Королева Кастильская - Холт Виктория - Страница 16

Маргарита улыбалась. Бывают же счастливые люди! Им не надо покидать своего дома. Надменный Филипп просто дожидается, когда ему доставят невесту. Да, всегда приходится страдать женщинам.

«И поэтому я должна быть благодарна – ведь мне пока пришлось страдать совсем немного, – думала Маргарита. – Разве для меня имеет какое-нибудь значение, буду я во Франции, Фландрии или Испании? Ведь нигде я не чувствовала себя как дома. Я слишком молода, чтобы иметь так много домов. И поскольку я скоро поняла, что никогда не буду чувствовать себя ни в одном из них по-настоящему ДОМА, значит, мне не стоит относиться к какому-нибудь из них с любовью».

Она смутно помнила свое прибытие во Францию. Тогда ей было около трех лет от роду, и ее отправили из дома во Фландрии к французскому двору, поскольку от своей матери, Марии Бургундской, она унаследовала Бургундию, и французский король Людовик XI старался вернуть Бургундию Франции, обручив Маргариту со своим сыном, дофином Карлом.

Так она прибыла в Амбуа. Она часто думала об огромном замке, на долгие годы ставшем ее домом. И даже сейчас, когда надвигался неминуемый шторм, она представляла себе, что находится не на палубе, а под защитой его толстых неприступных стен. Она вспоминала могучие контрфорсы, цилиндрические башни и округлые крыши, которые выглядели так, словно бросали вызов ветрам и дождям.

В замке ее готовили к встрече с суженым, двенадцатилетним женихом, – ужасные воспоминания для девочки трех с половиной лет.

Церемония обручения навсегда запечатлелась в памяти Маргариты. Она совершенно отчетливо помнила встречу с Карлом в маленькой деревушке близ города Амбуа, впоследствии названном «Имением королевы», куда ее приносили в паланкине. Это была необычная церемония, весьма странная, если учесть, что браком сочетались дети столь нежного возраста. Она помнила, как ее спросили, возьмет ли она в мужья монсеньора дофина, и как стоявший рядом великий сенешаль тихонько подтолкнул ее, и ей пришлось сказать, что она возьмет в мужья монсеньора дофина.

Потом она оказалась в объятиях молодого Карла, и ей пришлось поцеловать его. Ей было предназначено стать женой будущего короля Франции, и жители Амбуа выказывали радость, вывешивая в окнах ярко-красную ткань и растягивая через улицы разноцветные полотнища.

Позже ее отвезли обратно в замок, и ее невестка Анна, тридцатилетняя герцогиня Бурбонская, старшая дочь правящего короля, стала ее опекуншей.

Маргарита быстро освоилась и радовала наставников и учителей любовью к знаниям. Она будет хорошей королевой Франции, часто говаривали они, она – самое лучшее, что только может быть для дофина.

Карл очень скоро стал королем, а она, Маргарита, еще более важной персоной, чем прежде.

И все же на самом деле она никогда не была женой Карла, поскольку через восемь лет после ее прибытия во Францию, когда она по-прежнему была еще ребенком, он решил, что его женой должна стать Анна, герцогиня Британская.

Поэтому, к большой досаде отца Маргариты, Карл отослал ее обратно во Фландрию, невзирая на клятвы, данные им в «Имении королевы» восемь лет назад.

Максимилиан пришел в бешенство от подобного оскорбления, однако Маргарита восприняла случившееся философски.

Сейчас она думала о Карле. Он был далеко не самый красивый мужчина, которого могла бы пожелать себе девушка в мужья. Маленького роста, с огромной головой, особенно подчеркивающей его низкорослость. Выражение его глаз было пустым, а орлиный нос настолько огромен, что заслонял собою все остальные черты. Казалось, Карл никогда не сможет закрыть рот из-за слишком толстых губ, он тяжело дышал и всегда очень долго думал прежде чем что-либо сказать. Маргарита же росла очень сообразительной и разговорчивой.

Карл был довольно добр и любезен, однако его почти не интересовали книги, он не любил размышлять, отчего казался ей тупым, а она не могла разделить его любовь к спортивным играм и поединкам.

«Не такая уж трагедия, что меня отправили обратно во Фландрию», – думала она.

