Коллектор (СИ) - Выборнов Наиль Эдуардович - Страница 18

— Ишак! — крикнул он в ответ. Что он там говорил дальше, я не услышал, потому что все его слова заглушил белый шум.

— Ну-ну, — проговорил я. — Кто тут ишак — большой вопрос. Думал, засядешь в Квартале, и мы тебя не достанем, что ли? Банды у тебя больше нет, все легли, ты сам это видел. Или надеешься, что кто-то там из них сюда приедет, попытается тебя выковырять? Да они тебя давно похоронили и наследство делят. Так что расскажи-ка лучше все сам.

— Мамой клянусь, убивать тебя буду! — крикнул он в ответ. — Твоими же кишками задушу!

— Кишками, говоришь, задушу? — задумчиво спросил я и подошел к одной из стенок. — Ну чего ж кишками-то? Это же некрасиво совсем, да и вонять будет... Но идею ты мне подал неплохую.

Нажал на кнопку, и панель отъехала в сторону. Естественно, что мы не могли демонстрировать все инструменты, с которыми работали.

Всего этого можно было избежать, если бы нам разрешили использовать для допросов химию. Но официально она есть только у спецслужб, причем не у каждых. У обычных легавых ее, например, нет. И это при том, что спецсоставы можно купить у любого решалы или почти любого рвача.

А во-вторых, химия была гораздо дороже, чем то, что мы использовали. Боль и страх — они ведь ничего не стоят.

Ну да, я угадал, от стены шел шланг с лейкой типа душевой, рядом лежала ветошь. Начнем, пожалуй, с этого.

Мне не нравилось причинять людям боль. Но приходилось убедить самого себя, что мне это по вкусу. Чтобы должник поверил, что если не расскажет, то я попросту запытаю его до смерти. Психология.

Вытянув шланг, я натянул на него насадку, чтобы вода била не тугой струей, а несколькими мелкими, как из душевой лейки, и подошел к должнику. Одним движением я уронил его вместе со стулом на пол так, чтобы он лежал лицом вверх.

— Ты в Ираке служил, я слышал, да? — спросил я. — Там песок, наверное, везде? А к водичке ты как относишься? Купался в Персидском заливе?

— В Иране! В Иране служил! Ничего не скажу, клянусь, ты пожалеешь, сын собаки! — повторил он.

Я пожал плечами, подключился к арестованному «по воздуху» и вывел данные его биомонитора на экран. На мне уже и так висело свежее убийство должника, еще один труп станет причиной для служебного расследования. Отстранение, проверка на профпригодность, куча психологических тестов и прочее. Во-первых, мне лень проводить время в клинике, а во-вторых, за это время мне никто не заплатит. Так что лучше перебдеть.

Накрыл лицо нещадно брыкающегося и дергающегося должника ветошью, выпрямился и включил воду. Прозрачные струйки потекли из лейки на лицо, послышался громкий крик, несколько судорожных вдохов, а потом он стал биться еще сильнее. Вода же стекала в специальные отверстия в полу. Очень удобно — если кто-то спросит, зачем здесь вообще шланг и ветошь, то можно всегда ответить, что для уборки.

Частота сердцебиения на биомониторе стала расти, я выждал секунд тридцать, не дожидаясь, пока она дойдет до красной отметки, после чего выключил воду. Наклонился, снял тряпку с лица Нисбаева, который судорожно пытался вдохнуть, а получив такую возможность, стал втягивать в себя воздух, будто загнанная лошадь.

Ну, по крайней мере, так писали в книжках, которые я читал. Естественно, что настоящую живую лошадь мне никогда не увидеть.

— Ну что? — спросил я. — Еще попьешь или сразу заговоришь?

Ответ должника заглушил белый шум. Иногда это очень удобно. Так ведь услышишь что-то в свой адрес, разозлишься, а в моей работе лучше быть абсолютно спокойным.

— Как хочешь, — пожал я плечами. — Значит, у тебя будет очень долгое утро.

Я вернул тряпку на место и снова включил воду.

***

Провозился я с ним часа два с половиной, орешек оказался уж очень крепким, ругался и матерился. Пришлось придумать кое-что поинтереснее обычной пытки водой, но в конце-концов, он все-таки сдался и выдал доступ к своим криптокошелькам. Я переслал их дежурному, который должен был передать данные выше, тем, кто будет изымать деньги, вымыл руки и вышел. Приводить должника в порядок и отводить его обратно в камеру уже не входило в мои обязанности.

