Гимн шута ХII (СИ) - Федотов Антон Сергеевич - Страница 2

Долгорукий только головой покачал. Ответ был не просто наглым, а… Слово подобрать он затруднился. Однако, в самом деле, отвечать сюзерену в стиле «не, ничего мы не делаем и вообще, что там творится, в душе не ведаем, но правил никаких не нарушаем!», рисковал далеко не каждый. Особенно если речь шла о главе Тайного кабинета.

— Понимаю, — серьезно согласился цесаревич. — Да вы пейте, пейте.

Волконский благодарно кивнул и потянулся к стакану, кажется, с чистой водой. Теперь он не особенно беспокоился о том, что его могут отравить. У его собеседника есть куда более простые и действенные способы сделать так, чтобы клановец однажды вышел куда-нибудь из дома и совершенно никуда не пришел.

Ожидания оправдались. Чистая и вкусная чуть прохладная вода приятно смочила пересохшее от тщательно скрываемого волнения горло.

— Благодарю, — куда тверже ответил молодой человек, опростав залпом стакан.

Конечно, согласно этикету, в ответ на такое предложение полагалось лишь чуток смочить губы, но… это никак бы не возместило потерянную за последний час с холодным потом влагу.

— Тогда ответьте мне, Павел Анатольевич, — как ни в чем не бывало, продолжил Дмитрий Константинович. — Если вы сообщите брату, что вам ничего не угрожает, то бронетехника «Барсов» отправиться «на учения» куда-нибудь подальше от штаб-квартиры КПГК?

«А взгляд-то какой… добрый и понимающий!» — подивился мысленно молодой человек. Правда, обольщаться не спешил. В прошлый раз его во точно с таким же выражением на добром и понимающем лице на дыбу отправили без всяких сомнений и колебаний.

— Не могу знать, — вновь повторил парень, открещиваясь от происходящего. — разрешите попробовать!

Цесаревич только едва заметно головой покачал. Мол, попробуй, обязательно попробуй.

Клановец неловко потянулся за коммом. Стоило ли говорить, что сеть вновь прекрасно работала.

— Это я, — коротко произнес он через несколько секунд. — Три восьмерки. Норма. Ноль-ноль-два.

Вот и все, сообщил, стало быть, брату, что все хорошо, но возникли новые обстоятельства, так что лучше всем убираться из точки сбора куда подальше и как можно быстрее, но без видимой спешки. Как-никак «демонстрация флага» велась не просто так, а для уважаемых зарубежных партнеров. И марку в таких делах нужно держать до конца.

Несколько минут за полным яств столом висела тишина. Волконский даже с некоторым сожалением окинул взглядом изобилие привычных ему роллов, суши, супов, каких-то соусов без всякого налета экзотики… и отвел глаза. Там было еще много чего, но клановец прекрасно понимал, что организм его сейчас еды не примет, а потому гораздо больше внимания уделил собеседникам. Да и неясно еще было, куда именно он отправится после нынешних «посиделок». Конечно, ему вообще не хотелось повторять печальный опыт. Однако если вдруг предстоит ему закончить этот прекрасный вечер на дыбе, то уж лучше сделать это на голодный желудок.

И разница огромна. В том случае, если палач и в этот раз не доведет дело до конца. Меньше шансов «обрадовать» дознавателей содержимым собственного кишечника.

Первым пошевелился, как ни странно, китаец. Его все также «размазанная» маскирующим артефактом голова едва заметно качнулась в сторону цесаревича.

— Вот и прекрасно, — подытожил тот. — У вас, Павел Анатольевич, имеются вопросы.

Молодой человек слегка склонил голову, обозначая согласие. Однако все же взял несколько секунд паузы, чтобы придумать, какой именно вопрос задать первым.

— Это была проверка? — поинтересовался он негромко.

Константин Дмитриевич едва слышно выдохнул, продемонстрировав холодную жесткую усмешку.

— Вся ваша жизнь, Павел Анатольевич, отныне одна сплошная проверка, — констатировал цесаревич.

Это клановец понимал. Только мог бы уточнить, что его наверняка «пробивали на лояльность» задолго до того, как поставили «метку опричника». И спрашивать о результатах смысла не имело. Просто потому, что система оценки вовсе не сводится к банальному «зачет — незачет», а представляет собой десятки сложных шкал. И «оценку» свою молодой человек даже не рассчитывал когда-нибудь увидеть. Кто же ему доступ к личному секретному делу предоставит? Но одно он знал точно. Если оценку «удовл.» еще можно как-то исправить, то «двойку» ему поставят просто: первый выстрел будет в центр массы, второй в голову.

