Боярышня Евдокия 4 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 77

— Может, и права, — боярыня покосилась на дочь, — но с отцом так нельзя.

— А без достойной охраны отправлять дочь в дорогу можно? Ладно бы у него не было воинов, так он от жадности!

— Дуня!

— Что «Дуня»? Люди на него князю жалуются, пишут, что гребёт всё под себя и удержу не знает.

— Евдокия, то не твоё дело! Князь ему укорот дал?

— Сделал предупреждение, — буркнула она.

— Вот видишь, князь осторожен. И ты не лезь!

— Не лезу.

— Вот и умница. Я в Дмитрове полотна купила, дома сядем вышивать. Надо бы тебе побольше приданого приготовить, а то мало ли...

Евдокия кивала, как болванчик :  маминой любимой темой было приданое. Ей нравилось пополнять сундуки работой своих мастериц, а потом перечислять подругам, что там лежит.

Милослава, чувствуя покладистость дочери, пришла в умиротворенное состояние и решила обдумать слова свекра. Он ей прямо заявил, что позаботится о своей кровиночке, и если Дуняшке нужен князь, то будет ей князь, а Лыко-Оболенский пусть-ка выкусит.

Милослава еле утихомирила Еремея Профыча, а то он спьяну уже договорился с Репешком вместе Дуняшкиных княжат нянчить. А Евдокиюшка хорошо придумала Василису к ним прислать! У ней не только боярин-батюшка не забалует, но и Репешок про свободу забудет. Никакого им больше стоялого меда, свиных рулек, красоток и планов по сватовству Дуни.

Мысли боярыни вернулись к князю и дочери. По её мнению, не диво было, что Юрий Васильевич очарован Дуняшей, но так ли он хорош для неё? Не молод, нравом крут, но главное, опала, которая обрушится на всю семью со стороны Ивана Васильевича. И родня не поможет. Род Порфирия Волчары точно против князя не пойдёт,и если Иван Васильевич ему прикажет, то он и сына сво во , Семёна не пожалеет… У Милославы пробежал холодок по спине. Нет, Еремей Профыч должен всё это понимать, но шанс породниться с князем ему глаза застит!..

— Доченька, а что ты скажешь о князе Юрии?

Евдокия с удивлением посмотрела на мать, не зная, как ответить.

— Он ей нравится, — ответил за неё Ванюшка, потягиваясь и прижимая к себе устроившегося у него на груди Пушка.

— С чего ты взял? — рассердилась на него Дуня.

— А ты с него ничего не взяла за спасение.

Мать и дочь удивленно переглянулись.

— Ты бы меня с собой не сравнивал! — набросилась на брата Евдокия.

— А нашего князя ты бы ободрала как липу! — неожиданно обвинил он её.

— Да с нашего князя зимой снега не возьмёшь! — вспыхнула сестра.

— Но ты-то возами подарки с его двора возишь!

— Да как тебе в голову пришло сравнивать… Ты рыбку за обе щеки ешь… я заслужила! Это не просто так, и вообще…

— Дети! Успокойтесь! Как не стыдно вам!

Перепалка быстро сошла на нет. Ванюшка поднялся, зашептался о чем-то своём мальчишеском с Олежкой. Евдокия мстительно забрала свою шубу и подпихнула себе под бок, но брат не обратил на это внимание и тогда она демонстративно взялась расспрашивать Даринку о её планах на будущее, ожидая, когда Ванькина спина почувствует холод от стены. Но слушая Даринку, забыла о брате.

По приезду в Москву девица твердо решила выйти замуж за дядьку Никиту, и Еремей Профыч уже пообещал сделать для них пристройку. Дуня нахмурилась :  к обновленному после пожара дому постоянно что-то пристраивали, а небольшой садик с цветами теснили. Это никуда не годилось. Дуне оставалось надеяться, что Фьораванти решил проблему с водопроводом, и уже летом развернется настоящая стройка под приглядом опытного инженера.

За разговорами дорога прошла незаметно, а в Москве Евдокия поняла, что к князю ей сейчас не пробиться, и она отправилась к княгине. Через Марию Борисовну передала свое послание, которое должно быть напечатано в новостном листке от имени Пушка. Заодно спросила о Катерине.

— Лекарка под моей защитой, — чуть помедлив, ответила Мария Борисовна. — Владыку Филиппа жаль. Говорят, что новым владыкой выберут Геронтия.

