Оракул с Уолл-стрит 4 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 14

Консьерж просиял фальшивой улыбкой:

— Конечно, сэр. Вас ожидают в Дубовой комнате. Позвольте проводить.

Я последовал за ним через лабиринт коридоров с позолоченными светильниками и персидскими коврами, заглушающими шаги. Время от времени мы проходили мимо старомодных джентльменов, чьи костюмы стоили больше, чем годовой заработок рабочего. Они кивали друг другу, как члены тайного клуба.

Консьерж остановился у массивной двери из темного дуба с бронзовыми ручками.

— Дубовая комната, сэр.

Он постучал, дождался приглушенного «Войдите» и открыл дверь, пропуская меня внутрь.

Я шагнул в сумрак комнаты и почувствовал запах власти. Смесь дорогого табака, кожаной мебели и едва уловимого аромата страха, который всегда витает вокруг людей, принимающих решения о судьбах других.

— Мистер Стерлинг! — голос Александра Шварца разрезал тишину. — Рад, что вы приняли наше приглашение.

Передо мной предстала картина идеально срежиссированной демонстрации силы. Шварц, представительный мужчина с железно-серыми висками и властным лицом, сидел в глубоком кожаном кресле.

За его спиной у окна, в полутени, стоял Генри Форбс. Я сразу узнал его худощавую фигуру, ястребиный профиль и пронзительные серые глаза. Человек, с которым я не так давно встречался в его роскошном офисе на Мэдисон-авеню.

В дальнем углу комнаты, едва заметные в полумраке, маячили две массивные фигуры, без сомнения, телохранители.

— Благодарю за приглашение, — ответил я с отработанной интонацией уверенного в себе молодого финансиста. — Признаюсь, я заинтригован.

— Присаживайтесь, — Шварц указал на кресло напротив. На низком столике между нами стоял хрустальный графин с янтарным виски и три стакана. — Выпьете?

— Пожалуй, нет, — я опустился в кресло, чувствуя, как дорогая кожа принимает вес моего тела. — Слишком рано для виски, а для делового разговора нужна ясная голова.

Шварц одобрительно хмыкнул и перевел взгляд на Форбса:

— Видишь, Генри? Я же говорил, у парня хватка и выдержка.

Форбс отделился от стены, шагнул в круг света и опустился в кресло рядом со Шварцем. Его пальцы барабанили по подлокотнику, единственный признак внутреннего напряжения.

— Мистер Стерлинг, — произнес он, не тратя времени на любезности, — мы уже встречались с вами в моем офисе, и я предложил вам консультировать наш металлургический проект в Пенсильвании. Но обстоятельства изменились.

Я сохранил безмятежное выражение лица, хотя внутри все напряглось.

— Вы отказываетесь от проекта? — спросил я, уже зная, что это не так.

— Проект продолжается, — вмешался Шварц. — Но ваша потенциальная роль расширилась.

Он наклонился вперед, и свет настольной лампы безжалостно осветил каждую морщинку на его властном лице.

— Мистер Стерлинг, Continental Trust наблюдает за вами с большим интересом. Ваш взлет по финансовой лестнице, от стажера до поглощения «Харрисон и Партнеры» за рекордные сроки… Впечатляет. Некоторые сказали бы, подозрительно впечатляет.

— Я всегда был способным учеником, — скромно заметил я.

— Не скромничайте, — Форбс сухо улыбнулся. — Ваше поглощение Харрисона было мастерским ходом. И, кстати, вы испортили определенные планы некоторых людей.

— Включая ваши? — прямо спросил я.

— Включая наши, — подтвердил Шварц без тени смущения. — Но мы не из тех, кто таит обиду. Мы предпочитаем адаптироваться.

Форбс внезапно открыл лежавший рядом с ним портфель и достал коричневую папку.

— Но перед тем, как мы перейдем к делу, есть кое-что, что может вас заинтересовать, — он раскрыл папку и выложил на стол фотографию. — Узнаете этого человека?

Я взглянул на фото и почувствовал, как сжимается сердце. Снимок запечатлел помятого мужчину средних лет с опухшим лицом и затравленным взглядом. Его явно сфотографировали в полицейском участке.

— Нет, — честно ответил я. — Кто это?

