Под сенью чайного листа - Си Лиза - Страница 16

А-ма и А-ба всегда нравился Лоуба, который живет в деревне Бамбуковый Лес. Мы ходили в одну начальную школу, и родители надеялись, что я выйду за него замуж. Он носит очки в толстой черной оправе, которые делают его похожим на сову, вот только уступает сове по интеллекту, и мне ни разу не приходило в голову посетить с ним Цветочную комнату.

Я наклоняюсь ближе к жернову, надеясь, что мать сменит тему, но ей положено быть любопытной.

– Это был тот незнакомый парень, который пялился на тебя? – не отстает она.

– Э-э-э… наверное… – уклончиво отвечаю я, хотя прекрасно знаю, что она говорит про Саньпа.

– Не тот ли это парень, что тогда украл лепешку?

А-ма не ругает меня за то, что я отвела Саньпа в Цветочную комнату, а сразу переходит к сути проблемы.

– Он родился в день Тигра. Ты в день Свиньи. Этого не изменить. Мы с а-ба никогда не согласимся на ваш брак.

– Но я люблю Саньпа!

– Любишь Саньпа? – Из ее уст его имя звучит как горькая трава. – Ты поступаешь безответственно и искушаешь судьбу.

Но я не собираюсь сдаваться. Ну уж нет.

– Он будет хорошим мужем. Его семья зажиточнее нашей. Мы оба образованны…

– Все это не имеет значения, и ты это знаешь! Ему тут делать нечего! – решительно заявляет она. – Тебе придется найти другого парня!

Спустя несколько часов – после катания на качелях и очередного пиршества – я соглашаюсь пойти с Саньпа в лес. Мир полон жизни, запахов и звуков. Нас встречают благоухание цветов, ароматы земли и диких животных, неумолчное кваканье лягушек, брачный вой зверей и крики птиц, которые смотрят на нас задумчивыми глазами. Воздух обволакивает нашу кожу теплым дыханием. Мы идем, пока не находим лужайку, устланную листьями и сосновыми иголками, размягченными сменой времен года. Мы сидим бок о бок, глядя на горную цепь, которая тянется вдаль, окутанная туманом, влажностью и расстоянием, и растворяется в конце концов в серо-голубом небе.

– Ты уверена, что хочешь это сделать? – спрашивает он.

– Да!

Мы поворачиваемся друг к другу. Он целует меня, медленно опуская на землю. Возится с моей одеждой. Мозоли на руках говорят о том, что Саньпа много работает во благо своей семьи. Он сжимает мой сосок, и с моих губ срывается звук, который не похож на звуки языка акха. Я не пробовала ничего такого с другими, но мне хочется прикоснуться к его коже под рубашкой. Его грудь гладкая. Мышцы под ладонями кажутся упругими. Он задирает мне юбку и прикасается к той сокровенной части, которая стала скользкой и влажной, но стонет только он. Саньпа заглядывает мне в глаза. Я вижу его душу насквозь. Что бы ни было у него между ног, оно должно найти то, что между ног у меня.

Может, я и не делала этого раньше, но зато видела, как петухи покрывают куриц. А еще видела, как спариваются свиньи, собаки и кошки. Саньпа помогает мне перевернуться, пока я не оказываюсь на четвереньках. Что-то горячее и твердое упирается мне в зад. Я выгибаю спину, чувствуя его пальцы. И оцениваю по достоинству Цытэ, потому что Саньпа делает все именно так, как нужно.

– Саньпа…

Его имя словно океан в моем рту, уносящий меня в место, о существовании которого я даже не подозревала. Его руки ложатся на мои бедра.

Затем эта горячая штука находит вход в мое тело и начинает проникать внутрь. Я двигаюсь навстречу, и тут… А-а-а-а! Меня пронзает дикая боль, словно удар кочергой. Я падаю на локти. Мы оба замираем. Саньпа наклоняется ко мне, прижимаясь ртом к моему уху.

– Мне продолжать?

Я делаю вдох и киваю. Медленно, медленно он двигается вперед и назад. Ошеломляющая боль прошла, но я не чувствую ничего близкого к тому острому наслаждению, что ощущала раньше. А вот Саньпа чувствует и движется быстрее, именно так, как я видела у всех самцов животных. Когда все заканчивается, он падает на спину рядом со мной, пряча ту горячую штуку под одежду, прежде чем я успеваю ее разглядеть.