И вот теперь я сидел в машине у здания управы и думал, что мне делать дальше. Время клонилось к одиннадцати, и у меня было право взять часовой перерыв за свой счет. Я заедал голод домашним сэндвичем. До чего же я стал твердокожим подонком — вчера перебил кучу народу, сегодня несколько часов без перерыва истязал человека, а теперь спокойно ел бутерброд, заботливо приготовленный женой. И никаких душевных терзаний.

Ехать в столовую особо не хотелось, и я решил вызвонить Гришу. Вчера мы с ним здорово поругались, а потом душевно побратались, но я по-прежнему не до конца понимал, что чувствую по этому поводу. Теперь он знал правду обо мне. Больше врать не надо. С другой же стороны... Простил ли он меня за весь тот поток лжи, что я вылил на него за последние три года?

Даже вчера я сказал ему не всю правду, хотя момент был как нельзя кстати. Наговорил про свои переживания, но не сказал самого главного — я просто боялся его потерять. Он мне как брат, давно потерянный и чудом вернувшийся. Мы дружили с самых первых классов школы и до самого выпуска, вместе пытались как-то кантоваться первые годы после наступления совершеннолетия, а потом наши пути разошлись почти на семь лет. И вот, когда наша дружба восстановилась, я попросту боялся, что мой брат, пускай и не кровный, пострадает или снова исчезнет с радаров, если разочаруется во мне. Он всегда был слишком резким и импульсивным.

Да, он предупреждал, что не придет утром, но я все равно волновался. Доев сэндвич, я выкинул в окно резиновые хлебные корки, закрыл контейнер с домашней едой и набрал Грише. Но вызов тут же оборвался без гудков. Меня это напрягло. Такое бывает только в трех случаях. Либо человеку поставили блокирующий чип в голову, либо он сам вышел в автономный режим. Либо он мертв, и поэтому кибердека отключилась, но последнее я сразу отмел.

Наверное, он просто отрубил телефон, чтобы выспаться после длинной ночной пьянки. Я завел двигатель, выкрутил руль и выехал со стоянки. Надо разбудить напарника, пока у него не появились проблемы с начальством.

***

Гриша жил в типичном жилом комплексе с живописным названием «Синяя Долина». Я проехал вдоль огромной автомобильной парковки, целиком забитой машинами. Парковку окружал каскад длинных сорокаэтажных домов, украшенных ярким оранжевым сайдингом. Рядом пролегало шумное забитое шоссе, неподалеку строители с грохотом вбивали сваи под следующий небоскреб с микроскопическими квартирками.

Тот, кто назвал этот жилкомплекс «Синей Долиной» явно знал толк в черном юморе. Ничего синего здесь отродясь не было. Высокие дома загородили небо, и вся улица была погружена в вечную тень. Густой дым с чадящей неподалеку электростанции заволок последние этажи нескольких домов. Все свободное пространство съел бетон, во дворе не было ни единого деревца или кустика, сплошная серость, типичная весенняя слякоть и липкая грязь на дорогах.

Так и не найдя свободное парковочное место, я заехал на тротуар и прижался к железной детской качели, в которой сидел мальчик в капюшоне. На вид ему было лет десять.

Я вышел из машины, закрыл дверь и услышал отборный мат — на меня ругался ребенок, ему не понравилось, что я оставил машину около его качели.

— Да я на десять минут, — я примирительно развел руками. — Не ругайся.

— Все вы так говорите, — ответил малыш, а потом я секунд пятнадцать выслушивал белый шум.

Я обогнул парковку, удаляясь от озлобленного мальчишки, что продолжал проклинать и крыть меня матом, и зашел в подъезд. Дверь была слегка приоткрыта — магнитный доводчик кто-то выломал. Возможно даже, что сам Гриша. Я вызвал один из лифтов, ждал его минуты три, разглядывая кипу расклеенных объявлений с матричными кодами. Глаз зацепился за один из таких штрихкодов, и мне автоматически прилетела заявка на виртуальный чат с проституткой, а в ушах послышался шепот возбужденной женщины. Я отклонил заявку, выключил распознавание кодов и зашел в кабину лифта, из которой как раз вывалились люди. До тридцать третьего этажа я поднимался меньше минуты.