Поцелуй теней - Гамильтон Лорел Кей - Страница 59

Сейчас я сосредоточилась на настоящем. На том, как не пролить чай или как взять кусок сахара из летающей сахарницы. Просто на том, чтобы общаться с бабушкой после этих трех лет. Но в мозгу, в глубине, роились вопросы. Кто пытался убить меня в машине? Кел или нет? Зачем королеве так нужно, чтобы я вернулась? Чего она от меня хочет? Скачки называют спортом королей, но на самом деле не это их настоящий спорт. Настоящий – это борьба за выживание и власть.

Голос Ба вернул меня к действительности так неожиданно, что я вздрогнула. Летающая чашка чуть отодвинулась – как космический корабль, регулирующий свое положение перед стыковкой.

– Извини, Ба, я прослушала.

– Милая, у тебя нервы слишком натянуты, они могут лопнуть.

– Тут я ничего не могу сделать.

– Я не думаю, чтобы королева привлекла тебя обратно ко Двору, только чтобы видеть, как убьют тебя твои враги.

– Если бы ее поступки подчинялись логике, я бы согласилась, но мы обе слишком хорошо ее знаем.

Ба вздохнула. Она была еще ниже меня – пару дюймов до пяти футов не дотягивала. Я помню время, когда она казалась мне огромной, и я твердо знала, что мне ничего не грозит у нее на руках. Длинные волнистые каштановые волосы Ба развевались вокруг ее хрупкого тела как шелковый занавес, но лица они не закрывали. И кожа у нее была коричневой, как орех, и чуть сморщенной, только не от возраста. Глаза большие и карие под цвет волосам, с прекрасными ресницами. Но у нее не было носа и почти не было рта. Как будто вместо лица – коричневый череп. На месте носа виднелось двойное отверстие, будто нос отрезали, но на самом деле она родилась с таким лицом. Ее отец, мой прадед, был человеком, и он говорил ей, когда Ба была маленькой, что она очень красива. Она копия своей матери – той женщины, которую он любит.

Я бы рада была познакомиться со своим прадедом, но он был чистокровным человеком и жил в семнадцатом веке – лет триста с лишним до моего времени. Вот с прабабушкой я познакомиться могла бы, если бы она не погибла в одной из больших войн между людьми и фейри в Европе. Погибла на войне, на которой ей как брауни не было смысла драться. Но если отказаться от призыва к битве, это предательство. А предательство карается смертной казнью.

Вожди сидхе тебя так и так уделают.

Фарфоровое блюдечко ткнулось мне в руку, и я осторожно взяла его пальцами из воздуха. Проще было бы подставить под него раскрытую ладонь, но леди такие манеры не подобают. Меня выучили пить чай согласно правилам этикета, которые уже лет сто, если не больше, как устарели. Следующий опасный момент с левитирующим горячим напитком состоит в том, что когда тот, кто его держит, снимает левитацию, чашка становится тяжелее. И почти каждый при этом может чуть пролить через край в первые разы. Ничего стыдного в этом нет.

Я чаю не пролила. Первое чаепитие с Ба у нас было, когда мне было пять.

– Хотела бы я знать, деточка, что рассказать тебе о королеве, но не знаю. Лучшее, что я могу сделать, – это тебя накормить. Бери пирожки, милая. Я знаю, что они тяжеловаты для вечернего чая, но это твои любимые.

– С бараньей начинкой? – спросила я.

– И с картошкой и репой, как ты любишь.

Я улыбнулась:

– Сегодня на банкете будет еда.

– Но захочешь ли ты ее есть?

Она была права. Я взяла один пирожок с мясом. Тарелочка плавала в воздухе под пирожком.

– Что ты думаешь о кольце?

– Ничего.

– В каком смысле – ничего?

– В том, милая, что у меня слишком мало информации, чтобы рискнуть строить предположения.

– Это Кел пытался убить меня и Галена? Меня, кажется, более всего злит, что тот, кто положил заклинание в машину, готов был пожертвовать Галеном, чтобы убрать меня – будто Гален ничего не значит.

Пирожок был замечательный, но у меня вдруг пропал аппетит. Чай, который я уже выпила, плескался в желудке, будто просился обратно. Я никогда не могу есть, когда нервничаю. Я положила пирожок на тарелку, и она медленно поплыла к столу.

