный взгляд как минимум отрезал бы ему пару пальцев, а то и… Нет, стоп. Другой мир, другие правила. Главное — спокойствие.

И тут мои глаза встречаются с глазами рыжеволосой.

Елизавета Румянцева.

Она улыбнулась — чуть заметно, но явно так, чтобы я увидел. О, эта девица намекнула ещё в магазине, что хотела бы стать моей парой на балу, и это ещё до моей победы в турнире. Опять же, что она во мне нашла? Неужели я настолько милаш на мордашку? Или это после того, как я отзвиздюлил тех утырков из ковалевской своры? Скорее всего. Женщины любят сильных самцов. Это я о себе, да. Капля самовлюбленности — залог душевного здоровья.

Итак, если подытожить, то получается, что миловидный на мордашку надиратель задниц — коктейль, что и стал причиной всеобщего внимания. Что ещё надо для юных барышень? Был бы я ещё с высшего дворянского рода, они бы меня тут сами уже изнасиловали, но пока терпят. Сомневаются. Ведь моё положение далеко от завидного жениха, и даже победа в турнире не так уж сильно его меняет. Этого мало, чтобы обладать внушительной властью. Нужно больше силы.

Прям капитан очевидность ты, Сашка.

Усмехаюсь, и Лиза, уловив это, сочла, что улыбка предназначалась ей. Она подмигнула, и это выглядело настолько неожиданно и мило, что я чуть не рассмеялся в голос. Ох ты ж, получился незапланированный флирт.

— Господин Волков, вы слушаете? — раздался резкий голос профессорши Тальберг. Небось заметила мои гляделки с рыжулей.