Белая ворона - Айронс Моника - Страница 30

Я уже сообщил самым нетерпеливым своим кредиторам, что деньги на подходе. Это их успокоит, а тем временем я вернусь с молодой женой и все улажу.

Эх, ну и жизнь у меня скоро начнется — просто блеск! А насчет связывания себя по рукам и ногам, как ты выражаешься, так я вовсе не собираюсь этого делать. Найдется немало аппетитных козочек, которые согласятся скрасить досуг молодого состоятельного человека. У меня будет отдельная жизнь, а моя женушка станет делать, что велено…»

Чувство брезгливости помешало Феличе дочитать письмо до конца. Перед ним вырисовался истинный образ Фабрицио Гутиерри — лживого, эгоистичного и самоуверенного подонка.

Но было в письме и нечто такое, что вызвало у Феличе смущение. Некоторые слова мог бы написать и он: «молода и обожает меня», «я вылеплю из нее то, что мне нужно». Примерно то же самое Феличе говорил об Анабелле, на которой собирался жениться без любви.

Ему казалось, что это было очень давно, в другой жизни, когда он еще не умел ценить преданность женщины.

Феличе поднял на Синти виноватый взгляд, но она смотрела куда-то в угол.

— Фабрицио никогда не любил меня. Очень скоро я сообразила, что ему нужны лишь мои деньги, но сумела убедить себя в присутствии некой глубинной любви. На самом деле ее не было и в помине. Просто я запрещала себе видеть истину. — Синти вздохнула. — Потом Фабрицио умер такой ужасной смертью, и я как будто забыла все плохое. А когда стало известно, что он не совершал того преступления, я почувствовала себя виноватой и как-то извратила правду что ли…

— А правда заключается в том, что Гутиерри был очень низким субъектом, свалившим все свои проблемы на тебя.

— Да, — кивнула Синти. — Так и было. Еще до свадьбы он планировал расплачиваться со своими подружками моими деньгами.

— Удивительно, как после всего этого ты решилась довериться другому мужчине! — медленно произнес Феличе.

— Не все мужчины одинаковы. Мне понадобилось много времени, чтобы понять это. А вот чего я до сих пор не соображу, так это почему ты дал мне письмо, если думал, что оно любовное?

— Надеялся, что это поможет тебе обрести покой.

Синти нежно коснулась его щеки.

— Ты так сильно любишь меня?

— Да, — просто ответил он.

— И благодаря твоей любви я свободна. С моих плеч свалилась такая тяжесть… А ведь этот груз мог давить на меня всю жизнь!

Феличе вспомнил, как чуть было не сжег письмо. В последний момент какая-то сила удержала его. И очень хорошо!

Пока он не может рассказать Синти об искушении уничтожить письмо. Возможно, когда-нибудь в будущем Феличе поведает ей всю правду.

— Дорогой, — негромко произнесла Синти, — я когда-нибудь говорила, что люблю тебя?

Он покачал головой.

— Нет, но и я не говорил.

— Славами нет, однако об этом свидетельствует каждый твой поступок.

— В тебе заключено нее мое существование, — сказал Феличе. — Ты моя любовь и жизнь. Все, что у меня есть. Ты значишь для меня даже больше, чем наш будущий ребенок.

Синти счастливо вздохнула.

— Знаешь, я потеряла веру в любовь. Спасибо, что ты вернул ее мне.

— А… как же он?

— Хочешь знать, люблю ли я тебя так же, как когда-то Фабрицио? Нет. И очень этому рада. Ты тоже должен радоваться, потому что с той любовью что-то было не в порядке. Сейчас я знаю: Фабрицио не был достоин любви. Хуже этого ничего нет на свете — любить человека, которому безразличны твои чувства. С тобой я никогда не испытаю подобной боли.

Решительно направившись к столу, Синти чиркнула спичкой и зажгла одну из пяти свечей, установленных в подсвечнике. Затем сунула в пламя уголок письма. Бумага быстро почернела, скукожилась, и Синти бросила догорающие ошметки на серебряный поднос.

— Наконец-то он исчез, — с облегчением произнесла она. — Остались только мы с тобой, вдвоем.

— Втроем, — поправил Феличе, нежно обнимая жену и кладя ладонь на ее пока еще мало заметный живот.