Ба стиснула мне руку. Она покрасила ногти в сочный бордовый цвет – почти такой же темный, как ее кожа.

– Я высокой магии не знаю, Мерри, моя магия – это скорее врожденная способность. Но если убийца желал создать вам смертный приговор, зачем тогда зеленый? Это цвет верности, счастливой семейной жизни. Зачем добавлять его?

– Единственное, что я могу придумать, – это что заклинание предназначалось для чего-то другого и было использовано в последний момент. Иначе по какой причине оно там оказалось бы?

– Не знаю, милая, к сожалению, не знаю, – ответила Ба.

Я подняла руку, и кольцо сверкнуло в лучах осеннего солнца.

– Кто бы ни положил заклинание в машину, он использовал кольцо как источник магической силы. То есть знал, что оно там будет. Кому доверила бы королева это знать?

– Список тех, кому она верит, очень короток, но длинен список тех, о ком она знает, что они не пойдут против ее желаний из страха перед ней. Она могла дать кольцо с запиской кому угодно и знала бы, что сделано будет именно то, что она пожелала. Ей бы в голову не пришло, что ее страж может ослушаться. – Ба сжала мне руку. – Кажется, ты не будешь есть эти прекрасные пирожки. Я пошлю их вниз – мои гости наверняка их оценят.

– Извини, Ба. Я просто не могу есть, когда нервничаю.

– Это с моей стороны не обида, а практичность, Мерри. – Она шевельнула рукой, и открылась дверь в холл и на лестницу. Тарелки с едой поплыли к двери.

– Какой цели послужило бы, если бы нас с Галеном казнили? – спросила я.

Тарелки еще шли к дверям в неровном танце, но Ба повернулась ко мне, не сбившись с ритма и ничего не пролив.

– Лучше было бы спросить, какой цели послужило бы, если бы найдено было кольцо королевы, обернутое в любовное заклинание, созданное для тебя.

– Но оно не было создано для меня. Это могло быть для кого угодно, кто оказался бы на заднем сиденье.

– Я так не думаю, – произнесла Ба. Взяв меня за руку, она провела пальцем по серебряной ленте кольца. На ее прикосновение оно тоже не отозвалось, как и на прикосновение Галена. – Это кольцо королевы, а ты с ней одной крови. Если бы не случайный порядок рождения, Эссус мог бы быть королем. Ты была бы сейчас королевой, а не Андаис. И твой кузен Кел был бы вторым в очереди к трону, а не ты.

– Отец никогда не одобрял, как Андаис ведет Двор.

– Я знаю, что его склоняли убить сестру и занять трон, – сказала Ба.

Я даже не пыталась скрыть удивление:

– Я не знала, что это общеизвестно.

– А почему же его убили, Мерри, как ты думаешь? Кое-кто нервничал, что Эссус может последовать совету и развязать гражданскую войну.

Я стиснула ее руку:

– Ты знаешь, кто приказал его убить?

Она покачала головой:

– Если бы я знала, дитя, я бы тебе уже давно сказала. Я не была допущена к внутренней механике обоих Дворов. Меня терпели, но не более того.

– Отец тебя не только терпел, – сказала я.

– Он – да. Он дал мне великую милость наблюдать, как ты превращаешься из младенца в женщину. Я всегда буду ему за это благодарна.

– Я тоже, – улыбнулась я.

Ба выпрямилась, сцепила руки на коленях – верный признак того, что ей неловко.

– Если бы только твоя мать могла разглядеть его золотую суть, но ее ослеплял тот факт, что он был неблагим. Я знала, когда она позволила включить себя в мирный договор, что дело горем кончится. Король Таранис использовал Бесабу как неодушевленный предмет.

– Мать хотела выйти за какого-нибудь принца Благого Двора. Никто из них до нее бы и не дотронулся, потому что какая бы она ни была высокая и красивая, взять ее на свое ложе они боялись. Боялись смешать свою чистую кровь с ее. Они бы не стали марать себя об нее, особенно после того как ее сестра-близнец Элунед забеременела после всего одной ночи с Артагоном и тем поймала его в брачную ловушку.

Ба кивнула.

– Твоя мать всегда считала, что Элунед разрушила ее надежды на брак при Благом Дворе.

– Так и было, – сказала я. – Особенно после тою, как у них родилась дочь и она... – я посмотрела ей в лицо, – была похожа на тебя.