Поцелуй теней - Гамильтон Лорел Кей - Страница 12

– Погоди, – сказала я, – погоди! Дай девушке перевести дух.

Сразу за дверью стоял комод с выдвижными ящиками – невысокий, примерно мне до пояса. Я оперлась на него, чтобы встать на ноги, хотя Алистер очень любезно старался мне помочь. Поставив сумочку на комод, я дважды сжала ручку, включая камеру. Отсюда ей открывался отличный вид на кровать.

Он подошел сзади, охватил меня руками, прижимая мне локти к бокам, но не сильно. Это должно было означать объятие. То, что меня при этом охватил страх, – не его вина на самом-то деле. Я попыталась расслабиться, прислонившись к его телу, в круге его рук, но не смогла. Слишком густой была сила в комнате, и напряжение не отпускало меня. Лучшее, на что я была способна, – не вырываться.

Он ткнулся лицом мне в щеку, провел губами по коже.

– Ты не кладешь тон?

– Мне не нужно.

Я повернула голову, как бы поощряя его спуститься губами ниже по шее. Дважды повторять ему не пришлось. Губы его остановились у моего плеча, но руки скользнули вперед, обхватив за талию.

– Боже мой, какая ты тоненькая! Я тебя пальцами могу охватить.

Я осторожно отодвинулась от него в сторону кровати. Чувства начали привыкать к магии. Годы практики научили меня, как не замечать приличные количества силы. Если у тебя есть чувствительность к таким вещам, а сходить с ума ты не хочешь, научишься приспосабливаться. Магию можно свести на уровень белого шума, звуков большого города и замечать ее лишь тогда, когда сама захочешь.

Я встала на яркий персидский ковер, окружавший кровать, – точь-в-точь как описывала Наоми. Но не могла заставить себя пройти несколько последних шагов к кровати, потому что ощущала круг, лежащий под ковром, – он отталкивал меня, как гигантская рука. Это был круг силы, в котором надо стоять, когда колдуешь, чтобы то, что ты вызвал, не могло тебя съесть, или наоборот – вызываешь что-то внутрь круга, а сам остаешься в безопасности за его пределами. Не видя рун, я не могла сказать, что это за круг – щит или тюрьма. И даже если бы я видела руны и их строение, могла бы тоже не догадаться. Я знаю сидхейское колдовство, но есть и другие виды силы, другие мистические языки для вызова магии. Они могли быть мне не знакомы, и единственный способ узнать, что это за круг, – войти в него.

Тут беда в том, что некоторые круги строятся для удержания фейри в плену, и, попав внутрь, я могла оказаться пойманной. Если это действительно компашка косящих под фейри, они вряд ли будут пытаться нас ловить, но никогда не скажешь заранее. Если ты что-то очень любишь, но не можешь потрогать или удержать, любовь может превратиться в ревность разрушительнее любой ненависти.

Алистер распустил галстук, идя ко мне, и на губах его появилась улыбка предвкушения. Очень он был самодоволен, уверен в себе – и во мне. Так и подмывало просто уйти, увидеть, как эту самоуверенность смоет у него с физиономии. Пока что он не сделал еще ничего мистического, не говоря уже о незаконном. Я такая легкая добыча? А всю мистику он экономит для более неуступчивых? Может, мне надо быть поупрямее? Или поагрессивнее? Что заставит Алистера Нортона сделать что-нибудь незаконное перед камерой? Я еще не решила, быть мне холодной девственницей или распаленной шлюхой, как он уже оказался передо мной, и время на размышление истекло.

Он наклонился меня поцеловать, и я подняла голову ему навстречу, встав на цыпочки, держась за его согнутые руки. Бицепсы его напряглись у меня под пальцами, разбухли под пиджаком. Вряд ли он это делал нарочно – просто привычка. Он меня поцеловал, как все делал – с легкостью, добытой практикой, с небрежным искусством. Руки его сомкнулись вокруг моей талии, прижали меня к нему, оторвали от пола. Он двинулся внутрь круга. Я оторвалась, успела только сказать: "Подожди!" – но мы были уже на той стороне, внутри. Как в глазу урагана. Внутри было тихо – самое спокойное место во всем доме. Тугое напряжение, которого я не осознавала сама, отпустило мне плечи и спину.

