Коллектор (СИ) - Выборнов Наиль Эдуардович - Страница 8

Вдруг, музыка затихла. Над залом раздался звук удара ножа по пустому бокалу. Я поднял голову и увидел, как загорелись лампы, освещая целый ярус под потолком, до этого скрытый в густой тени. Там за широкими столами сидели корпораты высшего ранга и наслаждались сытным ужином из рыбы и мяса. Сейчас они смотрели на нас снизу вверх, явно наслаждаясь своим превосходством.

В центре второго яруса возвышалось особо почетное ложе, за которым сидели два человека: генеральный директор банка Олег Гоффман и его первый заместитель Ольга Кузнецова. Олег выглядел, как почти все мужчины в зале — точнее, все мужчины в зале выглядели, как Олег. То же самое можно сказать и про Ольгу. Корпоративные крысы полностью скопировали облик своих кумиров — разве что лица у всех отличались, но подделывать свою физиономию под другого человека запрещено по закону — в статьях административного кодекса такое нарушение шло под пунктами «мошенничество». Если бы не суд и полиция, все среднеранговые пиджаки были бы на одно лицо.

— Прошу вашего внимания, друзья! — начал Олег Гоффман, ещё раз постучав по своему бокалу с золотыми дорожками на стекле. — Спасибо. Как вы знаете, последний год выдался для нас особенно трудным, но мы вместе прошли все испытания. Мы — настоящая семья, и я рад работать со всеми вами!

По залу прокатились аплодисменты. Некоторые коллекторы тоже хлопали, я для виду пару раз ударил в ладоши, а вот Гриша не торопился проявить уважение верховному начальству банка.

— Спасибо, спасибо, — Гоффман жестом остановил овации. — Мы ценим каждого сотрудника — вот почему сегодня вся компания празднует окончание финансового года. Здесь, под вершиной главной башни, собрались высшие и средние звенья, а также некоторые особо ценные специалисты. Несколько этажей снизу вместили в себя начальные звенья...

«Не называет нижних пиджаков нижними,» — отправил мне Гриша сообщение, которое я увидел перед глазами, прочел и тут же сморгнул.

— Потому что мы — одна команда. Мы вместе переносим все трудности и вместе празднуем наши общие победы. Спасибо вам за продуктивную работу на благо компании и всей России!

Снова аплодисменты. Гриша не хлопал.

— Но откуда взялись наши сложности? Почему мы вынуждены объединяться и в едином порыве решать кризисные ситуации? Кто виноват в наших бедах?

Зал погрузился в полную тишину. Ни писка, ни чиха. Все ждали откровения.

— Самое важное в нашей работе — репутация. Репутация конвертируется в валюту, в акции, в наши с вами премии и зарплаты. От репутации зависит наше будущее, наше выживание на рынке. Но некоторые из нас забывают об общем деле... Плюют на наши ценности!

Олег Гоффман постепенно повышал голос, и его милая речь наполнялась тревожными и грозными нотами.

— Каждый из нас отвечает за репутацию компании. Любая негативная новость просачивается наружу. Мельчайший инфоповод может стоить нам миллионов рублей...

«И тогда верхние пиджаки не могут удлинять свои члены и нюхать кокаин из Венесуэлы», — пошутил Гриша в нашей личной переписке. Я сморгнул сообщение, удалив его на всякий случай, и иронично хмыкнул.

— И тогда в нашей большой семье кто-то останется без еды и работы! Даже легкое падение акций в цене провоцирует сокращение нашей команды на тысячу человек в день... Так кто же в этом виноват? Кто виноват в увольнениях, сокращениях, в боли тысяч наших коллег?!

«Сейчас выяснится, что во всем виноваты уборщики, грузчики и консультанты в региональных отделениях, вот увидишь».

— Стало модно брать у собственного банка деньги и не возвращать их. Внутренний долг нашей компании недавно достигнул трех миллиардов рублей. Это безнадежные долги — деньги, которые никогда не вернутся на наши счета в полном объёме. Ради личного комфорта многие в нашей семье готовы подставить братьев и сестёр, дорогих коллег и друзей. Вы можете наплевать на коллектив, но тогда коллектив плюнет в вас!