Константин Дмитриевич со вторым вопросом не торопил, щедро предоставив своему опричнику возможность подумать.

— Мои… собеседники создали у меня четкое впечатление своей… «ведомственной принадлежности», — аккуратно сформулировал парень и чуть замешкался, выбирая вариант завершающего вопроса.

Цесаревич ждать не стал.

— Все верно, Павел Анатольевич, — кивнул он. — Позволь представить, магистр второго ранга Калас. Человек-гора аккуратным жестом провел ладонью перед лицом, «обнажая» покатый лоб, зеленые миндалевидные глаза, круглый подбородок и классический греческий нос. Еще во время смены «локации» парень отметил, что мужчина в первую очередь мышечный, хоть и имеет вполне очевидную «трудовую мозоль». Высоко посаженые многократно сломанные уши кое-что говорили о его увлечениях.

— «Свобода воли», — коротко продолжил цесаревич, пока Павел изучал спокойное лицо мужчины.

Дергаться клановец не стал. Кричать о том, что зло должно быть искоренено, тоже. Просто внимательно запомнил «свободовца» и вновь застыл в ожидании разъяснений.

— Магистр уверен, что политика нынешнего Гроссмейстера, ориентированная на максимальную внешнюю экспансию, ошибочна. Господин Второй же полагает, что лучшим путем развития Ордена в ближайшее время станет изоляционизм.

Мужчина не шелохнулся.

Павел же понимающе кивнул. Да, «Свобода воли» не уйдет полностью. Да и Долгорукие, кажется, используют иные возможности Ордена в своих интересах, но…

— Могу я спросить, с чем именно связан подобный выбор? — уточнил молодой человек осторожно.

Конечно, «доведение в части касающейся» и все такое прочее. Но вдруг да и ответят.

К удивлению клановца, слово взял магистр.

— Насколько мне известно, господин Волконский, вам доводилось участвовать в разрушении одного из оплотов Ордена.

— Так есть, — коротко отозвался молодой человек.

— Нынешний Гроссмейстер весьма вольно смотрит на биомагические эксперименты и практику Темных ритуалов, а также делает ставку на работу с молодёжью в представляющих для «Свободы воли» интерес странах, а также террористические методы политической борьбы. — продолжил объяснения «человек-гора». — Мое мнение: рано или поздно его действия превысят «порог реагирования». Причем не только на территории империи, но и в землях иных стран. Нужно объяснять последствия?

Молодой человек покачал головой. Он и впрямь понимал, что в этом случае уничтожат всех. Просто вырежут. Без оглядки на закон и юрисдикцию. Да, это будет… дорого. И речь не о деньгах. Потеря репутации на международной арене, козыри в руках вражеских генералов информационной войны и самый настоящий «казус белли» для иных государств.

«Биомагические эксперименты» — мысленно поморщился Павел. В памяти моментально всплыл тот самый узкий коридор оплота, где то и дело приходилось переступать через мертвые тела сектантов…

То самое короткое смазанное движение, что клановец едва успел заметить краем глаза.

Он не думал. Буквально рухнул набок, вскидывая оружия.

Два выстрела почти слились в один, и «переломанная масса», обмякла, навалившись всем своим весом на Ирину, буквально впечатывая ее в стену.

Волконский тут же вскочил на ноги и, не отводя среза ствола от цели, одной рукой откинул… это.

Девушка тут же откатилась в сторону и уже через секунду стояла на ногах. Довольно твердо, кстати. Хотя, по мнению Павла, после такого «прилета», не каждый мужик за твердость собственного стула поручиться сможет.

— Я хочу этого избежать.

Мысль Второго была понятна. С его точки зрения, гревший задницей трон Верховного магистра нынешний глава Ордена заигрался, и теперь все они ходят по офигенно тонкому льду. Сколько в этих словах заботы о всей структуре, а сколько желания самому стать «драконом», а сколько жажды власти, парень даже задумываться не собирался. Главное, что будущий главнюк «Свободы воли» вполне ясно пообещал свернуть до минимума операции на территории империи (кто бы ему поверил, если бы магистр пообещал свернуть всю деятельность!).