— Джозеф Моран, — произнес Форбс с удовлетворением фокусника, раскрывшего секрет трюка. — Механик, работавший на текстильной фабрике вашего отца в день его смерти.

Воздух в комнате внезапно стал густым, тяжелым. Время словно замедлилось.

— И что с ним? — спросил я, контролируя каждый мускул на своем лице.

— Он арестован вчера вечером по обвинению в мелком мошенничестве, — Шварц жестом отмахнулся, показывая, насколько неважна причина ареста. — Но во время допроса он разговорился. Вспомнил некоторые детали о смерти вашего отца. Весьма интересные детали.

Форбс положил на стол еще одну фотографию, черно-белый снимок.

— Вы знаете, что это?

Я всмотрелся в пожелтевшую фотографию. На ней была запечатлена часть ткацкого станка с хорошо заметным дефектом в системе безопасности.

— Часть оборудования фабрики, — сказал я. — Судя по всему, с неисправным предохранителем.

— Именно, — Форбс удовлетворенно кивнул. — Моран утверждает, что ваш отец обнаружил эту неисправность. И не просто обнаружил, выяснил, что манипуляции с предохранителями проводились систематически для увеличения производительности. С ведома руководства.

— Это преступная халатность, — я позволил гневу проступить в голосе, как и ожидалось от сына погибшего человека.

— Более того, — продолжил Форбс, словно не заметив моей реакции, — ваш отец собирался предать это огласке. Написал письмо в трудовую инспекцию и профсоюз. Моран видел эти письма.

Шварц медленно налил себе виски, звук льющейся жидкости был неожиданно громким в напряженной тишине.

— Видите ли, мистер Стерлинг, Моран признался, что получил указание устранить проблему. От менеджера фабрики. После визита некоего джентльмена из головной компании.

— И он устранил моего отца? — моя рука непроизвольно сжалась в кулак.

— Несчастный случай на производстве, — Шварц сделал глоток виски. — Трагедия, которых в те годы случалось немало. Никто особо не расследовал.

Я смотрел на фотографии, чувствуя, как внутри разгорается настоящая ярость. Не показная, не наигранная, подлинная. Пусть это был не мой отец, а отец Уильяма Стерлинга, но чувство несправедливости и гнева было абсолютно реальным.

— Зачем вы мне это показываете? — мой голос звучал хрипло.

— Моран готов сознаться, — произнес Форбс с деланным сочувствием. — Полное признание. Детали, мотив, сообщники. Все, что нужно для правосудия.

— При одном условии, — Шварц подался вперед, и тени сделали его лицо похожим на дьявольскую маску. — Мы можем направить это расследование в нужное русло или похоронить его навсегда. Все зависит от вас, мистер Стерлинг.

Вот оно. Шантаж. Классический, безупречно выполненный.

— Чего вы хотите? — спросил я, зная, что они ожидают именно такого вопроса.

— Сотрудничества, — Шварц произнес это слово с особым ударением. — Нам нужен талантливый финансист вроде вас. Не напрямую, конечно. Сохраняя видимость независимости «Стерлинг, Харрисон и Партнеры», но действуя в интересах Continental Trust, когда это необходимо.

— Например? — я сохранял внешнее спокойствие, хотя внутри кипела смесь гнева и расчетливого анализа.

Форбс положил на стол карту Восточного побережья с отмеченными красным карандашом регионами.

— Эти территории — сфера наших интересов. Металлургия в Пенсильвании, угольные месторождения Западной Виргинии, химические предприятия Нью-Джерси… — он помедлил. — Мы предпочли бы, чтобы ваша фирма не вмешивалась в проекты на этих территориях. И, возможно, содействовала некоторым нашим финансовым инициативам.

— А взамен? — мой голос звучал бесстрастно.

— Моран получит то, что заслужил, — Шварц улыбнулся почти хищно. — Полное признание, суд, исполнение приговора. Справедливость для вашего отца, мистер Стерлинг. Разве не этого вы хотите?

— И что мешает мне пойти прямо сейчас в полицию с этой информацией? — я указал на фотографии.

— Здравый смысл, — Форбс пожал плечами. — У вас есть лишь слова арестованного мошенника против крупной корпорации. Долгое, дорогостоящее расследование с неясным исходом… В лучшем случае, годы судебных тяжб. В худшем, публичный провал и разрушение вашей репутации.