Дуня показалось, что она слышала это имя и только дома уже вспомнила, что познакомилась с ним во Пскове в доме посадника, когда делала барельеф.

Мария Борисовна быстро прочитала Дунин свиток, прижала его к груди, на миг её лицо стало печальным из-за мыслей о брате Михаиле, которого бояре сманивали в сговор с Казимиром. Положение брата ухудшалось, и всему виной было укрепление Москвы. Тверское княжество больше не могло оставаться самостоятельным, но бояре Михаила цеплялись за свою исключительность и почему-то верили, что Казимир будет рад помочь им в противостоянии с Москвой и им это ничего не будет стоить.

Михаил не был столь наивен, тем более он видел, как Казимир поступил с попавшим ему в руки Киевским княжеством и как ловко опутывал своими сетями Новгород, льстя на словах и душ а  на деле. Мария пыталась смягчить сердце мужа по отношению к Михаилу, и брат сам искал дружбы. Но Дуняшкино предложение назвать Ивана царём окончательно развеет надежды Михаила на дружбу равных.

Княгине хотелось, чтобы брат уступил, потому что знала: что он не меньше мужа желал укрепления Руси и понимал, что у него не хватило бы жёсткости характера собрать все земли воедино, но его бояре не отступятся. Мария Борисовна с трудом переключилась мыслями с брата на сына, которому предстоит наследовать не только земли, но и замыслы отца, и посмотрев на ожидающую Евдокию, сказала:

— Ты правильно сделала, что сразу ко мне пришла. Твои мысли важны. Я всё обскажу мужу и помогу сыну напечатать в новостном листке.

Дуня поблагодарила и собралась уходить, но княгиня её задержала.

— У меня есть вести от твоего отца. Он не сумел добраться до хана Ахмата, зато его отвезли к Менгли-Гирею и тот обещал помощь в выкупе наших людей.

— Ох ты ж, — ахнула Дуня, поняв, что не своей волей мотануло отца от одного хана к другому.

— Вторая весточка пришла на днях. Менгли-Гирей не обманул, и твой отец выкупил более десяти тысяч человек. Иван Васильевич на днях послал навстречу ему войско и обоз с едой и теплой одёжей.

Княгиня вздохнула и, посмотрев на Дуню, молвила:

— Доведёт ли твой отец людей до родной земли? Сейчас самый мороз, а ежели дожидаться оттепели, то дороги развезёт. Значит, до лета необходимо будет сидеть с людьми на месте, а их кормить надо, да и хан может передумать… Опасно оставаться.

— Так потому Иван Васильевич подмогу и послал, — неуверенно возразила Евдокия.

Обе понимали, что Вячеславу надо как можно скорее уводить людей и что большая часть не дойдёт до встречи с обозом.

— Договорились, что всех до Алексина доведут, а дальше люд сам… кто куда.

Евдокия не сразу сообразила, что князь послал дружину и обоз не только ради людей. Помощь запоздает, и как бы жестоко это ни звучало, но особого смысла в ней не было. Наверняка там помимо одёжи и еды едет дипломат с подарками Крымскому хану.

Уж слишком шустро в последнее время Менгли-Гирей общается с другими царствами-государствами, ища поддержки против того же Ахмата, укрепления позиций для договора с матереющими османами, а тут такой жест доброй воли какому-то малоизвестному боярину Доронину. Не ограбил, да ещё помог! Впрочем, помощь в выкупе десятка тысяч рабов больше похожа на выравнивание цен на рынке или хан ещё что-то нужное для себя провернул.

Но то дела политические, а Дуне были важны люди. Их слишком мало, чтобы разбрасываться ими. Хоть кого-то доведут до Алексина, а дальше? Многим возвращаться некуда, а у неё дома до сих пор лежат те деньги, что она в Новгороде с татей взяла. Думала помочь кому, но своих заработанных денег пока хватало, а тут…

— Я в Алексин поеду и начну заготовку брёвен, а потом по обстоятельствам поступлю, — сообщила Евдокия и сразу поняла, что верно решила.

— Князь дал указание и там уже… — влезла ближняя боярыня княгини.

— Моя помощь будет не лишней. У меня есть деньги.

Мария Борисовна улыбнулась:

— Я тоже помогу. Отправлю с тобой парочку артелей. А то мне пишут, что твой отец Варфоломей всех местных древоделов под себя взял. Говорит всем, что он дивный храм собрался строить.