– В следующий раз будет лучше. Обещаю.

Он целует меня и поправляет на мне юбку.

– Ты останешься со мной на ночь?

Когда я киваю, он обнимает меня и притягивает к своей груди. Я закрываю глаза и слушаю стук его сердца.

– Я тоже была незамужней девушкой… когда-то, – комментирует А-ма, когда я прихожу домой на следующее утро. – Просто помни, что сегодня день ритуального воздержания для всей деревни. Это значит…

– Я знаю, что это значит, – отвечаю я, а сама думаю, что мои раны смогут подзатянуться.

– Ты должна была вырасти другой с учетом обучения в школе и всех твоих планов.

– Все в силе.

А-ма мне не верит.

– Ты ничем не отличаешься от любой другой девушки на этой горе. Поглупела от любви. – Она вздыхает и возвращается к размалыванию зерна.

Да, сегодня день церемониального воздержания – требование не распускать руки приобрело для меня новый смысл, – но мы с Саньпа все равно отправляемся в лес. «Просто поговорить», как назвал это он. Мы возвращаемся на то место, где все случилось. Мы садимся, и он рассказывает мне, как влюбился в меня с той самой встречи в пункте приема сбора чая. Я и так уже самая счастливая девушка на земле, и тут он достает из кармана павлинье перо.

– Для твоего головного убора.

– Откуда оно у тебя? – ахаю я.

– Тебе достаточно знать, что я нашел что-то, что может принести тебе радость!

Наше будущее совершенно прозрачно. Теперь, когда он сделал мне подарок, осталось только, чтобы его родители послали сватов просить а-ма и а-ба выдать меня замуж в их деревню. Мы окончим школу… Поступим в университет… Будем жить при рыночной экономике…

На следующей неделе я с удивлением обнаруживаю учителя Чжана во дворе школы во время обеда. Слухи распространяются быстро, и я подозреваю, что он пришел поздравить меня. Я ошибаюсь.

– Ты уверена, что брак с этим парнем – то, что тебе действительно нужно? – спрашивает он. – Ты так усердно училась!

Я стараюсь быть вежливой.

– Это благодаря вам, лучшему из учителей.

– А как же гаокао?

– Мы с Саньпа будем сдавать его вместе.

Учитель Чжан печально качает головой.

– Ты же знаешь, его никогда не допустят до экзамена, и даже если каким-то чудом это случится, успеха ему не видать, а у тебя есть будущее. Ты можешь стать первой на этой горе, кто поступит в Пединститут национальных меньшинств или даже в Юньнаньский университет.

– Вы ошибаетесь насчет Саньпа!

– Если ты выйдешь за него замуж, то окажешься под гнетом традиций, – настаивает он. – Ваши семьи захотят, чтобы ты сидела дома, рожала детей и лечила односельчан, как твоя мать.

Он рисует ужасную перспективу, но Саньпа не допустит ничего подобного.

– Пообещай, что не бросишь учебу!

– Не брошу! Я сдам экзамен, даже если Саньпа не допустят.

Учитель Чжан трижды резко кивает, затем передергивает плечами и удаляется, поскольку пора вести урок для начальных классов.

Я оглядываю двор в поисках Саньпа и вижу, что он сидит на стене, свесив ноги, рядом с другими парнями. Он наблюдал за моим спором с учителем Чжаном, но явно не собирается пересечь двор и расспросить подробнее.

Я по-прежнему люблю свою семью и послушно выполняю домашние обязанности. И дорожу Цытэ, но о мечтах про наше будущее с Саньпа помалкиваю. Подруга, вероятно чувствуя, что мы внезапно отдалились, под благовидным предлогом уводит меня из деревни: «Мы идем собирать дрова. Скоро вернемся».

Она хочет, чтобы я могла открыть душу без опасений, что кто-то подслушает. Я понимаю ее желание, ведь мы всегда делились всем. Цытэ хочет подробностей, а я ловлю себя на том, что скрываю их, приберегаю эмоции, уклоняюсь от вопросов, только интересуюсь, не поступало ли ее отцу предложений после праздника.

Ее семья снова стала самой богатой на горе, оправившись от неудач, вызванных жертвоприношениями, необходимыми, чтобы очиститься после появления на свет человеческих отбросов. Цытэ выйдет замуж с большим приданым. Она рассказывает мне о разных парнях, но я все равно помалкиваю. Должно быть, подобное поведение обижает ее, потому что она решает меня задеть: