Ненормальный практик 2 (СИ) - "Извращённый отшельник" - Страница 13

Раздался грохот, прямо со стороны входа в тюремный корпус.

Кто-то открыл дверь, при чём с размаху, что та впечаталась в стену. Забавно будет, если по мою душу привели какого-нибудь мастера. В таком случае, скрывать силы больше не выйдет. Что ж, готов я и к такому раскладу.

Прозвучали удивлённые возгласы и шаги — чёткие, размеренные. По мере их приближения сначала замолчали надзиратели, затем утихли и заключённые. Почувствовали значит? В тюрьму реально прибыл мастер, ещё и открывший ауру, напоказ выставляя свою мощь.

Шаги остановились в соседнем коридоре, возле дежурки. Повисла абсолютная тишина, а затем звон ключей — кто-то из охранников дрожащими руками пытался отпереть дверь. Шаги возобновились, приближаясь. К ним добавились и другие — суетливые, будто сопровождающие пытались подстроиться под темп главного визитёра.

Первым перед камерами показался молодой охранник — лицо бледное точь мел, фуражка надета явно наспех и села криво, глаза же выражали такую степень испуга, как если бы он узрел самого императора.

За ним следовал майор Грушин — мундир застёгнут на все пуговицы, что делало его похожим на сардельку в слишком тесной оболочке. Взгляд обречён. Лоб покрылся каплями пота. Он то и дело промокал его клетчатым платком.

И вот, перед камерами показался человек, из-за которого весь отдел затаил дыхание.

Высокий, худой, но с породистой статью. Тёмные, с пробивающейся сединой волосы идеально зачесаны. Гладко выбритое лицо с острыми скулами и прямым носом не выражало никаких эмоций — ни раздражения, ни нетерпения, ни любопытства. В глазах тоже самое — сплошная обыденность, даже скука.

Наряд его, конечно, заслуживал отдельного внимания — не форменный мундир. Что-то другое — чёрный сюртук отменного качества. На левом лацкане серебряная брошь в форме двуглавого орла, держащего в когтях кристалл — не декоративный, а настоящий эфирит высшей пробы. Видел я такие на иллюстрациях в учебниках — целое состояние стоят.

От этого незнакомца исходила власть — не показная, кричащая, как у майора, а спокойная, уверенная, как у существа, знающего, что в данной ситуации оно на вершине пищевой цепи. Ему не нужно было повышать голос, либо делать резких движений. Взгляд его глаз точно нашёл меня среди камер:

— Курсант Волков, — произнёс он негромко. Очевидно, привык отдавать приказы, при этом редко кричать.

— Слушаю, сударь, — поднимаюсь со шконки, соблюдая приличия, при этом спокойно смотрю ему в глаза. Ох уж эти секунды, когда он заинтересовано смотрит и пытается понять, кто же перед ним. Наверняка ощутил каплю моей ауры убийства, что распространилась вокруг. Её природу местным не понять. Да, они умеют давить аурой, как это делала Вика-Виктория, когда сожгла мне каналы, но это сродни физическому воздействию. Моя же духовная аура убийства имеет иную суть. И мгновение замешательства в глазах этого практика подтвердили мои мысли.

Майор Грушин же дёрнулся, как от удара током. Оглянулся по сторонам. Затем маленькими глазенками посмотрел на этого человека и решив, что всему виной он, сделал маленький шажок назад. Какое стремление к выживанию. Завидно даже. Вот, кто бережёт себя, ещё и бога просит об этом.

— Дмитрий Александрович Скворцов, — представился гость сухо. — Официальный представитель архимагистра Григория Михайловича Воронцова. Думаю, объяснять причину зачем я здесь, не стоит.

— Вполне, — киваю ему. — Благодарю за ваш приезд, Дмитрий Александрович.

Охранник после этих слов побледнел сильнее, что казалось невозможным. Майор издал нечто среднее между кашлем и всхлипом. Кто-то из заключённых прошептал «ёб твою мать». Их реакция понятна. Воронцов — не просто высокопоставленный чиновник. Но и известный на весь Петербург практик с рангом архимагистра, а ещё один из тринадцати советников. Люди произносили его имя шёпотом, боясь, что он услышит их даже за сотни километров. И вот его официальный представитель явился сюда, в захолустный райотдел, к курсанту-неофиту, обвиняемому в поджоге. Невероятно? Конечно!

Скворцов извлёк из внутреннего кармана сюртука сложенный вчетверо пергамент с несколькими свисающими сургучными печатями.

— Майор Грушин, — произнёс он эту фамилию без малейшего намёка на уважение. — Вашу подпись. Здесь, здесь и здесь.

Он развернул документ, и майор с готовностью кинулся подписывать, да так, что чуть не выронил перо из дрожащих сарделек.

— Согласно распоряжению заместителя министра внутренних дел стражи и правопорядка, а также личной рекомендации архимагистра Воронцова, — монотонно произнёс Скворцов, пока майор скрёб пером по пергаменту, — заключённый Волков Александр Николаевич освобождается из-под стражи под подписку о невыезде на время расследования. Дело передаётся в ведение особого следственного отдела при канцелярии.

Майор Грушин беспрекословно всё подписал и протянул пергамент обратно. Взглянул на меня. И понял. Ему кабздец. Если я выйду отсюда, то ему кранты. По его мнению, я обязательно нажалуюсь и дословно передам всё что пельмешка наболтал.

— Дело передаётся в канцелярию? Но позвольте, Дмитрий Александрович, — толстяк попытался придать голосу хоть какую-то уверенность, но выходило не очень, — дело находится в компетенции городской стражи! Этот… этот молодой человек подозревается в серьёзном преступлении! Целых семь домов сгорели из-за его небрежности!

— Майор, — произнёс Скворцов с вежливой угрозой, и в комнате похолодело на пару градусов, — архимагистр Воронцов был крайне разочарован, узнав об инциденте с курсантом Волковым.

Он сделал паузу, дабы эта информация осела в сознании слушателей, затем продолжил тем же тоном:

— Архимагистр рассчитывает на разумность местных властей и их способность отличать важные государственные интересы от… низменных амбиций.

Сколько презрения в последних двух словах, ух. Пельменный властелин тут же вжал голову в плечи, как черепаха, и пробормотал еле слышно:

— Но поджог… расследование…

— Будет продолжено компетентными органами, — отрезал Скворцов. — Открывайте.

Охранник со скоростью кинулся выполнять приказ, уронил ключи на пол. Извинился. И в итоге справился с задачей. Лучше поздно, чем никогда. Даже не знаю, кому больше повезло: мне или же продажным стражникам, которых я мог порешать в недалёком будущем, выбираясь на свободу.

Решётка отъехала в сторону. Скворцов сделал приглашающий жест рукой:

— Ваши вещи будут возвращены на выходе. Следуйте за мной, курсант Волков.

— Минуточку! — раздался обеспокоенный женский голос.

И в дверях показалась следователь Елагина. По её разноцветным глазам было очевидно, она не в курсе происходящего, но явно озабочена моей судьбой. Какой-то неизвестный собирается увезти подозреваемого? Куда? На каких основаниях? И для чего? Если бы я не разбирался в людях, то решил бы, что она пытается помешать моей свободе, однако, прекрасно понимаю, что следователь пытается защитить меня. И это не взирая на ауру мастера перед собой. На таких-вот людях и держатся империи.

— Елагина… — процедил Грушин, состроив такую гримасу, что не передать.

— А вы, позвольте узнать, кто? — Скворцов повернул голову.

— Елагина Ксения Аркадьевна, городская следственная служба, — она развернула удостоверение. — Веду дело о пожаре.

— Очень хорошо, — кивнул мастер и показал ей документ, уже подписанный майором. — Мои сотрудники свяжутся с вами для передачи материалов. Все ваши наработки будут тщательно изучены.

Елагина не казалась впечатлённой, в отличие от майора и его людей. Спокойно изучила документ, затем вернула его и кивнула:

— Какие формальности требуются для подписки о невыезде?

— Всё уже оформлено, — Скворцов слегка поморщился и свернул документ, положив обратно в карман.

Следователь же посмотрела уже на меня:

— Курсант Волков, — произнесла она официально, но без холода, как при знакомстве, — мне ещё понадобятся ваши свидетельские показания для отчёта. Возможно, вы вспомните какие-то детали.