Вдруг, прожекторы осветили столы с коллекторами. В слуховом аппарате я услышал приказ из корпоративной сети: «Пожалуйста, встаньте». Посмотрел по сторонам — другие коллекторы нехотя и с кислыми минами вставали. Делать нечего, я тоже встал. И даже Гриша поднял задницу с места.

Я увидел на одном из гигантских мониторов на черной колоне видео с собственной оптики, снятое накануне — мои руки пытаются затащить должника обратно в квартиру, но футболка рвётся, и он выпадает в окно и разбивается об асфальт. На всех мониторах чередовались похожие сюжеты: должников избивали дубинками, скручивали, ломая руки, вонзали шокер в шею, в некоторых даже стреляли из табельного оружия. На нескольких экранах я увидел трупы с испуганными лицами. По залу прокатились вскрики, оханья, некоторые вставали с мест, скрипя стульями. Падала посуда, разбиваясь о пол.

Гоффман снова постучал по бокалу, и истерика тут же прекратилась.

— Не думайте, что вы чем-то отличаетесь от обычных паразитов, ворующих у нашей семьи деньги. Если вы не расплачиваетесь по долгам, то вы — точно такой же вор. Не ждите прощения и снисхождения. Этим ужином мы хотели доказать, как ценим вас. Но и вы не забывайте о своей преданности идеалам компании. А если забудете, вам напомнит наш дружный коллекторский отдел. Нередко их визиты заканчиваются плачевно для должников. Не пополняйте печальную статистику.

Экраны погасли, прожекторы отключились, зал погрузился в полную темноту. Из мрака верхнего яруса раздались последние слова Гоффмана:

— Хорошего вам вечера, друзья. Наслаждайтесь едой и питьём от наших лучших производителей.

Зал погрузился в шум бурных рукоплесканий. В этот раз я хлопать не стал.

Глава 4

Ребенок спал, Маруся жарила нам завтрак — на сковородке шипели синтетические яйца вперемешку с парафиновым сыром. Наша квартира утопала в полумраке: солнце за окном еще не взошло, свет горел только над кухонным гарнитуром. Холодный ветер из приоткрытого окна заставлял жалюзи постукивать по стеклу.

Я вывел на интерфейс окно браузера и читал интернет-газету. Популярные ресурсы с незапамятных времен игнорировали политику, чтобы не влететь на пачку штрафов от цензоров, так что в открытом доступе в основном можно найти только желтуху и чернуху. В «Вечерней Москве», например, выкладывали слухи о популярных певцах, высказывания одиозных депутатов и вытаскивали наружу грязное белье из жизни блоггеров-миллионников. Весь этот информационный поток снабжался текстовым мусором от заурядных копирайтеров. По какому-то недоразумению этих авторов называли журналистами и даже давали им профессиональные премии.

Страницы забиты контекстной рекламой — газета знала о том, что я женат, и предлагала мне заказать проститутку, услуги семейного адвоката, а также улучшить потенцию. Я скучал по временам, когда на моей кибердеке — плате в голове — стояла пиратская прога для обхода и блокировки надоедливых окон. Увы, но на корпоративной службе запрещенный софт себе не поставишь — права рекламодателей защищены законом, и крупные фирмы готовы его соблюдать. Я же свое право не смотреть рекламу могу воплотить только нелегальным способом. Да и нормальную прессу могу найти только в даркнете, а я не хочу оставлять там свой цифровой след, чтобы не ворошить прошлое. Есть еще оппозиционные радиостанции, но они всплывают в эфире сами по себе раз в пару лет, когда власти отвлекаются на эпидемии, протесты и резкие вспышки насилия.

Конечно, можно даже на желтушном ресурсе найти нормальные сведения и правдивые высказывания на острые темы, но отыскать подобные алмазы в океане рекламного мусора и информационного шума — задача нетривиальная.

Я отпил из кружки сублимированный кофе. Делают его точно не из молотых кофейных зерен. Бодрит — и ладно. А горько-кислый вкус, напоминающий жженый пластик, можно перебить сукралозой.

Перед глазами всплыло уведомление о входящем звонке из офиса.

— Здравствуйте, доброе утро, — я принял вызов, еле ворочая языком из-за сонливости. — В чем дело?