Поцелуй теней - Гамильтон Лорел Кей - Страница 4

– Теперь он осторожничает, – сказала я в пространство.

Он посмотрел на меня, стараясь не улыбнуться:

– Почему-то мне кажется, что ты не окажешься той стервой с каменным сердцем, о ком я так мечтал.

Я прислонилась к стене и взглянула сердито:

– Эта штука такая злобная, что нам и полиция может помочь.

– Обратиться в полицию – это их не спасет. У нас нет доказательств, что это сделал ее муж. Если мы не докажем это в суде, он не получит срок, а значит, сможет и дальше долбать их магией. Чтобы он их не тронул, нам надо засадить его в защищенную камеру.

– А пока он не окажется в тюрьме, им нужна будет магическая защита. Это работа не детектива, а няньки.

– Утер и Ринго – отличные няньки, – сказал он.

– Могу себе представить.

– И все равно ты недовольна. В чем дело?

– Нам надо от этого дела устраниться, – сказала я.

– Но ты не можешь.

Теперь он улыбался.

– Да, не могу.

В Соединенных Штатах тьма детективных агентств, которые говорят, что специализируются на сверхъестественном. Это хороший бизнес, но большинство таких агентств свою рекламу подтвердить не могут. А мы можем. Мы – одно из немногих агентств, которые могут похвастаться персоналом, где все, кроме двоих, – фейри. Мало есть чистокровных фейри, которые выдержат жизнь в большом людном городе. Л-А лучше, конечно, Нью-Йорка или Чикаго, но все равно это выматывает – когда тебя окружает столько металла, машин, людей. Мне это не мешает – моя человеческая кровь дает мне умение по-человечески терпеть тюрьму из стекла и стали. Культурные и личные мои предпочтения – сельская местность, но это не обязательно. Хорошо бы, но без нее я не стану чахнуть и вянуть. А есть фейри, которые станут.

– Хотела бы я им отказать, Джереми.

– У тебя тоже дурное предчувствие?

Я кивнула:

– Ага.

Но если я их выгоню, это дрожащее, бесслезное лицо будет преследовать меня во сне. Насколько мне известно, она может ко мне явиться после того, как их убийца закончит свою работу. И явятся они как праведные привидения и будут изводить меня стонами за то, что я заведомо лишила их последнего шанса выжить. Принято думать, что призраки являются к тому, кто их фактически убил, но это не совсем так. У привидений своеобразное чувство справедливости, и мне вполне может выпасть жребий таскать их за собой повсюду, пока не найду кого-нибудь, кто их упокоит. Если их вообще можно будет упокоить. Бывают духи, которых так просто не возьмешь. Тогда у вас может появиться фамильное привидение, воющее как баньши при каждой смерти. Не знаю, хватит ли на это силы характера у кого-нибудь из этих двоих, но мне это уже было все равно. Меня заставило вернуться в кабинет мое собственное чувство вины, а не страх перед упреками привидений. Говорят, что у фейри нет души, нет чувства личной ответственности. У некоторых – да, но не у Джереми и не у меня. Тем хуже для нас. Тем хуже.

Глава 3

Говорила в основном Наоми Фелпс, пока Фрэнсис сидела и дрожала. Наша секретарша принесла ей горячего кофе и шерстяной плед. Руки у бедняжки так тряслись, что она пролила кофе на плед, но все же что-то проглотила. То ли от тепла, то ли от кофеина, но вид у нее стал чуть получше.

Джереми позвал Терезу послушать этих женщин. Тереза – наш штатный парапсихик. Ей двух дюймов не хватает до шести футов, она стройная, с широкими лепными скулами, длинными шелковистыми черными волосами и кожей цвета кофе с молоком. С первого взгляда я знала, что в ней есть кровь сидхе, а также афроамериканцев и еще каких-то фейри не из высшего круга. Оттого-то у нее ушки слегка остроконечные. Многие, косящие под фейри, делают себе пластику хряща для этой цели.

Отращивают волосы до лодыжек и изображают из себя сидхе. Но у чистокровных сидхе не бывает остроконечных ушей – это признак смешанной крови, а не чистой. Однако фольклорные мифы живучи, и подавляющее большинство людей считает, что у истинного сидхе уши должны быть с остриями.

