Боярышня Евдокия 4 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 5

— Я же как лучше хотела: коротко и по существу! И вообще, краткость — сестра таланта.

— Кто это тебе сказал?

— Не знаю, но думаю, что кто-то умный.

— В общем так, я не уеду отсюда, пока ты мне всё в подробностях не распишешь.

Дунины глаза вспыхнули от радости из-за новости о том, что княжич никуда не торопится, но она тут же поморщилась, не желая возвращаться к сказкам. И всё же нехотя согласно кивнула.

— И новости по миру напишешь, — вцепился в неё Иван Иваныч. — Отец передал, что ты знаешь, о чём надо писать.

— Да чего ж не знать, — вздохнула она, — вокруг одни дураки.

— Дунька! — предостерегающе окликнул её княжич.

— Это я про других! — быстро пояснила она. — Ничего без нас не могут! А если могут, то во вред нам.

Боярич Александр Афанасьевич удивился и не сдержался:

— Правда, что ли?

— Уж мне ли не знать? — со скорбным вздохом тут же ответила она ему. На что княжич криво усмехнулся и подал Дуне тетрадку с новостями, взятыми из посольской избы.

— Прочитаешь и перепишешь на свой лад, а я в печать пущу, — велел он, а приятелю пояснил: — У любой вести всегда есть две стороны. Евдокия умеет разделять их.

— Как это? — ляпнул Александр, прежде чем понял свой промах.

Но его вопрос приятелей не удивил. Уже давно было ясно, что кому-то голова дана, чтобы думать, а кому-то — для еды. Но не в укор бояричу. Он был по-житейски сметлив, а вот в политике путался. Его можно было заговорить умными словами, но, как ни странно, он нутром всегда чувствовал правду, опасность или выгоду. Потому князь и одобрил его нахождение подле сына.

Княжич не оставил без ответа вопрос товарища:

— К примеру, сейчас французский король Людовик разбирается с мятежом, устроенным его братом - герцогом. Это хорошо или плохо?

— Чего ж хорошего, когда брат ведёт людей против истинного правителя? — недоуменно ответил Алексашка.

Княжич умудрился улыбнутся, аки змей.

— Дунь, скажи ему.

— Это позор! — тут же возмущённо воскликнула она и погрозила кулаком далёкому Людовику. — Каким же жестоким и безграмотным правителем надо быть, чтобы настроить против себя свой народ, — негодующе выпалила она. — Тысячи людей сгинут в горниле мятежа, а потом добрые подданные столкнутся с голодом и болезнями. Мы негодуем! Наш государь возмущен, и дума тоже.

Княжич показал, что достаточно, и пояснил Александру:

— Дунька передала нам новость и не соврала.

Он повернулся к ней и велел:

— А теперь давай по-другому об этом же мятеже.

Евдокия вновь приняла позу негодующего оратора и сурово сдвинув брови, начала:

— Государство на пороге бездны из-за предательства брата короля. Вместо того, чтобы стать опорой Людовику, он разоряет страну войной, ослабляет её…

— Нет, Дунь, ты про нас говори.

— А, хорошо, — встрепенулась она и, прокашлявшись, сварливо продолжила: — Порядка на землях Франции нет! Люди всех сословий живут в грязи и не в ладу между собою! Чванятся, называя себя потомками Римской империи, а сами варварски разрушили наследие древней цивилизации. Очередной мятеж — не что иное, как вскрывшийся гнойник накопившихся проблем.

— Вот! Слышал, как одну и ту же весть можно сказать?

Александр Афанасьевич хмурил брови и угрюмо смотрел на Дуню. Наконец он высказался:

— Экая ты вёрткая. А сама-то что думаешь по поводу мятежа?

Евдокия переглянулась с княжичем и тот довольно улыбнулся. Его товарищ мало что понял, но, как всегда, почувствовал, что всё услышанное неважно.

— Что я думаю? — переспросила Дуня. — Король Людовик в конце концов справится со своим братом и заберёт его земли под свою руку. У него достойная для правителя цель и есть поддержка богатых людей.

— Что за цель? — спросил княжич.

— Как и у твоего отца : Людовик собирает земли, чтобы сделать Францию сильнейшей страной в Европе.

— Католические короли ( Изабелла и Фердинанд ) тоже собирают земли округ себя в единый кулак, — кусая губы, заметил княжич и Дуня согласно кивнула ему.