И вот теперь она плыла в Испанию.

«Если я когда-нибудь до нее доберусь», – вздохнула Маргарита.

К ней приблизились двое офицеров высокого ранга, но она была настолько погружена в свои раздумья, что не заметила их.

– Ваше Высочество, – произнес один из офицеров с низким поклоном, – для вас небезопасно оставаться на палубе. Вот-вот разразится шторм, и мы обязаны просить вас укрыться в вашей каюте.

Маргарита наклонила голову. Она понимала, что эти люди волнуются за нее. Ведь она была самым важным грузом, какой они когда-либо везли: она олицетворяла собой все преимущества, какие может дать Испании союз с дочерью Максимилиана.

Офицеры оказались правы. Когда девушка пересекала палубу, она чуть не упала. Мужчины подхватили ее, и она со смехом приняла их помощь.

Корабль кидало и шатало во все стороны, в воздухе стоял ужасающий грохот. Когда Маргарита укрылась в своей каюте, она с двумя своими служанками случайно услышала пронзительные крики матросов, заглушаемые свирепыми завываниями ветра.

Она заметила, как обе женщины в испуге прижались друг к другу. Им приказали не покидать ее ни при какой бы то ни было опасности, и их страх перед Максимилианом оказался сильнее, чем перед штормом.

Маргарита увидела слезы на лицах, женщины перебирали четки и беспрестанно шептали молитвы.

– Какая все-таки хрупкая вещь – корабль, – сказала Маргарита. – И до чего злобен и могуч океан!

– Вы должны молиться, Ваше Высочество. Боюсь, что некоторые маленькие корабли погибнут, и нам тоже не выйти из шторма живыми.

– Что ж, если это конец, значит конец, – промолвила Маргарита.

Служанки переглянулись. Ее спокойствие встревожило их, настолько оно было неестественным.

– Мы умрем без священника, – вздохнула одна из женщин. – И все наши грехи останутся с нами.

– Ты не так уж много грешила, – успокоила ее Маргарита. – Помолись, и прощение будет тебе даровано.

– Помолитесь и вы вместе с нами.

– Мне трудно просить Господа, чтобы он пощадил мою жизнь, – ответила Маргарита, – ибо если он решил забрать ее, я своими просьбами пойду наперекор его воле. И возможно, из-за этого мы настолько возненавидим жизнь, что она покажется нестерпимее смерти.

– Не говорите подобных вещей, Ваше Высочество!

– Но если небеса благословят нас, зачем нам беспокоиться о том, что происходит здесь? Вот почему я спокойна. Если мой час настал, я готова. К тому же не думаю, что мои новые свекор и свекровь сильно мне обрадуются. Наверняка, они уже наслышаны о том, как Филипп обращается с их дочерью.

Она подумала о Филиппе – золотоволосом и красивом. Каким красавцем он всегда был! Все приходили от него в восторг, особенно женщины. Она подозревала, что его посвятили в искусство любовных утех в очень раннем возрасте – ведь некоторые похотливые молодые служанки просто не могли устоять перед красотой Филиппа, а он так страстно желал научиться любви – просто рожден был ловеласом.

С самого юного возраста он имел любовниц, и его не интересовала супруга, которая была ему предназначена. Он принял ее в свободной фламандской манере – поскольку как всякий фламандец имел непринужденные манеры. И Маргарита знала, что он не откажется от любовниц только потому, что теперь у него появилась жена.

Говорили, что испанцы обладают чувством собственного достоинства. Их образ жизни и манеры совершенно иные, чем у фламандцев. Бедняжка Хуана, ее будущее незавидно. Но может быть, думала Маргарита, у нее такой же характер, как и у меня. Тогда она воспримет все как есть, поскольку так должно быть, и не будет просить от жизни невозможного.

Знают ли в Испании, что Филипп не поспешит устроить невесте сердечный прием, а будет болтаться со своими веселыми друзьями, большинство из которых женщины? Знают ли в Испании, что кокетничая со своими подружками, он, смеясь, объявит вдруг, что пришла пора жениться?

«Боюсь, Хуане достался не самый лучший муж, – размышляла Маргарита. – И я должна сказать об этом, даже несмотря на то, что ее муж – мой родной брат».