В Терезе ощущалась та же хрупкость скелета, что и в Наоми, но меня никогда не подмывало взять ее за руку. Она была редкой силы ясновидцем – я таких в жизни не видела. Я приличное количество энергии трачу, чтобы она до меня не дотронулась: тогда она могла бы узнать мои тайны и подвергнуть опасности всех нас. Сейчас она сидела в сторонке, темными глазами глядя на двух женщин. Рукопожатия она им не предлагала. Она даже обошла их по широкому кругу, чтобы не коснуться случайно. Лицо ее ничего не выдало, но она ощутила заклинание, опасность, как только вошла в комнату.

– Не знаю, сколько у него любовниц, – говорила Наоми, – дюжина, две дюжины, несколько сотен. – Она пожала плечами. – Знаю только, что я последняя в этом длинном ряду.

– Миссис Нортон! – окликнул Джереми блондинку.

Фрэнсис повернулась к нему, вздрогнув, будто не ожидала, что ее будут спрашивать.

– У вас есть доказательства насчет всех этих женщин?

Она сглотнула слюну и ответила почти шепотом:

– Поляроидные снимки. Он их хранит. – Уставившись на колени, она еле слышно пробормотала: – Называет их трофеями.

Я не могла не спросить:

– Он вам их показывал, или вы их сами нашли?

Она подняла глаза – пустые. Ни гнева, ни стыда – ничего.

– Он показывал. Он любит... любит мне рассказывать, что с ними делал. В чем каждая из них лучше меня.

Я открыла рот, закрыла, потому что ничего полезного придумать не могла. Я негодовала от ее имени, но сердиться от имени Фрэнсис Нортон должна была Фрэнсис Нортон. Моя злость может нам помочь решить непосредственные проблемы, но силу эта злость ей не вернет. Если убрать из картины мужа, причиненное зло этим не исправишь. Она была поражена не только заклинанием.

Наоми погладила ее по руке, успокаивая.

– Вот так она со мной познакомилась. Она увидела мою фотографию, а потом мы как-то столкнулись случайно. Я увидела, что она на меня пристально смотрит в ресторане. Он ее разбудил, когда пришел домой, и рассказал, что со мной делал. – Пришел черед Наоми смотреть на свои колени, на пустые ладони. – У меня были видны синяки. – Она подняла взгляд, посмотрела мне в глаза. – Фрэнсис подошла к моему столу. Она закатила рукав и показала мне свои. А потом сказала просто: "Я его жена". Вот так мы познакомились.

Она застенчиво улыбнулась наконец – так, как будто рассказывала, как встретилась с возлюбленным. Нежная история, излагаемая другим.

А нет ли между ними большего, чем физическое насилие и этот муж? Если они в любовной связи, то это может изменить способ лечения. В мистике часто приходится учитывать эмоции. Дело в том, что у любви и ненависти энергия разная, и работать с ними надо по-разному. Нам надо было знать точно, что связывает этих женщин, до того, как приниматься всерьез за исцеление, но это будет не сегодня. Сегодня мы будем слушать, что они нам расскажут.

– Это было очень смело с вашей стороны, – сказала Тереза.

В голосе, как и во всем ее облике, было что-то мягкое и женственное, но под этим чем-то угадывалась сила, сталь, скрытая шелком. Я всегда думала, что из Терезы, хотя она никогда не бывала южнее Мексики, вышла бы отличная южная красавица.

Фрэнсис бросила на нее быстрый взгляд, снова уставилась на свои колени, потом подняла глаза, и губы ее шевельнулись. Почти что в улыбке. От этого жеста мое впечатление от этой женщины стало чуть получше. Если она начнет улыбаться, начнет гордиться выказанной ею силой, то, быть может, со временем оправится.

Наоми стиснула ее руку и улыбнулась с гордостью и нежностью. И снова у меня возникло впечатление, что они очень близки.

– Это было мое спасение. После встречи с Фрэнсис я стала пытаться с ним порвать. Не понимаю, как я разрешила ему меня бить. Мне это не нравится. Понимаете, я никогда, никогда не позволяла мужчине делать мне больно.

На ее лице отразился стыд, будто это был позор – то, что она такое допустила.

Фрэнсис положила ладонь ей на руку, утешая и успокаиваясь сама.