Она живо интересовалась новостями и добавляла к ним то, что осталось у неё в памяти из прошлой жизни. Про нынешнее время она мало знала, но Франция долгое время держала лидерство, и только теперь Дуня сообразила, который из королей заложил основу её могуществу.

Так же она узнавала про османов и добавляла какие-то факты из будущего, чтобы понять, насколько масштабны текущие события. Не так давно османы взяли Константинополь, Сербию, Морею, Трапезунд, Валахию, Лесбос, Боснию. Пытаются завоевать Венецию, Анатолию… И Дуня знала, что на этом они не угомонятся. Будут меняться султаны, а расширение территорий продолжится.

Так что сейчас на её глазах творилась история, и Дуня старалась отслеживать новости, несмотря на то, что они приходили с большим опозданием.

Разговоры сами собой сошли на нет под растерянным взглядом боярыни Милославы. Она не смела прерывать беседу княжича с дочерью, но пора было проявить гостеприимство.

Хозяйка дома только открыла рот, чтобы спросить, не желает ли княжич посетить с дороги баньку или сразу за стол, как он спросил у Дуни:

— Ты чего там тень на плетень наводила про молодецкую удаль?

— Да вот… — замялась она, — надо бы кое-что с места на место перенести, да уложить красиво.

— Ха-ха! — неожиданно громко заржал Александр Афанасьевич, — ты смотри как высказалась! Коли всё так просто, то чего дворне не велишь?

— Так тут одни жёнки, а у Фёдора на все своё мнение имеется и с ним связываться — все одно что редьку горькую жевать.

— Э нет, ты что-то темнишь! Княжич, ей богу, врёт она всё! — не успокаивался Алексашка.

Дуня посмотрела на него исподлобья и прошипела:

— Упустила я твоё воспитание!

— Ну, я ж говорю, чего-то задумала на пользу себе! — закричал он, но получив от княжича тычок в бок, обиженно замолчал.

Дуня хотела было обидеться и гордо уйти, а потом потрепать нервы всей честной компании, но тут её осенила гениальная в своей простоте мысль.

Ей же попы житья не дадут, когда узнают, что она отнимает у них хлеб в виде кирпичей! Им же плевать, что острый дефицит строительного материала возник из-за того, что весь кирпичный бизнес сосредоточен в их руках. И раньше-то спрос в разы превышал предложения, а сейчас вообще нешуточные свары разгораются среди князей и бояр из-за очереди купить плинфу. И тут вдруг пойдет слух о Доронинском кирпиче, который используют не для строительства храмов божьих или княжьего дворца, а для Дунькиных задумок!

Боярышня округлила губы, чтобы ойкнуть, но воздержалась. Ожидающие её слова княжич с товарищами насмешливо смотрели на неё. И тогда она решила, что от церковных иерархов легче отбиться им, а не ей! Дуня подарила юным витязям свою самую очаровательную улыбку и совсем с другой стороны подошла к своему делу:

— А хотите, я научу вас делать царскую плинфу?

— Царскую? — удивился княжич.

— Почему нас, а не мастеров? — подозрительно спросил Алексашка свет Афанасьевич.

— С чего бы? — усмехнулся Никита.

— Отвечаю всем и сразу, — снисходительно произнесла Дуня. — Сегодня у меня дружеское настроение и я готова немного потратить на вас время, чтобы передать сокровенные знания наших предков! — она с удовольствием оглядела задумавшихся парней и понизив голос, добавила: — От нас это скрывали, но я узнала, и всё вам расскажу!

— Кто скрывал? — насупился княжич, в то время как Милослава закрыла ладонью глаза.

— Ну, у нас мало, что ли, врагов? — точно так же насупившись, чтобы оставаться с княжичем на одной волне, задумчиво протянула она.

— Ну и что ты узнала? — недоверчиво спросил Александр Афанасьевич, а Никита подмигнул ей.

— Словами сказать не могу, потому как заветное слово надо знать, чтобы рассказать, а вот показать, что надо делать…

— То есть мы сами должны всё делать, чтобы узнать? — опешил княжич и оглянулся на товарищей.

— Ну, я ж об этом с самого начала говорю! — устала от необоснованного недоверия боярышня. — Явите молодецкую удаль, чтобы узнать секрет изготовления царского кирпича!