Алистер подхватил меня на руки и понес по кровати, передвигаясь на коленях. Когда мы оказались в середине, он опустил меня и остался стоять на коленях, возвышаясь надо мной. Но я уже три года работала с Утером, и шесть футов – ерунда для того, кто завтракает иногда с тринадцатью.

Очевидно, у меня не был особенно потрясенный вид, потому что он снял галстук, бросил его на кровать, и взялся за пуговицы рубашки. Это меня удивило. Помешанные на доминантности обычно хотят, чтобы жертва разделась первой. Он уже снял пиджак и рубашку и взялся за ремень, когда я сообразила, что делать. Хорошо бы несколько замедлить темп.

Я села, тронула его за руки:

– Не торопись. Дай мне насладиться процессом обнажения. А то ты мчишься, будто у тебя сегодня еще одно свидание.

Я подержала его за руки, погладила, подняла ладони к его голым плечам. Я сосредоточилась на ощущении волосков на его предплечьях, как они скользят под моим прикосновением. Если я сфокусируюсь только на физических ощущениях, то смогу заставить собственные глаза солгать, выразить неподдельный интерес. Тут главное – не думать о том, кого я касаюсь.

– Сегодня нет никого, кроме тебя, Мерри. – Он поднял меня на колени, погладил мне волосы, пропуская их сквозь пальцы, взял мое лицо в свои большие ладони. – И никого не будет ни для одного из нас после этой ночи, Мерри.

Мне это не слишком понравилось, но сейчас он впервые произнес что-то такое, что можно назвать не совсем нормальным, так что я делаю все правильно.

– Ты о чем, Алистер? Мы собираемся рвануть в Вегас?

Он улыбнулся, все еще держа мое лицо в ладонях, глядя в глаза, будто стараясь запомнить их.

– Брак – всего лишь церемония; а сегодня я тебе покажу, что это значит – быть по-настоящему одной у мужчины.

Я приподняла брови, не успев подумать. Зная, что на моем лице эта мысль уже выразилась, я сказала:

– Ну и ну! Ты о себе очень высокого мнения.

– Обоснованно, Мерри.

Он поцеловал меня нежно, потом мимо меня продвинулся к спинке кровати. Нажал – и распахнулась дверца. Потайной ящичек – как изысканно! Алистер повернулся ко мне, держа в руках флакончик. Стеклянный флакончик с изгибами и завитушками, в которых полагается хранить дорогие духи, хотя никто этого не делает.

– Сними платье, – сказал он.

– Зачем?

– Это массажное масло.

Он протянул мне бутылочку, чтобы я увидела густое масло в рубиновом стекле.

Я улыбнулась, постаравшись вложить в эту улыбку все, что ему хотелось: секс, поддразнивание, чуть-чуть цинизма.

– Сначала штаны.

Он улыбнулся широко, с удовольствием:

– Кажется, кто-то просил не торопиться?

– Если мы раздеваемся, то ты первый.

Он повернулся поставить бутылочку обратно в ящичек.

– Я ее подержу, – предложила я.

Он остановился, повернулся ко мне, и в глазах его горел жар почти ощутимый.

– Только если пару капель мазнешь себе на грудь, пока я раздеваюсь.

– А платье не измажу?

Он будто всерьез задумался:

– Не уверен, но если что, я тебе куплю новое.

– Мужчины всегда в такой момент готовы обещать луну с неба.

– Я хочу видеть, как течет масло по этой белейшей коже. Пусть они для меня заблестят.

Он дал мне флакончик, сложил на нем мои пальцы. И снова поцеловал меня, трогая слегка языком, чуть раздвигая губы, чтобы поцелуй мог перейти в страстный, – и медленно отодвинулся.

– Пожалуйста, Мерри, прошу тебя.

Он еще отодвинулся, недалеко, снова взялся за ремень. Медленно вытащил кожаный язычок из позолоченной пряжки, не спуская с меня глаз. Я улыбнулась, потому что он делал то, что я просила, – раздевался первый, медленно.

Раз так, то и я могу сделать, что он просит. Открытый сверху лифчик оставлял достаточную часть грудей обнаженной, чтобы мне не вытаскивать их из платья. Я вынула пробку из флакона – с длинным стеклянным стерженьком, которым мазать кожу. Масло пахло корицей и ванилью. Что-то знакомое было в этом запахе, но трудно было его узнать. И масло было почти прозрачное.